Сергей Анисимов - Позади Москва
Командующий Единым центральным командованием миротворческих сил в операции «Свобода России», силами Армии США в Европе и собственно 7-й армией США генерал-лейтенант Марк Хэртлинг сидел в дальнем углу громадного кабинета, за громадным столом, под громадной картиной и изо всех сил пытался сохранять спокойствие. Если не в душе, то хотя бы на лице. Он чувствовал, как лихорадка потихонечку двигает вверх, и только надеялся, что его силы воли хватит, чтобы продержаться, сохранив ясность ума и работоспособность. В кабинете, кроме него, сейчас не было никого. Потолочные плафоны давали вполне достаточно света, но он потребовал принести еще несколько настольных ламп, и теперь ходить вокруг занимающего весь центр комнаты стола совещаний стало неудобно: извивающиеся шнуры норовили сунуться под ноги, будто пытаясь дать подножку. Лампы освещали нужные ему для работы документы и карты. Покрытые метками нескольких цветных маркеров, иногда с перечеркнутыми или выделенными контуром абзацами и отдельными строчками. Гражданским в это сложно будет поверить, но бумажные документы никуда не делись после того, как в войсках начали пользоваться автоматическими системами управления. Более того, их даже не стало намного меньше.
Главной на данный момент картой на этом столе была карта Московской области. Отображаемая этой картой площадь была в полтора раза больше, чем площадь Бельгии. Если бы он своими наличными силами захватил Бельгию с такими потерями, какие понес здесь, конкретно в этой фазе операции, его бы сняли с треском, слышимым даже на Луне. Здесь же ему по поводу потерь никто не сказал ни слова. Однако те документы, которые лежали на его столе, дополненные тысячей других, нераспечатанных, создавали в развитых мозгах командующего весьма объемную и неожиданную картину. Русские не дрались в полную силу. Опять. Во второй, наверное, раз после войны с Наполеоном. Вне зависимости от того, что там вопят их собственные СМИ, западные СМИ и «независимые СМИ» нейтральных и даже враждебных Западу стран, русские в этот раз опять предпочли потерять территорию, но сохранить костяк кадровой армии и выиграть себе еще неделю. 22 марта на этом же центральном направлении русские нанесли свой первый и пока последний мощный контрудар «стратегического» порядка — силами не батальонов и бригад, а сразу двух армий. В течение следующих нескольких дней в районе между Великими Луками, Ржевом и Смоленском происходило то, что только самые тупые и твердолобые из политиков могли назвать «миротворческой» или даже «контртеррористической» операцией. Почти полные трое суток русские маневрировали на поле боя тяжелой бронетехникой, мотопехотой, самоходной артиллерией, мобильными средствами ПВО и ровно то же самое делали его собственные дивизии. Сначала две, потом три, а потом сразу четыре, включая одну германскую и одну польскую. Плюс отдельные бригады и отдельные батальоны. Сражение было серьезным, впервые с начала войны, и он вынужден был бросать в него все больше сил. Уже вовлеченные в обмен огнем соединения испытывали значительное напряжение, несли самые настоящие потери, и нельзя было не понимать, что это риск. К чести его офицеров, даже в самые трудные часы ни один из них не сомневался в успехе, в исходе, но риск в наши дни определяется не только на поле боя. У кого-нибудь из высшего политического руководства — вплоть до самого президента, кстати, — могли не выдержать нервы. Он мог не поверить в то, что русские не поймут очевидной перспективы и так и не применят два или все три компонента своего впечатляющего арсенала ОМП. Да, даже в глубине своей территории… Но все обошлось. И можно было даже надеяться, что свою роль сыграли бодрые, наполненные уверенностью в собственных силах заявления и прогнозы, которые генерал-лейтенант Хэртлинг слал домой одно за другим. Отрывая время от настоящей работы, от настоящей войны. Нервы у политиков дома и по странам Европы оказались ничего, достаточно крепкими. Демонстрации пацифистов и славянофилов получали по полной программе: одно-два предупреждения по громкоговорителям — и вперед. Дубинки, слезоточивый газ, перцовый спрей, руки за спину, пластиковые наручники, в автобус, идентификация личности, быстрый суд. Если нет гражданства, высылка из страны или, по крайней мере, угроза высылки. Если эмигрант в первом поколении, намек на то, что подобные демарши противоречат соответствующим пунктам данной в обмен на темно-синий паспорт клятвы. Задействование прочих валов государственной машины, относящихся к трудоустройству, к правам на медицинскую помощь и прочее. На фоне процесса национальной денежной реформы, занимающей немалую долю и собственных мыслей каждого гражданина, и телепередач в его гостиной. Со всеми сопутствующими этому факторами: заявлениями китайцев, возмущениями латиносов, одобрениями и осуждениями европейцев. В такой обстановке, в такой ситуации даже маргиналам нужно было быть или очень тупыми, или очень принципиальными, чтобы не понять степень решительности своего правительства. Чтобы не осознать, что «свобода слова», разумеется, никуда не делась, но разрешенный к употреблению словарь, лексикон, сузился вдвое. Что он уже утвержден и нарушение границ дозволенного будет караться.
