Юрий Корчевский - Атаман царского Спецназа
Я сделал знак Павлу, он потихоньку приотстал и теперь замыкал нашу колонну. Подняв руку, я остановился, развернул коня. Все остальные тоже остановились. Я обратился к бабке:
– А теперь рассказывай, старая, откуда ты здесь взялась, в этой глухомани? По дороге никто давно не ездит, следов нет.
Все уставились на бабку. Неожиданно лицо ее стало меняться, вытянулось, появились длинные клыки, вместо ногтей – длинные когти, а кисти рук покрылись шерстью. Зарычав, бывшая бабка, а теперь здоровенная волчица прыгнула к ближайшему всаднику и вцепилась ему зубами в ногу. Михаил – а это был он – кулаком врезал волчице по черепу и отбросил от себя. На штанине его зияла дыра, и обильно текла кровь. Волчица тут же вскочила и вцепилась в шею коню Михаила. Лошадь от боли взвилась, и Михаил упал на землю. Подскочивший Павел ударил саблей, но волчица извернулась, и сабля лишь отрубила кончик хвоста.
– За лесом смотри! – крикнул я Герасиму и направил коня к месту схватки, но мое вмешательство уже не требовалось. Вторым ударом Павел перерубил волчицу пополам. Зверь упал. Мы столпились вокруг, поглядывая в лес – не появятся ли новые твари. Меж тем волчица совершила обратное превращение – когти стали уменьшаться и превратились в ногти, волосы исчезли, и волчья морда медленно превратилась в старушечье лицо. Под животом расплывалась кровавая лужа.
– Волкодлак, оборотень! – перекрестились дружинники.
– Парни, в следующий раз заметите что странное – рубите сразу, будь это старушка, мужик или ребенок. Все очень серьезно, сами убедились.
– Прости, атаман!
Мы осмотрели рану Михаила. Из бедра был вырван здоровенный кусок, рана обильно кровила. Я присыпал ее порошком сухого мха – так часто делали русские ратники – и перевязал холстиной.
– Вот зараза, на чем я теперь поеду? – выругался Михаил. Лошадь его лежала без движения, на шее зияли глубокие рваные раны, на земле парила темная кровь.
М-да, больно здоров Михаил, и лошадь была ему под стать. Теперь надо и его, и сумки, и оружие распределять по другим лошадям, да и сам Михаил – не ходок с такой ногой. Мы усадили его на лошадь брата, такую же здоровую, как и павшая, распределили груз по другим лошадям. Павел, как самый легкий, подсел к Герасиму.
– А волкодлак? Надо его разрубить на куски, иначе ночью он снова может ожить.
Андрей соскочил с лошади, порубил старушку-оборотня на куски и поразбросал их в разные стороны, вытер руки снегом. Прямо голливудский фильм ужасов, расчлененка какая-то.
Наверное, придется возвращаться назад, тяжело будет Михаилу с такой раной верхом ехать до Мурома. Развернулись назад, в Мошкино. Домчали быстро.
На постоялом дворе я осмотрел рану – не кровит. Уложили Михаила в постель, приказали лежать и выздоравливать. За несколько дней Михаил должен отлежаться – парень здоровый, сильный. Только вот без лошади – не боец. Пешим далеко не уйдешь, а в деревне лошадь ему не найти. У крестьян лошади мелкие, не по весу Михаила, надо в Муроме покупать.
Оставив в комнате у Михаила лишний груз – седло с павшей лошади, оружие его и сумки, снова двинулись на Муром. Скакали быстро – и так много времени потеряли, теперь уж точно до ночи не успеем. А может, это даже и хорошо? Мы на себя, как на живца, нечисть ловить должны, так что при здравом размышлении днем нам спать надо, а ночью на дорогу выходить, как разбойникам. Тьфу ты, помяни черта не вовремя – он тут как тут. Нет, не черт – разбойники.
Перегородив дорогу, стояли четверо, одетые в полушубки, валенки; и оружие у них справное – у одного копье, – похоже, охотничья рогатина, – с широким стальным лезвием, у двоих – мечи, четвертый держал в руках топор, да не плотницкий, а боевой – на длинной ручке, с узким лезвием. Такой хорош для боя против защищенного броней противника – любые латы проламывает, кольчугу прорубает, и не всякий щит долго продержится под его ударами.
Мы синхронно обернулись – сзади, отрезая пути к отступлению, недобро скалясь, стояли еще четверо. Оружие у них было похуже – дубины.
Конечно, разбойники не дураки. До Мурома совсем недалеко, и любой, застигнутый на дороге разбойниками, будет пытаться пробиться вперед, потому и стоят впереди тати с серьезным оружием, а может быть – и с воинским опытом. Герасим мгновенно выхватил лук и пустил стрелу. Стоящий впереди тать с рогатиной захрипел и упал. В шее его торчала стрела.
– Бей задних! – крикнул я ему.
