Константин Мзареулов - Танки решают все!
— Разумеется, должны быть распущены органы управления этих стран, а также фашистские партии, генеральные штабы, службы политической тайной полиции, как гестапо или сигуранца. Возможно, стоит также договориться о линиях разграничения ответственности между державами-победительницами на послевоенный период.
— Вы не боитесь Бога, — вырвалось у Черчилля.
Лукаво прищурясь, Сталин произнес:
— Глупо бояться Бога — он наверняка благовоспитанный джентльмен и солидный консерватор. А вот дьявол, несомненно, коммунист…
Возвращаясь в свою резиденцию, Сталин мысленно ликовал, вспоминая перекошенную рожу британского аристократа, развязавшего кровавую антисоветскую интервенцию в 18-м году. И вообще день прошел неплохо — на вечернем заседании он вырвал у союзников даже больше, чем рассчитывал. Завтра надо будет закрепить этот успех.
3
Во вторник экипаж осваивал «пантеру», позавчера поработали на Т-34, вчера обкатывали неуклюжий американский «Шерман». Наконец, в пятницу дали настоящую машину.
С виду ИС-2 мало отличался от первой модели, только 122-мм пушка помассивнее, дульный тормоз улучшенной конструкции, да форма корпуса в носовой части стала проще и надежнее. В сумме эти усовершенствования резко повышали боевую силу машины.
Как договорились, капитан Шалаев сел за рычаги, признанному силачу майору Бедулину выпало быть заряжающим, а майор Смольняков исполнял обязанности командира. Как старшему по званию, командиром следовало быть Алексею, но подполковник напросился в наводчики — хотелось лично испытать пушку на практике.
Маршрут они знали наизусть. Первая мишень — деревянный щит, вторая — обломки фрицевской «тройки». В щит Леха попал первым же учебным снарядом с семисот метров, в «тип драй» с километра промахнулся, пришлось подъехать, и с 850 метров раздосадованный Часов, тщательно прицелившись, всадил болванку без промаха.
— Бронебойный, — прорычал злой на себя подполковник.
— Шалаев, вперед! — скомандовал Смольняков. — Стань за тем сараем.
«Научился», — успокаиваясь, подметил Алексей.
В первые дни все офицеры его экипажа норовили стрелять по мишеням впопыхах, откуда придется — останавливали машину в чистом поле и начинали палить с места. В реальном бою это была верная смерть, потому как пушки на «тиграх» и «пантерах» скорострельнее, чем могучая Д-25Т с ее раздельным заряжанием. Теперь же молодежь усвоила, о чем талдычил им ветеран Часов.
Бедулин уже вставил в казенник громадный, в четверть центнера, снаряд и взял гильзу из укладки. Леха, припал к окуляру, отслеживая изрядно побитую снарядами «пантеру». Дальномер показал дистанцию — 920 метров. «На этот раз не промажу», — подумал подполковник, подкручивая верньеры прицела. Когда заряжающий вогнал гильзу и лязгнул затвор, ствол орудия уже смотрел почти точно в мишень. По приказу командира Шалаев остановил машину точно — так что стена кирпичного строения заслоняла большую часть ИСа от вражеских танкистов, если бы те сидели в «пантере». Силуэт «черной кошки» вписался в кольцо коллиматора, Часов чуть подправил прицел, чтобы нижний треугольничек уткнулся в маску башни, и нажал электроспуск.
Отдача подбросила 46-тонную массу танка. Облако порохового дыма и взлетевших с мокрого грунта, брызг затянуло обзор. Нетерпеливый, как вся молодежь, Смольняков встал ногами на сиденье, высунулся из люка командирской башенки и объявил:
— Леха, по тебе «губа» плачет. За порчу матчасти.
— Чего там? — осведомился Часов и бросил Бедулину: — Заряди болванкой.
— Ты ему пушку отстрелил, — заржал Смольняков.
— Кончай шутить… — Алексей тоже выглянул в люк. — Ни хрена себе…
Снаряд угодил точно в центр маски, пробить которую с такого расстояния было невозможно. Пушка на вражеской машине оказалась менее прочной — переломленный ствол уткнулся в лужу.
— Снайпер, — восхищенно сказал Шалаев. — Товарищ подполковник, а что делать, если первым выстрелом промахнулся — оставаться на месте или спрятать за сараем весь корпус?
— Не только спрятаться. Отойти подальше, перезарядить пушку и выйти на выстрел с другой стороны укрытия.
— Ну да, а если будет возможность — отползать к другому укрытию, — добавил Смольняков.