В общем, исход сражения на центральном направлении его удовлетворил. Потери даже 1-й бронетанковой дивизии, на которую пришелся главный удар русских, оказались вполне приемлемыми. Дивизия сохранила боеспособность и после перегруппировки и восполнения потерь по некоторым ключевым показателям включилась в преследование отходящего противника. Неожиданно нанесшего повторный контрудар — явно с целью деблокады своих соединений, попавших в охват аэромобильных сил Союзников. Уже менее организованный, но все еще мощный. Пришедшийся в этот раз больше по полякам и немцам. Давший им узнать еще лучше и вкус крови, и вкус победы. Еще сутки, — еще потери, еще успехи. По всем показателям, по всей номенклатуре техники и вооружения, и своей, и союзной, и чужой. А потом русские войска отошли окончательно, еще дальше к востоку. Почти повсеместно разорвав контакт, по крайней мере на уровне «непрерывного обмена огнем стрелкового оружия». Бросив ту часть неисправной и поврежденной техники, которую не могли эвакуировать. Бросив свою столицу. Как ни странно это звучит, но «с блеском выигранная» миротворческими силами за последующие после Ржева дни «битва за Москву» на самом деле не имела места. При том, что сейчас он сидел на юго-восточной окраине Москвы, в районе с жутким названием Текстильщики. Москва до сих пор была сверху донизу обвешана трехцветными русскими флагами, на улицах попадались сгоревшие автомобили, четверть стекол в окнах и витринах были разбиты, где-то валялись даже тела, но вот самого штурма не было совсем. Фактически Москва не защищалась.
Настоящей битвы за столицу, второго настоящего масштабного сражения, в том числе городского, так и не произошло. Да, русские все еще били по миротворцам ствольной и реактивной артиллерией, и в ряде случаев одномоментные санитарные и безвозвратные потери оказывались такими, что можно было не поверить своим глазам. Да, они еще несколько раз использовали тяжелую бронетехнику, причем использовали ее умело и иногда даже напористо. Пусть с разным эффектом, в зависимости от того, на что приходился их удар. Иногда его противотанковые средства сжигали по десятку единиц русской бронетехники зараз, зарабатывая везунчикам по «серебряной звезде» на грудь и обеспечивая журналистам отличнейшие кадры. А иногда русский удар наносился точно в цель: по мягкой технике на марше или еще хуже того… И тогда журналистов ни под каким предлогом нельзя было пускать в такое место, к покрытым телами и горящими остовами машин дороге или полю или полуразрушенной деревне. И то же самое было с авиацией. Москва всегда считалась одной из наиболее плотных зон ПВО во всем мире. И иногда, когда командующего информировали о потерях летательных аппаратов ВВС и армии за очередной шестичасовой промежуток, он имел возможность в этом убедиться. А потом пусковые установки и средства наведения больно жалящих русских зенитных ракет будто проваливались под землю, и не просто оставались необнаруженными, а замолкали, отдавая большую часть неба им в пользование. Так было со всем или почти со всем. Но именно здесь, на занимавшем его почти целиком центральном направлении, все это оставляло четкий, никакими мерами не изгоняемый из мыслей привкус сюрреализма.
Вчерашний день, время 07.20. Сосредоточенный удар русскими фронтовыми бомбардировщиками по колонне бригадной боевой группы «А» 1-й бронетанковой дивизии Бундесвера на слиянии Минского и Можайского шоссе в районе Наро-Осаново. Минимум шестерка «Су-34» «Фуллбэк», которые какой-то дурак называл «самыми бесполезными бомбардировщиками в мире». Каждый такой бомбардировщик мог нести до 8 тонн полезной нагрузки разного формата, в том числе высокоточное оружие, которое у русских тоже было. И каждый выложил на его людей и на его технику все то, что нес на своей подвеске. Пусть на немецких солдат и на немецкую технику, но все равно на «его». Сегодня в Германии будет объявлен национальный траур по погибшим, уже в третий раз за две недели ровно. Столько немцев не погибало уже давно. С мая 1945 года. И то, что жертвы пришлись на «миротворческую операцию», ничего не компенсирует в глазах очень многих жителей этой страны. Кислокапустников, потерявших былую твердость, променявших борьбу с коммунизмом на теплые водогрейки в своих квартирах… На поверку вышло, что эффективное противодействие русским ударным самолетам не могло быть организовано в этой одной зоне: господства в воздухе в этот конкретный момент многонациональные миротворческие силы не имели. И этот довольно банальный факт нужно скрывать теперь ото всех: от населения, от журналистов, от политиков, даже от военного руководства союзников. Где это видано, «не имели»? С каких это пор? Почему? И что она значит, аббревиатура LAAC напротив бортового номера вот уже пятого истребителя и истребителя-штурмовика с того же вчерашнего дня все в той же Зоне урегулирования «М»? Lost in air-air combat[24] — термин, который не должен был использоваться в приложении к собственной авиации миротворческих сил в принципе, с самого первого и до самого последнего дня этой операции. Зенитные ракеты у русских были, и те ими пользовались, но такое… Да, это почти всегда случалось на фоне всплеска активности их средств РЭБ,[25] но все равно! Осознали? А теперь спросите себя: когда, как скоро на родине, дома, начнут искать виновных? Виновных в уже не предопределенной, не ожидаемой гибели людей, подготовка каждого из которых стоила многие миллионы и десятки миллионов? Виновных в том, что истребительная авиация русских, имеющая численность в двадцатую часть от прежней и якобы практически не имеющая реальной боевой ценности, вдруг оказалась действующей? Заставляющей теперь расходовать сотни драгоценных самолетовылетов на прикрытие собственных ударных машин?
