Владислав Савин - Страна мечты

Европеец еще мог бы понять, что двигало непосредственными виновниками случившегося. Ну а пилоты перехватчиков, вовсе не причастные, отчего с такой легкостью поставили свои жизни на кон? Было конечно и банальное — флотская солидарность, выпитое сакэ с водкой, прилюдно данная клятва, которую назад уже не взять, без потери лица. Но прежде всего было, чисто японское — долг самурая тягче горы, смерть же легче пера — делай, что должно, Аматэрасу рассудит!

Командир кокутая взял на себя всю организационную работу. Ведь не могут летчики, когда захотят, сесть в машины и лететь куда угодно? Также, никакая лишняя информация до поры не должна уйти и в штаб. Ну а начальник разведотдела, также снедаемый виной, ведь это он производил оценку русских сил, нашел способ узнать точное время и место, где сорок семь ронинов могут найти своего врага.

Русский командующий летает на «пассажирском» варианте бомбардировщика Ер-2. Даже при том, что в этот раз он прибыл на Камчатку на двух «дугласах» — после происшедшего инцидента он не рискнет лететь обратно на тихоходном и невооруженном транспортнике, нормальная предосторожность военного человека. Агентуре в Петропавловске надо любой ценой засечь взлет Ер-2 в сопровождении истребителей — задача вполне решаемая — и немедленно передать по рации кодовое слово, даже не требующее расшифровки. Но это будет лишь половина дела — теперь надо узнать пункт назначения и время прилета.

Ер-2 заправляют только 100–октановым бензином (и авиационным маслом) высшей очистки, но советского производства (в отличие от Б-25 которому 100–октановый бензин нужен исключительно американский), это правильно. Тоже самое льют и в баки истребителей эскорта, и это тоже правильно. Истребителей эскорта не будет больше двенадцати, это более чем достаточно в мирное время — но гайдзин не понял, что для него время мира уже закончилось.

Если русский летит во Владивосток или Сов. Гавань, то тогда шансов нет. Но если в Оху! Там, на складе нефтеперерабатывающего завода работает маленький, беззлобный (и главное, многократно проверенный НКВД) нанаец. На самом деле это офицер разведки Императорского Флота, внедренный туда еще в двадцать пятом, перед возвращением Северного Сахалина СССР (прим. — Япония оккупировала весь Сахалин с 1918 по 1925 год — В. С.). Потому мы знаем, что ко времени прилета командующего ТОФ в Оху, всегда по телефону со склада запрашивают несколько бензовозов 100–октанового бензина высшей очистки (как и несколько бочек высокотемпературного авиационного масла), ибо самолёт командующего и его эскорта должен быть заправлен сразу же после посадки. Они сели, а бензовозы их уже ждут, это правильно. Но это и есть та щель в доспехе секретности, в которую и вонзится карающий кинжал японской ярости.

Две эскадрильи «Рейденов» J2M3, и две эскадрильи «зеро», взлетев с Парамушира, будут иметь время и шанс на перехват. Расстояние около тысячи километров, дальность полёта «зеро» с подвесным баком — 3000 км, «рейдена», тоже с ПТБ — 1900 км. Горючего хватит и на поиск цели, и на воздушный бой.

И никто из лётчиков не вернётся назад. Они поклялись уничтожить врага любым способом вплоть до тарана. И погибнуть в этом бою. В них возродится дух сорока семи ронинов. Русские очень умелые воздушные бойцы — но даже если каждый из них сумеет сбить двух японцев, то будет протаранен третьим. А оставшихся хватит для уничтожения самолёта русского командующего.

Жертва Божественного Дома будет отмщена и настанет время сеппуку и для него — верного слуги Императора.

Великие Боги, хранящие землю Ямато! Сделайте так, что бы русский командующий полетел в Оху!

И боги услышали молитвы.

Генерал — полковник авиации В. И. Раков, 'Крылья над морем', альт — ист, Ленинград, 1969. Глава «Сахалинский инцидент».

Фашизм везде одинаков — что германский, что японский. Не признающий никаких договоров — одно лишь право силы. Всегда готовый подло ударить в спину, если это окажется выгодным.

На Дальнем Востоке, в сорок первом — сорок втором, фашиствующие самураи вели себя предельно нагло, число нарушений ими наших морских и воздушных границ исчислялось сотнями. После Сталинграда и Днепра количество провокаций резко уменьшилось, в апреле — мае сорок четвертого, когда советские войска вошли в Берлин, на дальневосточных рубежах было полное спокойствие. Затем опять начались полеты самолетов — шпионов над нашей территорией, вторжение японских военных кораблей в наши территориальные воды. А также заброска через сухопутную границу многочисленных банд и диверсионных групп — но я могу рассказать лишь о том, чему сам был свидетелем, о событиях на морском фронте.

