Брюс Стерлинг - Распад
Проблема, какой стратегии держаться, была исключительно многогранной. Для Оскара было очень трудно перестать о ней думать, с тех пор как он оказался способен рассматривать столько разных аспектов одного вопроса одновременно. Убить Хью. Искалечить Хью, быть может, переломать ему руки. Довести его до инвалидной коляски — все эти варианты он обдумывал одновременно. Ослепить Хью — в этом было что-то библейски величавое. Но как? Уложить его выстрелом из засады с дальней дистанции? Но это не под силу любителям, никогда не державшим в руках огнестрельного оружия. Стрельба из пистолетов означала верный и быстрый арест. Яд? Это звучало заманчиво, но требовало предварительного планирования и соответствующей подготовки.
— Ты же из СНБ, верно? — сказал ему Кевин, пока они устраивались в палатке под трескотню сверчков, блаженствуя вдали от зловещей и вездесущей, как туман, городской слежки. — Я думал, они там учат вас, ребята, всяким кошмарным штукам с отравленными сигарами.
— Президент не устраивает покушений на своих политических оппонентов. Если бы его на этом поймали, он получил бы импичмент. Такие методы обходятся слишком дорого.
— Но ты ведь тоже президентский агент. Разумное замечание. Кевин прав. Оскар понял, что заплутался в буйных зарослях своего измененного сознания. На следующий день они остановились у какой-то грязной забегаловки рядом с городом Маму и вызвали СНБ по спутниковой связи из платного автомата. Оскару понадобилось довольно много времени, чтобы дозвониться до своего непосредственного начальника по редко используемой и крайне ненадежной линии, соединяющей Вашингтон с Луизианой. Когда тот наконец подошел к телефону, он был очень сердит. Оскар объявил, что его отравили, что он теперь невменяем, что его умственные способности совершенно расстроены, что его нельзя отныне рассматривать как человека, способного нести ответственность за свои действия, что в таком состоянии он непригоден для государственной службы и потому немедленно, прямо сейчас подает в отставку. Начальник приказал ему вылететь в Вашингтон для полного медицинского обследования. Оскар сказал ему, что теперь он частный гражданин и это не входит в его обязанности. Начальник пригрозил ему арестом. Оскар в ответ указал, что в настоящее время он находится в самом сердце Луизианы, где местное население крайне недружелюбно относится к федеральным агентам. Он повесил трубку. Все было сказано. Он наговорил столько, что натрудил себе язык.
Кевин все больше вовлекался в гущу событий. Он внес еще одно предложение: по его мнению, следовало точно так же разорвать все связи с сенатором Бамбакиасом. Они вышли и не спеша, пообедали красной фасолью с рисом, а когда вернулись, обнаружили, что телефон-автомат оккупирован бандой хулиганов-Регуляторов на быстроходных пикапах. Они попытались было заработать немного денег игрой на гитаре и аккордеоне, но им было велено убираться вон.
Автостопом они перебрались из Маму в Юнис и снова позвонили в Вашингтон, на этот раз сенатору в его служебный кабинет. Сенатора не было в Вашингтоне. Бамбакиас вылетел в служебную командировку по сбору материалов в недавно завоеванные Нидерланды. Фактически весь Сенатский комитет по международным отношениям уже перенес свою лавочку в Гаагу, в освободившееся здание голландского правительства. Оскар извинился и уже собирался положить трубку, когда сенатор все-таки появился на линии. Его вызвали уже над Атлантикой, разбудив посреди глубокого сна, но он был готов разговаривать.
— Оскар, как я рад, что ты позвонил. Не вешай трубку! Мы все знаем о том, что с тобой случилось. Нас с Лореной от этого прямо лихорадит. Мы намерены обвинить в этом Хью. Я знаю, что будет огласка, поскольку тут замешана Мойра, но я ко всему сейчас готов. Мы не можем позволить Хью и дальше продолжать свои варварские покушения, это просто чудовищно. В такой стране невозможно жить. Мы должны занять определенную позицию.
— Вы очень добры, сенатор.
— Оскар, слушай меня внимательно. Гаитяне выжили после всего этого, и ты тоже сможешь. Неврологи по всему миру работают над этой проблемой. Они крайне возмущены тем, что случилось с доктором
Пеннингер, для них и для всего их профессионального сообщества это личное оскорбление. Мы хотим, чтобы ты прилетел в Гаагу и испробовал здешние методы лечения. Больницы в Голландии просто превосходные. И вся их инфраструктура выше всяких похвал. О блокпостах никто и не слыхивал. Условия для работы правительства на высшем уровне. Комитет по международным отношениям добился больше здесь, в Гааге, чем за целый год работы в Вашингтоне. У тебя есть шансы, Оскар. Есть надежда. Твои друзья хотят тебе помочь.
