Кирилл Еськов - Америkа reload game (с редакционными примечаниями)
– Дурак! Сопляк!
Или – не померещилось?
56Когда со стороны храма донеслись вдруг звуки стрельбы, оставшийся «на стрёме», возле дрезины со взрывчаткой, Зырянов ощутил во рту отвратный металлический привкус провала: похоже, нарвались на засаду – прикомандированные так шуметь не станут; и уж не сам ли Штрайхер их подставил, из каких-то своих резонов?.. Судя по тому, как успела занеметь его рука, сжимающая рукоять нелегального «кольта», прошло где-то полторы-две вечности, покуда на ведущей от храма тропинке не появилась ясно видимая в лунном свете фигура: Ривера. Тот шел не скрываясь и без особой спешки, так что было ясно – кончено ; хорошо уж там или плохо, но – кончено.
– Что там было – засада?
– Если вы про стрельбу – это там у них, еще до нас… – боевик, помолчав пару секунд, вздохнул и продолжил: – Давайте, я начну с хорошей новости, компаньеро резидент: все наши – целы-невредимы.
Уф-фффф…
– А в чем тогда незадача? Флетчера, что ли, угрохали ненароком по ходу дела?
– Да непонятки с тем Флетчером… Лучше б вам своими глазами на всё на это глянуть, компаньеро резидент, с вашего уровня информированности – а то у нас, у всех троих, что-то совсем ум за разум заходит.
– Ну тогда – вперед!
– …Так чтО там с нашим вожделенным майором – вымазался гуталином для маскировки, чтоб затеряться в рядах тонтон-макутов? – хмыкнул он, следя, чтоб не запнуться о злонамеренно прячущиеся в каждом пятне лунной тени колдоёбины и не впечататься носом в спину идущего направляющим боевика; для того-то ночная тропинка, похоже, мало чем отличалась от Никольской набережной в погожий день…
– Никак нет, компаньеро резидент, – тот был явно не расположен к пост-боевому балагурству. – Просто Флетчера мы должны были распознать как «единственного белого», а там сейчас белых – целая куча.
– Что-оо?! И они… не зачищены?
– Никак нет, компаньеро резидент: у них – калифорнийская подорожная категории «А». Свои, стало быть…
– Экспедиция Русского географического общества, что ли?!
– Так точно, она самая – в полном, считай, составе! Есть раненые, двое тяжелых. А задержись мы еще на пару минут – была бы куча трупов…
«О дьявол, как всё некстати! Черти их принесли, на нашу голову… Свидетели ведь – и как им теперь рты заткнешь?..»
– Откуда они там взялись?
– Запутанная история, это вы уж лучше сами – с ихним старшим, Ветлугиным… Что ж до Флетчера, то он тоже там. Состояние у него странное: жив – но и только. То ли отравлен, то ли скрючило его электричеством; одним словом, для допроса он не годен совершенно, и когда будет – бог весть.
«Да что ж за нескладуха-то такая, а?!»
– Зато есть адресованное Флетчеру письмо: его перехватил один из этих… русских географов – ротмистр Расторопшин, что из Топографической службы – на пару со своей здешней подругой. Вот оно, держите.
– Какая тут еще, к дьяволу, подруга?! – споткнулся при этих словах на ровном месте Зырянов.
– Ну, может и не подруга, а агент. Хозяйка антикварной лавочки на Линденштрассе; она еще и колдунья, в придачу.
– Колдунья?!
– Так точно, компаньеро резидент – вы ж нас сами предупреждали, на инструктаже! У Расторопшина – ножевое в печень, он совсем плох. Барышня сидит при нем безотлучно, что-то делает с его раной, просто наложением рук; и убей меня Бог, но это – работает!..
«Значит, эту убирать – тоже уже без смысла; а, ладно – свидетелем меньше, свидетелем больше… Ну и благо!»
– И вот еще что, компаньеро резидент… – они как раз добрались до полуотворенных дверей храма, и тут спутник его остановился, жестом требуя внимания. – Мы тут нашли кое-что… ну, что-то вроде склада… – и ликвидатор, пребывая в очевидном затруднении, торопливо перекрестился. – В общем, Иван Иваныч с Петром Петровичем говорят – это как раз то самое, что вы с ними видели нынче в порту… И что-то вроде мастерской, где они эти штуки делали… из людей.
