Иван Апраксин - Подменный князь
«С отваром тоже не пройдет», – хотел было в сердцах ответить я, но промолчал. Все равно нам не на что было больше надеяться.
Судя по скорости сборов, у нас в запасе было еще около часа.
– А ты сумеешь найти нужную траву? – спросил я у девушки, и она уверенно кивнула в ответ.
– Я всегда и собирала травы по заказу матери, – сообщила она. – Мне ли не знать? Только я не хочу идти одна.
Она выразительно посмотрела на снующих вокруг воинов, и я понял ее – она боялась, что кто-то из них пойдет за ней.
– Вяргис, – обратился я к стоявшему неподалеку новому знакомому. – Девушка хочет пойти в лес и насобирать целебных трав для Всеслава. Но она боится идти одна.
– Ты не пойдешь с ней, – угрюмо произнес воин. – Ты останешься здесь и ответишь конунгу за жизнь его любимца. Канателень пойдет с ней. Эй! – И он подозвал молодого воина.
– Только веди себя хорошо, – чистосердечно предупредил я этого парня. – Видишь железные трубки у меня в руке? Видел, что случилось со Жданом? Эта девушка – моя!
* * *На струг мы погрузились в числе последних. Он был зеленого цвета, а на носу у него громоздилась вырезанная из осины крупная деревянная колода с вырубленными на нем топором изображениями. Присмотревшись, я понял, что на колоде изображено три женских лица, обращенных в разные стороны. Довольно странное, если не сказать зловещее зрелище: почему-то сразу вспомнилась горгона Медуза с ее многими головами…
Кроме двух десятков воинов на струге были и другие живые существа: пять баранов, жалобно мычащих в специально огороженном для них закуте, и пять громадных собак в железных ошейниках, очень лохматых и совершенно устрашающего вида. Ясно было, что это – боевые псы, специально обученные сражаться и разрывать неприятеля на части своими острыми клыками.
Баранов же везли в качестве пищи, мобильной и всегда готовой к употреблению. Вероятно, сами бараны об этом догадывались, потому что все время волновались и глядели вокруг себя большими несчастными глазами. Общество защиты животных еще не было учреждено в этом мире…
Посреди днища нашего небольшого беспалубного корабля на обитой железом площадке постоянно горел небольшой костер, возле которого и пристроилась Любава с котелком, в котором варила отвар из собранных только что трав.
Паруса не поднимали, мы шли вниз по течению, а воины, усевшиеся с обоих бортов за весла, лишь редкими взмахами направляли струг по центру реки.
Примерно с этого момента я стал постепенно ощущать себя частью происходящего. До этого все время я хоть и действовал, делал и говорил что-то, эмоционально оставался чуждым окружающему. И лишь усевшись на корме струга, увидев, как ритмично поднимаются над водой весла и как Любава робко и неуверенно улыбается мне, склонившись с котелком у огня, я невольно вдруг поймал себя на местоимении «мы».
«Вот мы и поплыли», – сказал я себе.
Мы – это не только я с вчера еще незнакомой девушкой, но и другие люди, которых узнал также недавно, но с которыми уже успели сложиться какие-то отношения. Вчера вечером мы вместе черпали кашу из котелка, а сегодня даже успели повздорить, а затем помириться. Теперь это уже были «мы», и я с внутренним изумлением ощутил себя частью общего целого – отряда воинов, движущихся неизвестно когда и куда…
Впрочем, куда – это я скоро узнал. Собственно, об этом знали здесь все – целью был Киев. Оставив позади себя разграбленный и сожженный Полоцк и другие бесчисленные городки и усадьбы, конунг Вольдемар неуклонно шел на юг, спускаясь по рекам к стольному городу.
Шлепали весла по водной глади, громко жаловались на жизнь бараны в своем закутке, свирепо порыкивали боевые псы, а мимо по обе стороны реки тянулись красивейшие пейзажи – заливные луга, рощи деревьев с пышно-зелеными купами, и редкие хуторки из двух-трех домов, с низкими соломенными крышами.
«Природа прекрасна во все века: деяния человеческие ужасны». Эту философскую фразу я прочитал когда-то давно в старинном медицинском труде. Тогда я не особо задумался об этом, а сейчас пришло время вспомнить…
Любава сделала свой отвар и пыталась влить его с глиняной плошки в рот несчастному Всеславу. Мальчик готов был пить, он еще надеялся выжить, хотя у меня на этот счет были самые мрачные предчувствия.
