Юрий Гулин - Сослагательное наклонение

… Следующим по списку был заместитель командира роты, и он же по совместительству командир первого взвода, капитан Аллан Росс. Канадец по происхождению, капитан имел послужной список не хуже, чем у майора. Но в отличие от последнего глядел вполне дружелюбно, охотно отвечал на вопросы, не имеющие отношения к службе, и произвел на Максима самое благоприятное впечатление…

… Последним был командир второго взвода лейтенант Андрис Буткус. К разговору с этим гражданином одной из бывших советских, а ныне являвшейся членом НАТО, прибалтийских республик, Максим готовился особо тщательно. В отличие от майора, который свою неприязнь к русскому начальнику, тщательно скрывал за показной отчужденностью, этот белобрысый крепыш досады на лице скрыть не мог, как ни старался. «Ну, твою-то «броню» я пробью без особого труда» — подумал Максим. Сесть лейтенанту он не предложил, и тот продолжал отвечать на вопросы, стоя навытяжку.

… - Вы знаете русский язык, господин лейтенант? — спросил Мороз на языке Пушкина и Толстого.

Только что бледное, лицо Андриса стало багрово красным. Он упрямо сжал губы и не ответил ни слова. Максим повторил вопрос на языке Шекспира и Диккенса.

… - Так точно, сэр. — взгляд лейтенанта был направлен поверх головы сидящего комиссара — я знаю этот язык. Но говорить на нем категорически отказываюсь.

— Что так? — изобразил любопытство Максим.

— Это язык народа, который долгие годы оккупировал мою родину.

— А как же вы будете исполнять мои приказы? Ведь я русский…

— Господин комиссар. Я выполню любой ваш приказ, отданный на английском языке.

«А парнишка молодец. — подумал Максим. Дури, конечно, много, но, по молодости лет, это простительно. Правда боевого опыта у него нет, но, думаю, опыта двух других будет достаточно. Сработаемся».

… - Хорошо, лейтенант, вы свободны.

… Лагерь миротворцев был разбит в непосредственной близости от миссии Красного Креста. Уже десять дней «миссия комиссара Мороза» осуществляла охрану «миссии доктора Гашека». Гашек — фамилия главного врача госпиталя. Чех по национальности и паспорту, Гашек еще во времена социализма, получил медицинское образование в Москве. Потом работал в военном госпитале в Праге. Стажировался в крупных медицинских центрах Европы и мира, и уже после падения «коммунистического режима», защитил докторскую диссертацию. Так что он был «дважды доктор», как любил подтрунивать над ним Мороз. Великолепный хирург, Гашек, хорошо знающий русский язык, помнивший и любивший Москву и вообще прекрасно относящийся к русским, на эту шутку не обижался. И когда у него выпадала свободная минутка, что случалось, правда, не часто, он с удовольствием беседовал с Максимом по-русски о Москве, Праге, Африке и еще о многом другом. Беседы проходили в небольшой квартирке Гашека при миссии. Гашек был рад, как он сам говорил, попрактиковаться в русском языке, ведь кроме него и Мороза русским здесь с грехом пополам владели еще два врача местного, так сказать, розлива, то же когда-то учившиеся в Москве. Но они делали это неохотно и, к тому же, изрядно уже язык подзабыли. Нет, конечно, оставался еще и Буткус, но он по-прежнему упорно по-русски общаться не желал. Из бесед с милым доктором Максим почерпнул много интересного о местном быте и обычаях, что качественно дополняло ту информацию, которую он получал по линии ООН. Единственной странностью доктора, если это только можно было отнести к странностям, было упорное нежелание посетить миссию МС. Настойчивые приглашения Максима доктор постоянно отклонял под любым благовидным предлогом. Да и на своей территории он, как казалось, кроме Мороза ни с кем из миссии МС особо не общался. В конце концов, Максим прекратил «докапываться» до доктора. Ведь недаром говорят: «у каждого Ванюшки свои погремушки»…