– Любопытно…
– Ничего любопытного там – нету, вы уж мне поверьте! – от тона боевика пробирало ознобом. – А если хотите знать наше мнение, компаньеро резидент, – всех троих… Компания, конечно, очень ценит новые технологии, и премии за то платит немалые, а эти штуковины, наверно, можно насобачиться делать и самим – а отчего бы и нет, штука, небось, полезная, ежели кто без предрассудков … Тем более, что и шеф всего этого хозяйства, главный колдун тамошний, Дюнуа, может еще дать кое-какие консультации, напоследок – он подвернулся там под пулю по ходу дела, но пока, вроде, живой и даже говорящий …
Но только эта мерзость – всем мерзостям мерзость, компаньеро резидент… совсем уж вне всяких законов и понятий, божеских и человеческих! И пока какой-нибудь университетски-образованной сволочи не взбрело в голову… ну, вы поняли… давайте-ка лучше мы взорвем по-быстрому всё это добро в пыль, не притрагиваясь – и не станем поминать в рапортах, что такое вообще бывает на свете…
– Из ваших уст, Филипп Петрович, это звучит… э-ээ…
– Да, Виктор Сергеевич, так точно: из наших уст это – звучит!
57Уже на выходе из «зомболитейного цеха» (как он это дело окрестил для себя) Зырянова все-таки вывернуло… Возвратясь в залу, где пребывали под присмотром Риверы условно-освобожденные – скажем так – члены экспедиции («двое из ларца» тем временем отбыли во вторую уже ходку за взрывчаткой), он хмуро кивнул на Ветлугина: «Устройте-ка ему тоже… познавательную экскурсию, Николай Николаич» и, не отвечая на недоуменный взгляд боевика, погрузился в изучение адресованного Флетчеру донесения.Ему понадобилось совсем немного времени, чтобы понять: да, полная катастрофа – чертов янки переиграл его вчистую. Все эти затейливые многоходовки с «Макандалем» и нападение на Трансамере, под Сан-Антонио, – просто-напросто отвлекающие маневры, а основная-то операция – вот она! Теперь понятно, куда на самом деле подевались все Флетчеровы боевики – вовсе не в Ла-Бреа…Поглядел на часы, воскрешая в памяти сетку грузовых железнодорожных линий вокруг Нового Гамбурга (благо немало по ним колесил, по официальным своим, контролерским делам), прикинул скорости спец-эшелона и их дрезины (вчетвером-то – двадцатку выжмем, чего ж нет) – да, теоретически даже успеваем на перехват… ну, и что дальше, если там уже – «мертвая рука»? А тормознуть эшелон невозможно: он, после той истории, не останавливается вообще нигде, ни на какие сигналы, даже связи с ним нет – жарит себе без остановок, по проложенной для него техасцами «зеленой ковровой дорожке». В том секторе, правда, мотается еще пара наших патрульных дрезин – проверяют, не взорван ли где путь, но как их сейчас искать, да и что проку от них, при таком раскладе?
– Компаньеро!..
– Слушаю вас, сеньора.
Ох, еще ж и эти чертовы экспедиционеры – их ведь тоже, что называется, «на мороз не выгонишь»…
– Компаньеро, ему нужен врач – настоящий врач, и срочно!
– Сеньора, я помню о ваших проблемах. Но сейчас я решаю, в уме, очень сложную задачу по логистике – пожалуйста, не отвлекайте меня! Так будет лучше для всех – и для него.
– Хорошо, я вам верю…
– Компаньеро! – это уже «двое из ларца», вернулись с остатками груза. – Там, вдали – факелы! Похоже, направляются сюда: надо поторапливаться!
– И много? далеко?
– Десятка полтора-два, но – множатся на глазах. Пока – за ручьем, со стороны города. Если двинутся сюда сразу, будут где-то через четверть часа.
– Что скажете, сеньора? Это те самые адепты, о которых вы нас предупреждали?
– Да. Идут сюда праздновать Великую победу Великого Унгана.
Сзади раздалось какое-то подобие кашля. Обернувшись на звук, он понял, что это смеется умирающий на полу у стены Дюнуа: этого они даже и трогать с места не стали – зачем?
– Что сейчас творится в храме – им неведомо?
– Нет, наверняка и не подозревают.
– Вам ясно, компаньерос? – обратился он к боевикам. – Уходим немедленно, а вы, Петр Петрович – делайте шнуры покороче. Нам, конечно, выдан некоторый карт-бланш по части «сопутствующих потерь», но если мы ненароком разнесем в клочья несколько десятков мирных вудуистов – это точно сочтут перебором!
Тут как раз в дверях возник сопровождаемый Риверой Ветлугин – и бледность его явно имела причиною не перевязанное уже касательное ранение.
– Ну как, Григорий Алексеевич – впечатляет?