Через пять минут, укрывшись за покореженным корпусом «пантеры», они расстреляли последнюю мишень — корпус «тигра». Болванка угодила в борт башни, пробив броню. На этом занятие закончилось, и приехавший на броневике полковник приказал возвращаться.
На обратном пути с полигона весь автобус обсуждал загадочное затишье на фронте: уже третью неделю Совинформбюро упорно повторяло про бои местного значения. Сомнений ни у кого не оставалось: готовится что-то грандиозное — скорее всего, на Минской дуге. Впрочем, курсанты, прибывшие с Южного фронта и получавшие весточки от бывших сослуживцев, уверяли, что большое наступление начнется именно на юге. По их сведениям, три армии, освободившие Крым, сосредоточены на Одесском направлении.
Стратегическая дискуссия продолжилась после обеда в учебном классе. Офицеры водили пальцами по карте, показывая направления ударов, которые бы они спланировали, окажись на месте нашего или вражеского командования. В общем, все были согласны, что немцы, вероятнее всего, попытаются ударить по флангам Минской дуги — конфигурация линии фронта была очень удобной, чтобы наступлением с севера и юга окружить сразу несколько советских армий, а затем развивать прорыв в любом направлении, кроме западного.
Вошедший незамеченным преподаватель оперативного искусства, посмеиваясь, проговорил:
— Похоже, я не зря вам лекции читаю… — затем вдруг добавил: — Товарищ Часов, зайдите к замполиту Академии.
Вызов был как нельзя кстати: Алексей собирался отпроситься на завтра, чтобы провести вечер с братьями моряками. Однако генерал, не дав ему слова сказать, строго осведомился, готов ли парадный мундир.
— Так точно, — немного растерявшись, ответил подполковник. — Шинель, правда, старенькая…
Лишь по прибытии на курсы переподготовки комсостава в Академию бронетанковых и моторизованных войск подполковник Часов с ужасом вспомнил, что у него нет общевойскового мундира. На фронте он, как и большинство танкистов, вполне обходился комбинезоном, а для гимнастерки и шинели в танке лишнего места не имелось. Разумеется, Часову и другим выдали полный комплект побывавшего в многократном употреблении обмундирования — на все девять месяцев учебы. Однако неделю назад замполит приказал ему сходить в гарнизонное ателье и пошить парадный мундир.
— Шинель — дело не самое важное, — генеральское лицо оставалось суровым. — Шинель все равно в гардеробе сдашь… Погоны к кителю пришил? Награды приколол?
— Так точно.
— Ну орел… — замполит улыбнулся. — Значит, сегодня после занятий явишься на вещевой склад и подберешь яловые сапоги. Не забыл, как портянку наматывать?
— Вспомню, если припрет, — машинально брякнул Алексей, но тут же спохватился: — Виноват…
— Ладно, ладно, подполковник…
С этими словами замполит вручил ему увольнительную с девяти утра субботы, то есть завтрашнего дня, и объявил, что в полдень Часов должен явиться на проходную Кремля, потому как в 15.00 состоится вручение орденов большой группе военнослужащих. Только сейчас Алексей вспомнил про напечатанный всеми центральными газетами еще в прошлом месяце Указ, где среди сотни других фамилий упоминался некий «подполковник Часов А. Н.». Фамилия-то, чай, не редкая — Леха был уверен, что фортуна в виде ордена Красного Знамени улыбнулась однофамильцу…
Генерал между тем говорил о высокой чести, потому как далеко не каждый получает такие ордена. Часов же с ужасом думал, что и впрямь привык носить ботинки — намотает портянку криво — и неприятность какая-нибудь случится во время церемонии. Когда замполит разрешил ему возвращаться на занятие, подполковник недоуменно спросил, почему в увольнительной не проставлено время, к которому он должен вернуться в академию.
— Кто же знает, когда ты вернешься, — генерал пожал плечами. — Может, для вас банкет устроен. Или, бывало, после таких награждений некоторые курсанты прямо на фронт с повышением отправлялись. Так что время возвращения сам впишешь.
«Хрена лысого я до понедельника вернусь», — понял Алексей.
На новеньком шерстяном кителе подполковника танковых войск Часова красовался всего один орден красной Звезды, полученный после босфорского похода. Ниже были приколоты медали, заслуженные в других сражениях: «За отвагу», «За воинскую доблесть», «За оборону Киева», «За оборону Ростова» и «За освобождение Крыма». Другие командиры, то есть офицеры и генералы, приглашенные на сегодняшнюю церемонию, имели значительно больше наград — у некоторых были геройские Звезды и даже вызывавшие особую зависть ордена Суворова.