В декабре 1944 командующим ТОФ был назначен контр — адмирал Лазарев — и приготовление флота к войне (то, что война с Японией будет, мы знали уже осенью) резко активизировалось. Войска получали новую технику, прибывали части с Запада, строилась тыловая и обеспечивающая инфраструктура — число аэродромов, в том числе и с бетонным покрытием, увеличилось почти втрое, была завершена железная дорога до Совгавани, на Северном Сахалине и в Приморье развернута сеть радиолокационных станций ПВО, значительно увеличены судоремонтные мощности в Комсомольске и Владивостоке. ВВС ТОФ к весне значительно превосходили японскую авиацию, развернутую на будущем театре военных действий. Но огромной проблемой продолжала оставаться слабость нашего надводного флота, в сравнении с японским, и нехватка десантного тоннажа. Трудности были огромными — но успешно решались. Лазарев командовал совсем иначе, чем Трибуц — но в то же время чётко ставил задачи, в коротких и ёмких выражениях объясняя подчинённым, что необходимо сделать, а что категорически недопустимо; изначально доверяя людям, он без колебаний снимал с должности доверие не оправдавших; не разбрасываясь приказами, он в то же время поставил дело так, что не выполнить его приказ, замотать, спустить на тормозах было нельзя. В отличии от некоторых начальников, Лазарев прислушивался к мнению нижестоящих и не стеснялся интересоваться тем, чего не знал (например, местными природными условиями), и в то же время сам мог выдать оригинальную идею. И все это было подчинено одной цели — в будущей войне победить, и с наименьшими потерями. Его правой рукой и надежным тылом был Зозуля, твердо державший в руках весь штаб ТОФ. А я полностью отвечал за ВВС флота.

20 апреля Лазарев отбыл в Петропавловск — Камчатский, для окончательного утверждения планов действий Северной Тихоокеанской флотилии. 24 апреля я с огромной тревогой узнал о японской провокации, причем в масштабе, какого обнаглевшие самураи не решались устраивать тут даже в сорок первом! И это было очень похоже на разведку боем! К сожалению, командующий сумел вылететь обратно лишь 1 мая, когда японцы имели достаточно времени собрать силы для следующего удара.

Самым опасным был, бесспорно, участок полета над морем. Я счел необходимым лично руководить операцией, прилетев в Оху на Сахалине утром 29 апреля, развернув здесь временный штаб ВВС ТОФ. В обеспечение перелета была задействована не только эскадрилья 6 гвиап, но и по одной эскадрилье от 17 иап с Камчатки, и 58 иап с Сахапина (вели дальнюю разведку над морем, летели парами на расстоянии в 50–100 километров, параллельным курсом и впереди), а также эсминцы «Рьяный» и «Ревностный» (находились в море под контрольными точками маршрута, вели радиолокационный дозор). Когда самолет командующего вылетел из Петропавловска, во всех частях ВВС и ПВО флота на Сахалине и в устье Амура была объявлена повышенная готовность. Прошло полтора часа, «Дракон» (позывной авиагруппы Лазарева) преодолел уже почти половину пути.

Первым пришло сообщение с «Рьяного», обнаружившего радаром групповую воздушную цель к юго — западу от себя. Почти одновременно поступил доклад с береговой РЛС (развернутой на сопке, и потому имеющей большую дальность обнаружения).

— Пеленг 110 дистанция двести, групповая цель. Очень яркая — эскадрилья бомбардировщиков или полк истребителей.

Взгляд на планшет — идут на пересечение курса с самолетом комфлота! Я точно знал, что наших самолетов там, в это время и в таком количестве, быть не может! Теоретически, это могли быть союзники, бомбившие Японию — но что им делать на подходах к нашей зоне? Даже если предположить, что они по какой‑то причине хотят совершить посадку на нашей территории, не в состоянии вернуться на Тиниан — им было бы проще идти в район Владивостока. Очередная японская провокация, или…

Я знал, что было в апреле сорок третьего, с самолетом их адмирала Ямамото. Знал, как фашисты соблюдают договора — по 22 июня, и по тому, что они шесть дней назад устроили у Петропавловска. Теперь сила была не на их стороне — но мне говорили про самурайскую манеру, «напасть, чтобы нас боялись». И без сомнения, на взгляд японцев, уничтожение командующего нашим флотом, уже успевшего много сделать для подготовки к войне, должно было смешать нам карты и дать самураям лишнее время на подготовку к обороне! А еще я знал, что если с Лазаревым что‑то случится — мне останется лишь застрелиться, как Копцу в июне сорок первого.