… Лагерь миротворцев, расположенный на территории миссии Красного Креста, был окружен чем-то вроде высокого плетня, с одними воротами, которые на ночь закрывались, и тогда войти можно было только через калитку, встроенную в те же ворота. По диагонали лагеря с внутренней стороны ограды располагались две вышки с установленными на них пулеметами. Такие же вышки были установлены и по периметру с внутренней стороны другого «плетня», окружавшего уже обе миссии, числом всего шесть. Кроме этого было еще два ДОТа: один со стороны леса, другой рядом с воротами. Правда, некоторые из этих сооружений еще не были закончены… До миротворцев охрану миссии осуществлял отряд местной полиции, который выполнял свои функции спустя рукава. Но, когда несколько местных племен подняли восстание, доверять охрану миссии полиции стало опасным. Просто потому, что, появись поблизости повстанцы, боя было бы не миновать. И поэтому, когда прибыл отряд МС ООН, полицейские, ничтоже сумяшесь, погрузились на машины и были таковы… В состав вооружения миротворцев помимо легкого вооружения, входили: два БТРа, несколько минометов, несколько тяжелых пулеметов, часть из которых установили на вышки, одно противотанковое орудие, установленное в ДОТе у ворот, и один многоствольный зенитный пулемет, в ДОТе со стороны леса. Все это вооружение, вместе с боекомплектом было переброшено вместе с ними по воздуху. Кроме этого, уже на месте, им были приданы два джипа, один автобус, предназначенный для невоенизированной части миссии, передвижная электростанция и грузовик… Майор Хаггинс оказался опытным командиром и, сразу по прибытии, отдал приказ укреплять имеющиеся и возводить новые фортификационные сооружения. Солдаты, свободные от службы, целый день, возводили ДОТы и ограду, рыли окопы и делали все это, надо сказать, довольно споро и без ворчания. Бойцы были в основном обстрелянные и цену защитным сооружениям знали. Благо материала для строительства хватало — его, по требованию Мороза, доставили местные власти, и не без задней мысли. Ведь, в крайнем случае, они с семьями тоже могли бы укрыться в форте… Теперь, по прошествии десяти дней, фортификационные работы подходили к концу. Были обустроены минные поля, а рядом с дорогой было закопано два радиоуправляемых фугаса. И это было весьма кстати. Бои шли уже не так далеко от места расположения миссии. В госпиталь постоянно поступали раненые, и их число с каждым днем только увеличивалось. Притом, раненые поступали с обеих сторон. Перед тем, как они попадали в руки врачей, миротворцы изымали у них все, что служило или могло послужить оружием. Кроме того, как сказал Гашек, раненых из противоборствующих сторон помещали в разные палаты, так что разборок между ними внутри госпиталя опасаться было нечего. Следует добавить, что на территории миссий ни у кого, кроме миротворцев, оружия не было. Невоенизированная часть миссии МС расположилась в примыкающих к госпиталю жилых помещениях, а военизированная, как уже говорилось, в закрытом гарнизоне. По краям гарнизона располагались палатки для солдат, санчасть, кухня, полевой душ, склады с боеприпасами, и вся техника. В центре располагалось сооружение, состоящее из трех палаток. В центральной палатке находился штаб, он же по совместительству служил офицерским клубом. В двух поменьше жили Мороз и офицеры роты…

… Был вечер десятого дня пребывания миссии МС в «горячей точке», причем горячей и в переносном, и прямом смысле. Одним словом — Африка, господа…

… Максим, после того, как провел часок в обществе доктора Гашека, обошел периметр. К своему удовольствию убедился, что караульные несут службу исправно. Помянул, в который раз, добрым словом кадровую службу МС ООН — «сито» там поставили действительно самое мелкое. Никаких серьезных нарушений дисциплины за все время работы миссии отмечено не было. Вернувшись в свою палатку, он разделся, обтерся мокрым полотенцем, сменил рубашку и вошел в штабную палатку…

… Капитан, «док» и интендант за центральным столом лениво перекидывались в карты. Не на деньги, конечно, — уставом МС это было категорически запрещено. Перед каждым стояло по кружке пива. И хотя, по тому же уставу, более крепкие напитки в небольших количествах не возбранялись, в миссии Мороза этим послаблением никто не злоупотреблял. В углу Андрис развлекал женскую часть миссии, негромко играя на гитаре и напевая что-то веселое. Остальные, наверное, были у себя, за исключением майора, который сегодня был дежурным офицером. Что касается женской части миссии, то она состояла из трех представительниц прекрасной половины человечества. Самой старшей была испанка Мария Маркес. Психолог по образованию, находясь на переподготовке в лагере МС ООН, она дополнительно окончила курсы медицинских сестер. К слову сказать, точно так же обстояло дело и с любым другим членом миссии: помимо основной специальности — специальная подготовка плюс подготовка по какой-либо полезной для дела специальности. Так Мороз помимо прочего имел лицензию на право управления вертолетом. В миссии, Мария входила в состав группы переговорщиков и отвечала за госпиталь. Чуть моложе Марии была Кетрин Эванс, гражданка США, афроамериканка по происхождению. В миссии она выполняла функции медсестры. И, наконец, самой молодой и самой светлокожей, несмотря на загар, была полячка Ядвига Ковальчик. С детства эта красивая шатенка, начитавшись Альфреда Шклярского, бредила экзотическими странами. Сердце ее разрывалось между Африкой и Южной Америкой. Но темой своей будущей докторской диссертации она выбрала все-таки Африку и поэтому попала в состав миссии Мороза, в качестве переговорщика, именно как специалист по району дислокации. Помимо нее на местных наречиях мог изъясняться еще только один переговорщик, которого все в миссии называли Майкл, и который был уроженцем соседней страны. Правда, был в миссии еще один человек, который понимал здешние наречия и мог при необходимости на них изъясниться — сам глава миссии, комиссар Максим Мороз, но эту информацию он, до поры до времени, хранил в секрете…