Александр Мазин - Место для битвы
– Ну, значит, и достанется,– флегматично отозвался Рагух.– Мертвым злато без надобности.
Устах и варяги постарше поглядели на хузарина неодобрительно: обычай нарушает.
– Дай! – Древлянин Шуйка почти выхватил чашу из рук Понятки.
– Точно хузарин сказал! – выкрикнул он.– Коли степняки наедут – и так и так погибель. А пронесет лихо – будем все на угрских иноходцах красоваться! В лучшую зброю облачимся! Хоромы построим княжьи! По пять жен заведем! Пировать станем денно и нощно! Мое слово: поделить все, а там – будь что будет! Лично я слово даю Перуну ноги кровью омыть, а рот набить золотом!
И Волоху – золотом! Пусть даст удачу! – Шуйка вскочил в азарте, расплескав мед.– Слышите меня, боги? Мое слово – крепкое!
– Сядь! Чего разорался? – сердито бросил древлянину Гололоб.– По воде звук далеко идет. Хочешь, чтоб тебя, окромя Перуна, еще и степняк услышал?
Шуйка сел, и Гололоб отобрал у него братину.
– Я против, чтоб злато с собой везти! – заявил он.– Степняк злато чует. Без злата безопасней.
– Ты что ж, братишка, выбросить его предлагаешь? – въедливо осведомился Рагух.
– Почему выбросить? Зароем в приметном месте. Вон хотя бы под взгорком, где истукан каменный. Как, братья?
И поглядел на своего десятника.
Духарев молчал. Ждал, как остальные отреагируют.
– Я свою долю зарывать не стану! – отрезал Щербина.– Может, тебе, Гололоб, деньги и не нужны, а у меня жена да сын с дочерью. Это что ж, я им даже гостинца не привезу?
– Щербина дело говорит! – поддержал Рагух.
– Надо же,– вполголоса сказал Устах Сергею.– Шуйка мой да Щербина, главные хузаровы нелюбезники, с твоим Рахугом одним голосом поют. А еще говорят, что злато людей рознит!
– Доли ваши! – сердито сказал Гололоб.– Хотите – забирайте. Только ежели отымут, так это уж ваша, а не моя забота. Я за вашу жадность биться не стану!
– Ты мне покажи того, кто у меня отымет! – тут же ощерился Рахуг.– Я его прям в брюхо стрелой попотчую!
«Дотрепались! – подумал Духарев.– Мое, ваше… Братчина, блин!»
Да уж, привалила удача!
Вспомнился Духареву Рёрех, учитель. Как ходил тот с дружиной в дальние земли, и удачно ходил: везли из набега столько, что аж из корабельных ларей сыпалось. А чем кончилось? Из всей дружины уцелели четверо. Да сам вождь, покалеченный пытками. И добыча, в землю зарытая.
Если кому и повезло от этого исхода, так это Сереге. Меч у него за спиной – из того клада. А главное: не обезножел бы после нурманских пыток Рёрех, не стал бы из военного вождя лесным ведуном. И не встретил бы его Серега Духарев, беглец бестолковый. И не стал бы Серега тем, кем стал. И все, что есть у него ценного: меч, доспех, уважение, жена, дом в граде Полоцке, конь ратный, – все силой да доблестью добыто, а не на рынке куплено. Конь, правда, сначала был именно куплен. На смоленской ярмарке. Но это сначала, а потом…
– Я своего не отдам! – ярился Рагух.– Мое – это мое! Все уразумели?
Машег похлопал его по спине, сказал что-то по-своему.
Понятко, способный к языкам, знавший и по-хузарски, и по-печенежски, оскорбительно засмеялся.
Рагух глянул на него злобно, сжал кулаки, приподнялся.
– А ну сядь,– негромко произнес Духарев, глядя на него в упор.
Хузарин тут же опустился на землю. Будто под коленки толкнули.
Духарев взял братину.
– Нечего попусту языками молоть,– веско сказал он.– Одной стрелой десятерых не побьешь, а сто гривен в пояс не спрячешь. Даже если в степи нас не перехватят, куда мы с таким богатством пойдем?
– Да хоть куда! – выкрикнул Шуйка.
И схлопотал по затылку.
– Цыть! – грозно сказал Устах.– Ты свое сказал.
– Ладно, деньги,– продолжал Духарев.– А утварь? Куда ты ее денешь? На киевский торг выставишь – так ее любой зоркий глаз опознает. И нас же в лихоимстве обвинит.
– А если к нам? – предложил Машег.– В Итиль. А еще лучше – в Саркел. Наши купцы такой товар с руками оторвут! Довезти бы только.
– Вот именно.– Сергей поставил братину на колено.– Далеко до вас. И степью.
– Да я один от Волги до Днепра ходил! – запальчиво воскликнул Рахуг.– Не верите, да?
– Верим,– сказал Устах.– Только ты как ходил: с добычей или пустой?
Рагух промолчал.
– Вот-вот,– продолжал синеусый варяг.– Злато притягивает. Это верно Гололоб сказал. Когда у тебя сумы пусты, а всего имения, что конь да колчан со стрелами, кому ты нужен? Так, Рахуг?