– Далеко ли до Киева? – спросил я у сидевшего рядом Вяргиса, и даже сам улыбнулся, подумав, как нелепо светски звучит этот вопрос. Таким тоном спрашивают у соседа по пульману ТЖВ, далеко ли до Брюсселя…
Но воин не ощутил юмора ситуации. Он дернул себя за длинные, наполовину седые усы и ответил:
– Два дня плыть. Или три, как погода будет. Но дело того стоит. Ты бывал в Киеве, знахарь?
Решив не сообщать о том, как однажды промаялся в аэропорту Борисполь во время вынужденной посадки, я отрицательно покачал головой.
– Киев – очень богатый город, – сообщил Вяргис. – Я бывал там два раза. Там много золота и серебра. Очень много, всем хватит. А если конунг разрешит всех жителей продать хазарам, то мы получим золота еще больше.
Говорил он это совершенно серьезно, и оставалось лишь поразиться прямоте и цельности натуры этих людей.
– Но я слышал, что Вольдемар сам собирается стать князем Киева, – сказал я. – Это так? Но тогда вряд ли он разрешит продать в рабство всех жителей. Над кем же он будет князем?
Вяргис на секунду задумался, даже наморщив лоб, отчего глубокая складка пролегла на нем. Явно мышление не было для него привычным занятием.
– Жители откуда-то потом появляются сами, – наконец сказал он, решив для себя вопрос. – Наверное, придут из других городов или из деревень вокруг. Киев ведь стольный город великого князя. Все хотят жить в таком богатом городе.
– Но город уже не будет богатым после того, как вы заберете из него все золото и уведете в рабство всех жителей, – заметил я. – Вряд ли Вольдемару захочется остаться князем над пустым и нищим городом.
Эта мысль показалась Вяргису неожиданной, и он хмуро глянул на меня исподлобья. Я решил прекратить опасный разговор и не злить старого воина понапрасну.
Любава напоила-таки мальчика своим отваром и теперь, вполне удовлетворенная, села рядом со мной, доверчиво положив голову мне на колени. Иногда я удивлялся ее откровенности…
– Кто это? – спросил я, указывая на деревянную колоду с изображениями на носу нашего струга.
Вяргис с Любавой невольно переглянулись. Я задал, видимо, совершенно дикий вопрос.
Наверное, так же посмотрели бы друг на друга два москвича, если кто-нибудь вдруг спросил бы у них, что такое Кремль или Красная площадь.
– Это богини, – неуверенно ответил Вяргис, не веря, что я действительно могу этого не знать. – Если их хорошо ублажить, они помогают нам повсюду. Поэтому мы всегда возим их с собой.
– А почему их три? – поинтересовался я, все еще не в силах привыкнуть к языческому ходу мышления.
– Это Масторава, Вирява и Ведява, – снисходительно пояснил Вяргис. – Масторава – богиня всей земли, она помогает в выращивании пищи. Вирява – хозяйка лесов и помогает в охоте. Если заблудишься в лесу, то Вирява может вывести тебя… А Ведява помогает нам сейчас, когда мы плывем, – она владеет силами вод.
– В нашей земле мы называем их всех по-другому, – подала голос Любава. – Эти имена дали богиням в той земле, откуда пришли эти люди. – Она кивнула на Вяргиса, стараясь не глядеть на него. Видимо, она все еще не могла простить им того, что они сделали с ее молодой хозяйкой, с несчастным Хельги, со старым Рогвольдом, да и собирались сделать с нею самой…
Слова Любавы пришлись как нельзя кстати: мне уже давно пора было разобраться, откуда действительно пришли все эти люди? Кто такие эти воины конунга Вольдемара? Что за разноплеменный сброд собрал и ведет сейчас на Киев этот юноша с безумными глазами?
– Все из разных мест, – задумчиво сообщил Вяргис, потеребив довольно длинную бороду с сильной проседью, – но все из северных земель. Когда Вольдемар бежал из Киева, он сначала появился в земле свеев, у конунга Хакона Смелого. Оттуда, из свейской земли, от далекого холодного моря пошли с Вольдемаром первые храбрые люди. Вот они, видишь, плывут на тех стругах.
Вяргис протянул руку и указал на струги, следовавшие прямо за стругом Вольдемара.
– А когда он проходил потом через наши, новгородские, земли, то позвал и нас. Я возглавил наших людей, потому что много где побывал, видел разные земли и участвовал в битвах.
– А как называется ваш народ?
Вяргис назвал какое-то слово, значения которого я не понял. Наверное, этот народ попросту успел к исторически обозримому времени смешаться с другими народами или изменил название.
– Но я видел у вас в войске много славян, – осторожно сказал я, на что воин солидно кивнул.
– Конечно, – согласился он. – У нас много славян, да ведь и сам Вольдемар – славянин. Сын Святослава…
