Вячеслав Сизов - Мы из Бреста. Бессмертный гарнизон
«… Ночью идет оживленная стрельба, что, очевидно, нужно приписывать состоянию подразделений, по существу с начала вторжения беспрерывно сражающихся.
0.00 ч. Полковник Йон сообщает, что и на Северном острове разгорелась ожесточенная перестрелка с врагом, который, по-видимому, пытается прорваться на север.
Йон считает, что проведение предусмотренного на следующее утро нападения, будет связано с большими потерями в подразделении; помимо этого, он подчеркивает нехватку (носимого) боеприпаса.
Попытки противника вырваться из окружения отклоняются всюду.
3.30 ч. Вражеский танк из Цитадели прорывается до города Бреста, и только в городе его удается обезвредить.
В связи с подобными сообщениями и на основе разговора с начальником штаба 4-й армии (состоявшегося 25.6 примерно в 22.00 ч.), еще раз подчеркнувшего категорическое требование командующего о предотвращении потерь, командир дивизии вынужден отменить подготовленный приказ.
После подробного и тщательного обсуждения положения с командирами действующих частей и Arko (приданными дивизии артиллеристами), примерно в 4.30 отдается новый приказ.
От дивизии требуется предотвращать влияние противника на танковую магистраль и продолжать изматывать его огнем артиллерии.
Утром штурмовые группы I.R.133 и А.А.45 берут еще по одному гнезду сопротивления, причем особенно пригодными оказываются группы саперов-подрывников.
Захвачено в целом 450 пленных. В соответствии с приказом ведется охрана мостов в Бресте и вокруг него. Восточный форт Северного острова все еще держится.
Проводится подготовка к его штурму с использованием приданных танков и двух, тем временем ремонтируемых, русских трофейных бронеавтомобилей; кроме того, I.R.135 минометным обстрелом и средствами дымообразования пытается делать гарнизон не способным к сопротивлению.
В этот день при допросах пленных делается вывод, что дивизия боролась против особенно подготовленных и политически обученных русских солдат. Также, что подтверждается и более поздними наблюдениями, в крепости находилась школа GRU. Дальнейшее применение дивизии еще неясно. Как следует из телефонных разговоров, якобы она будет резервом ОКН…».
* * *Прижавшись к земле, скрытый от чужих глаз листвой кустарника красноармеец Никитин через бинокль наблюдал за жизнью на оккупированной территории. Правда, смотреть особо было не на что — по дороге от Бреста практически никто не двигался. Разве что в поле зрения изредка появлялись одиночные телеги, груженные каким-то скрабом и максимум парой человек, и медленно двигались то в город, то из него. Немцы за время дежурства Виктора проехали всего три раза — сначала колонна из трофейных ГАЗов и ЗИСов с пустыми кузовами в сопровождении десятка пехотинцев, затем десяток повозок с гражданскими возницами и тремя немцами в сопровождении. Третий раз по дороге из Бреста пропылила небольшая автоколонна из немецкого легкового автомобиля в сопровождении колесного броневика и большого крытого грузовика с солдатами. Сделав карандашом запись в журнале наблюдений, Виктор, стараясь особо не шевелиться, поочередно понапрягал свои мышц, как их в свое время научил командир. И аккуратно оглянулся вокруг. Слева и право от него на расстоянии десятка метров расположились едва заметные такие же лохматые и зеленые существа, осуществляющие охрану лагеря вырвавшихся из цитадели бойцов гарнизона. Сам лагерь компактно разместился на дне неглубокого заросшего кустарником оврага. Большинство бойцов спало, завернувшись в плащ — палатки и укрывшись среди зелени. Остальные чистили оружие и проверяли снаряжение. Самойлов копошится у раненых, заново перевязывая получивших ранения в ночном бою. И все это происходило в абсолютной тишине — бойцы, даже раненные, старались ни криком, ни стонами, ни звоном оружия не нарушить ее. За те несколько дней, что они держали оборону в крепости, бойцы научились ценить ТИШИНУ. Именно так, с большой буквы — ТИШИНУ.
Вот ведь какое дело, до войны о тишине не задумывались и как-то особо ее не замечали. Ну, есть она и есть, а нет, так можно легко создать. А тут полюбили. Как не полюбить? Если каждый день с утра до вечера, с небольшими перерывами, идет артиллерийский обстрел укреплений и построек. Три дня. Три долгих до невозможности дня. Когда ударная волна и осколки тяжеленных снарядов расплющивает все созданное человеком. Сотрясает человеческую плоть до самой последней клеточки и вышибает из тебя сознание. Этого многие не выдержали. Кто сошел с ума, кто сдался в плен. И лишь небольшие перерывы в обстреле давали возможность отдохнуть, снять напряжение, поесть, почистить оружие и сменить позицию. Вот тогда лица бойцов разглаживались, прояснялись, среди них раздавались шутки и смех. Они радовались солнцу и ТИШИНЕ. Именно она стала символом их военной удачи.