Татарин обернулся на лошади и защелкал луком. Теперь хотя бы за тыл можно было не беспокоиться.
– Вперед! – крикнул я.
Андрей, Павел и я пришпорили коней, сабли уже были в руках. Привстав на стременах, я с оттягом ударил саблей разбойника. Тот подставил под удар топор. Бзынь! И у меня в руке осталась только рукоять. Конечно, сабля не предназначена, чтобы отражать удар топора.
Мы развернули лошадей. Тот, что с топором, криво усмехался, перебрасывая топор из руки в руку. Еще один лежал без головы на дороге – Павел постарался.
– Андрей, быстро мне саблю!
Стоявший рядом Андрей перебросил мне свою саблю, сам же вытащил из петли за седлом боевую палицу. Мы снова пришпорили коней. На этот раз бить мне было несподручно – тать с топором стоял у края дороги, слева от меня, а я – правша, и сабля у меня, естественно, в правой руке. Решение пришло мгновенно. Я вытащил ноги из стремян и, когда моя лошадь почти поравнялась с разбойником, соскочил с лошади, прикрываясь ее телом. Тать махнул топором, но удар пришелся в пустое седло. Как только мимо меня промелькнул хвост лошади, я сделал резкий выпад вперед и уколол саблей татя. Удар пришелся в незащищенный живот разбойника. Вонзив саблю глубже, я провернул ее и с оттягом, разрезая кишки, вытащил. А не фиг разбойничать на дороге.
Андрей тоже не оплошал, его тать лежал на дороге с размозженной головой и оторванной рукой.
Я бросил взгляд на Герасима. Ему помощь не требовалось. Соскочив с коня, он уже обшаривал трупы разбойников.
Мы собрали оружие убитых – оно было довольно неплохое: сабли хорошего качества, лезвия заточены. Рогатина тоже неплоха, и Андрей с видимым удовольствием воткнул ее в ременную петлю у седла своей лошади. Я повертел в руках боевой топор. То ли продать на торгу в Муроме, то ли себе оставить? Возьму-ка себе. Кабы не мое решение соскочить с лошади – еще неизвестно, чем бы закончилась схватка. Все-таки топор, боевой топор – оружие в умелых руках очень грозное; один минус – тяжел.
– Столкнуть трупы с дороги?
– Зачем? Сейчас никто не ездит, пусть зверье здесь их сожрет. Сроду на Руси татей не хоронили.
– Быть по сему, поехали, а то и до утра до Мурома не доберемся.
Приехали и правда очень поздно. Городские ворота уже были закрыты, и стража ни за какие уговоры и деньги не согласилась впустить нас внутрь городских стен. Я уж и ругался, и взывал к совести:
– Чего ж нам, мерзнуть рядом со стенами?
Даже звякнувшее в кошеле серебро не помогло отворить ворота. Вот незадача! Все-таки стражники со сторожевой башни смилостивились:
– А вы поезжайте направо, там через полверсты постоялый двор есть, как раз для таких припозднившихся.
Как будто раньше сказать не могли, мы уже с полчаса бесполезные разговоры ведем.
Постоялый двор оказался маленьким и грязным, но выбора у нас не было. А уж за еду хозяина следовало просто высечь. Скорее всего, и останавливались здесь такие же несчастные путники, которым не повезло попасть вовремя за городские ворота.
Поутру, даже не позавтракав, отправились в Муром. Первым делом хорошо покушали и пошли на торг. Был он не таким обширным и богатым, как в Рязани или Твери, но кони здесь продавались. Долго искали, какого нам надо. Наконец Андрей, осмотрев и взгромоздившись на лошадь, довольно улыбнулся – брат будет рад. Это была даже не лошадь, а здоровенная лошадюга – впрочем, выдержать вес Михаила не всякая лошадь и могла.
На постоялом дворе я высказал соратникам мысль – днем отоспаться, а выехать в дорогу вечером. Нечисть солнца не любит, прячется днем в темные углы, а ночью выходит на охоту.
Герасим активно запротестовал:
– Ночью не видно ничего, как драться, если глаза не различают в темноте врага?
– А ты на шорох, на шум стрелы пускай.
Герасим задумался. Андрею же было все равно.
– Что днем, что ночью палицей махать – все равно до врага не более аршина. Решай сам.
– Тогда всем спать, к вечеру выедем, пока ворота открыты.
Так и сделали. Успели в последний момент. Одну створку тяжелых ворот уже прикрыли, когда мы выскользнули. Стражник только выкрикнул:
– Куда? Опасно ночью на дорогах. Назад не проситесь – не пущу!
Ехали не спеша – ни к чему раньше времени утомлять лошадей. По сторонам поглядывали зорко, но опустившаяся темень не позволяла ничего разглядеть даже среди близко стоящих деревьев.
К полуночи успели одолеть почти половину пути. Показавшаяся из-за облаков полная луна хорошо освещала дорогу. Лошади стали прядать ушами, мотать головой.