— Сенатор, даже если вы поможете Грете, я — особый случай. У меня уникальный генетический набор.
— Это неверно! Ты забыл, что здесь, в Европе, проживают три датчанки, которые, по существу, являются твоими сестрами. Им известно о твоих проблемах, и они хотят тебе помочь. Я с ними встречался, я беседовал с ними лично. Полагаю, сейчас я понимаю тебя лучше, чем раньше. Скажи ему, Лорена.
Жена сенатора взяла трубку.
— Оскар, послушай Элкотта. Тебе стоит его послушать, это важно для тебя. Я тоже встречалась с этими женщинами. Ты — лучший из этого выводка, это совершенно очевидно, но, во всяком случае, они хотят тебе помочь. Они хотят этого искренне, и мы тоже. Это для нас очень важно. Ты поддерживал нас с Элкоттом в самые черные дни, а теперь наша очередь, вот и все. Пожалуйста, позволь нам помочь тебе.
— Лорена, я не сумасшедший. У Хью что-то похожее длилось по крайней мере два года, а Хью вовсе не сумасшедший. Это просто иной, кардинально отличающийся тип сознания. У меня, правда, бывают некоторые трудности, когда нужно разъяснить свои мысли другим, вот и все.
Голос Лорены внезапно ушел в сторону.
— Уговори его, Элкотт! Он сейчас говорит по-человечески.
Подошел Бамбакиас и заговорил своим сочным и убедительным баритоном.
— Оскар! Ведь ты профессионал. Ты игрок. А игроки не впадают в ярость. Они просто набирают очки и сравнивают счет, вот и все. Тебе нет никакого смысла бродить по Луизиане в сопровождении какого-то белого, террориста-хакера с уголовным прошлым. Игроки так себя не ведут. Мы намерены уличить Хью; это потребует времени, но мы его припрем к стенке. Хью совершил роковую ошибку — он отравил члена президентского СНБ. Плевать мне, что у Хью голова забита всякими турбокомпрессорами и автозажигателями. Оскорбить Два Пера, отравить газом человека из его штата — это очень глупо. Президент человек очень суровый, и, что в данном случае еще важнее, он на деле доказал, что лучше разбирается в политической игре, чем какой-то экс-губернатор маленького южного штата.
— Я слушаю вас, сенатор. Кажется, в том, что вы говорите, что-то есть.
Бамбакиас медленно выдохнул.
— Слава богу.
— Я раньше не особенно задумывался о Голландии. То есть о том, что у нее такой большой потенциал. Я хочу сказать, мы ведь теперь владеем Голландией, так ведь?
— Да, это верно. Видишь ли, Голландия — это новая Луизиана. Луизиана — это вчерашний день! Мы с тобой были правы, уделяя ей внимание раньше, там были серьезные трудности, но этот жульнический штат сейчас на заднем плане. Голландцы — вот за кем в действительности будущее. Это серьезная, хорошо организованная, деловая нация, люди, которые последовательно, методически и разумно решают проблемы с климатом и окружающей средой. Хочешь верь, хочешь нет, но они впереди Соединенных Штатов в целом ряде областей, особенно в банковском деле. Луизиана перешла все границы. Это несолидно. Эти луизианские ракоеды просто фантазеры и психи. Нам сейчас нужна серьезная политическая организация, нам нужно возвратиться к норме. Хью — это человек вчерашнего дня, он отстал от жизни. Этот придурок умеет только заговаривать зубы. То там, то здесь он подбрасывает всякие технические новшества — словно вываливая время от времени груду плохо переваренных идей, можно увеличить сумму человеческого счастья. Это чистейшая демагогия, это сумасбродство. То, что нам нужно, — это здравый смысл и политическая стабильность, и разумная, эффективная политика. Вот для чего существует правительство.
Оскар распробовал это необычайное заявление, прокручивая его в голове. Он чувствовал, как в нем беззвучно пересыпаются и заново выстраиваются мысли и воспоминания, словно камешки калейдоскопа.
— Вы на самом деле сейчас другой, правда, Элкотт?
— Прошу прощения?
— Я хочу сказать, тот курс лечения диетой и режимом, который вы проделали. Он полностью изменил вас как личность. Теперь вы реалистичны. Вы разумны и рассудительны. Вы скучны.
— Оскар, я не сомневаюсь, что у тебя есть на этот счет всякие интересные соображения, но сейчас не время болтать. Давай не будем отвлекаться. Обещай мне, что ты приедешь к нам в Гаагу. Для нас с Лореной ты не чужой, ты член нашей семьи — мы оба чувствуем, что в такие времена мы заменяем тебе семью.