Аккуратно оглянувшись и окинув взглядом окружающий мир, а главное, проверив, что за ним никто не наблюдает, Никитин достал из внутреннего кармана тетрадь с карандашом.
Еще раз осмотрелся, машинально грызя кончик карандаша и вспоминая события прошедшего дня, а затем стал быстро заносить все на бумагу. И самое главное то, что было связано с их командиром. «Лучшая память — это карандаш!», — учил старший лейтенант Горячих. Вот Виктору и приходилось ежедневно записывать в заветную тетрадь. Хорошо еще, что тетрадь толстая и ее надолго хватит. А как эта кончиться, то еще несколько чистых в вещмешке лежит. Дмитрий Ильич просил записывать данные при любом случае и так, чтобы никто не знал. Не все правильно понимают чекистскую работу и за нее можно пострадать честному человеку. Красноармеец Никитин относил себя именно к таким. А каким еще может быть комсомолец, активист, мечтающий после войны стать таким же грамотным и умным как их командир лейтенант Седов? Абсолютно нет ничего постыдного в том, что раньше надо было каждый день сообщать особисту о событиях во взводе и отдельно докладывать о командире: с кем он встречался, что делал и что говорил. А теперь вот надо вести тетрадь. Дмитрий Ильич перед прорывом из крепости специально об этом инструктировал. Ну, а когда выйдут к своим, то будет Виктору честь, хвала и повышение в звании. Да и награда будет. Уж это Никитин знал абсолютно точно. Потому что именно он, по поручению старшего лейтенанта Потапова, искал печатную машинку и чистые бланки наградных листов. Командир не зря с полковым комиссаром наградные листы оформлял. Но об этом молчок, там на многих есть. Как тогда командир сказал: «Подвиг каждого должен быть увековечен в истории!». И еще: «Никто не забыт и ничто не должно быть забыто!». Из взвода на всех наградные заготовлены, да и не по одному разу. Каждому командир оценку дал, отметил и документы приготовил. А полковой комиссар и старший лейтенант Потапов завизировали. Им бы только к своим попасть.
В то, что обязательно выйдут, Виктор даже не сомневался — Командир выведет. Он, если что задумал, то так и будет. И крови мало прольется, и врагу достанется, как тогда в первый день войны, а потом ночью на Западном и при прорыве из крепости. Он может и все в него верят. Виктор это даже в тетради особо отметил…
«Ну вот, задумался о Командире, а он проснулся и в мою сторону смотрит. Да нет, это он по сторонам осматривается, проверяет, что к чему. Непорядки выискивает или „егерей“. Те как ушли, так до сих пор и не вернулись. Часа три как уже отсутствуют — дорогу к лесу ищут. А то рано или поздно нас тут немцы обнаружат — от города совсем недалеко ушли. Если бы не этот овраг, то рассвет встретили бы в чистом поле. А там бы нас немцы точно обнаружили. Все, надо за дорогой смотреть, а то нагорит от Командира», — спрятав тетрадь, Никитин продолжил наблюдение за дорогой.
* * *Солнечный луч, несмотря на защитную сетку, проник на мое лицо и заставил проснуться. Все-таки рано он это сделал. Вполне можно было бы еще часа три спокойно поспать в тишине и покое. Прошедшая ночь забрала все силы, что у меня, что у бойцов. Да и до темноты еще целая куча времени. Все устали и уснули где кто смог. Так вон и лежат, лишь слегка замаскировавшись и накрывшись плащ-палатками. Если все будет, как нужно, то до вечера мы здесь точно пробудем. Лишь бы какой ненужный свидетель нас не обнаружил. Вот часовые и бдят по краям оврага. Ничего, попозже их сменим, и они тоже отдохнут.
Главное сделано. Мы прорвались из осажденной крепости. С боем, с потерями, но мы это сделали. Хотя уверенности в том, что нам это удастся, по правде говоря, было мало.
* * *Из журнала боевых действий Iа 45 L. D.,
запись от 26.06.41, (АИ):
«… Дивизия выходит из состава XII. А.К. и подчиняется LIII. А.К.
На данный момент в лагеря для пленных подвезено 6.214 рядовых и 60 офицеров.
Тем не менее, происходящая сортировка трофеев требует крайне много времени и с находящимися в распоряжении дивизии силами оказывается почти неосуществимой, так как гражданским населением производятся неразрешенные изъятия и грабежи.