Хузарин опять промолчал.
Зато подал голос Шуйка:
– Слушай, Серегей, что-то я не понял про лихоимство! Это что ж, если воин добычу на базар выносит, а ему говорят, что он ее добыл не честью, а подло, так это ж – судное дело!
– Умник! – Понятко хлопнул древлянина по спине.– А судит кто? Игорь-князь!
– А мы – Свенельдовы люди! – сердито возразил Шуйка.– Воевода вступится – князь уступит.
– Может, и уступит,– кивнул Сергей.– За исключением одного случая…
– Какого? – тупо спросил Шуйка.
– Если этот товар не Игорю предназначен, дурная голова! – гаркнул Понятко.
Над костром повисло молчание. Ссориться с великим князем киевским никому не хотелось. Но и отдавать добычу тоже совсем не хотелось. Тем более такую. С этаким богатством каждый из варягов мог получить практически все, чего захотел. Кроме разве что княжьего стола. Но набрать свою дружину и сесть княжьим посадником в каком-нибудь городке – вполне. Или купить боевой корабль и двинуть навстречу приключениям, если на месте сидеть не захочется. Зарыть в землю такое будущее?..
Но, с другой стороны, ни один из варягов не был лишен здравого смысла. И понимал, насколько мал шанс довезти этакую кучу драгметаллов до безопасного места.
В общем, все молчали. Ждали, что скажет тот, кого они полагали самым удачливым в ватажке. Серегей…
– Значит, так,– заявил Духарев.– Все, кто хотел, свое слово сказали. А сделаем мы так. Золото и утварь с собой не повезем. Сомневаюсь я, что сумеем довезти. До Киева или до Саркела – все едино. Так что злато и утварь зароем здесь и место приметим. Серебро поделим, и каждый из своей доли переметную суму наполнит. Сколько это выйдет, Устах?
– Да гривен по сто, не меньше,– ответил синеусый.
– Тоже ведь деньги немалые,– заметил Духарев.– На вено[7]тебе, Шуйка, хватит. И на доспех тоже. И Щербине на пряники-мониста. Что же до злата… Будем живы да в силе – вернемся и заберем. А умрем, так мертвым оно без надобности. Так, Рахуг?
– У меня тоже родичи есть! – буркнул хузарин.
– Знаю,– кивнул Сергей.– Думаешь, что твоим родичам больше по вкусу придется: ты со ста гривнами или твое сушеное ухо у печенега на сбруе?
Кое-кто из варягов засмеялся, хотя ничего смешного в сказанном не было.
– Твоя правда,– кивнул Рахуг.– Быть посему.
– Все согласны? – Сергей оглядел товарищей.
Если у кого-то и были возражения, то он оставил их при себе. Духарев неплохо знал своих людей, но и они за это время успели узнать своего командира достаточно хорошо, чтобы не обманываться насчет «согласны – не согласны». Когда десятник Серегей этаким образом выдвигает челюсть да глядит исподлобья, лучше ему не перечить. Поскольку десятник кулачищем своим с удара волколюду-берсерку шею сломать может. Прецеденты были. Так что лучше язык за зубами держать. Глядишь, и зубы целее будут.
Собственно, Духарев именно такой реакции и ожидал.
Если чье мнение и интересовало Серегу, так только мнение Устаха. Но Духарев знал, что синеусый варяг с ним полностью согласен.
Серега поднял братину и через огонь протянул другу.
Устах принял, отпил:
– Быть посему,– повторил он слова Рахуга. И добавил: – Зароем – и Перунову клятву принесем! Чтоб языками не трепать.
Синеусый варяг осушил чашу, выплеснул в костер последние капли.
– Шуйка,– велел,– поди дозорного позови. И Чирка. Он с павшими сидит. Пусть подойдут ненадолго.
Через несколько минут тринадцать варягов собрались в шатре, где от такого количества народу сразу стало тесно. Устах торжественно сообщил раненым, что решил круг. Зажгли малый огонь, выложили круг обнаженными мечами, встали меж клинков (раненых поддерживали товарищи), соединили руки и произнесли слова клятвы. Все: и христианин Духарев, и иудеи хузары. Вера верой, а братство – братством.
Приметой выбрали каменного истукана. Отсчитали сто двойных шагов вниз по склону. Наметили место, подняли дерн, вырыли яму, закидали мешки. Лишнюю землю увезли и выбросили в реку. Дерн с травой положили аккуратно, речной водичкой полили, чтоб трава не подсохла.
«Интересно,– сумрачно размышлял Духарев, когда, закончив дело, они возвращались в лагерь,– придет ли кто из нас за этим кладом? Или отроет его какой-нибудь археолог лет через тысячу?»
На какой-то совсем коротенький миг ему даже захотелось вернуться обратно, в свой век. И стать таким археологом. Там, в мире самолетов и кругосветных круизов, он нашел бы, как с кайфом истратить подобное богатство. А здесь? Это просто засада какая-то, когда у тебя есть все, что можно купить. А то, чего нет, – и купить невозможно.
