Владимир Свержин - Чего стоит Париж?
– Позвольте мне уйти, сир! – гневно бросил я, досадуя, что не имею права как следует проучить его бесцеремонное величество, и невольно радуясь, что рядом со мною нет Мано.
– Нет, останьтесь! – жестко отрезал Генрих. – Что это вы все разбегаетесь, точно мыши при пожаре?! Куда же вы собрались идти, Шарль? Вы что же, забыли, что всякое ваше движение может быть воспринято, как мое?
– Я узник?
– Можете считать, что так. Тайна нашего родства и так известна слишком многим. Вы должны исчезнуть, братец!
– Но Анри, я бы мог быть тебе весьма полезен! – порывисто начал я, имитируя испуг и вызывая по закрытой связи пана Михала. Как ни крути, в сложившейся ситуации отнюдь не мне следовало опасаться за свою жизнь. – Вот, скажем, армия герцога Пармского…
– Я знаю о ней. Она недалеко от Сан-Ремо. Следовательно, пойдет через Ниццу. Пока его войска продерутся через Пиренеи, у нас уже будет достаточно сил, чтобы встретить Фарнезе во всеоружии.
– Герцог идет через княжество Себорга по ущельям. Там есть старая дорога. Испанцы выйдут севернее Гренобля. Так что если вы поведете армию к Ницце, они обрушатся вам в тыл, как дождь из огненной серы. Однако Фарнезе не знает, что мне известен маршрут его движения. Мы можем перехватить его в горных теснинах и уничтожить, не дав войти во Францию. Если пожелаете, я лично поведу в бой свой полк.
– Хороший план, – кивнул Генрих. – Но вы должны исчезнуть, а не погибнуть, потому сделаем иначе. Я дождусь здесь наемников фон Пфальца и двинусь с ним к Греноблю, оставив Черной Вдове самой выбирать, сражаться ли ей с Гизом и парижанами, или же громить зарвавшегося выскочку Кондэ. В любом случае я не окажу ей помощи. Однако Фарнезе угрожает моему будущему королевству и должен быть изгнан из Франции. Сегодня же я отпишу Паучихе, что тороплюсь на юг, чтобы предотвратить коварный удар в спину, подготовленный испанским королем. Оставим же пока мадам Екатерине возможность самой расчищать мне дорогу к трону.
– Анри, я готов поклясться чем угодно, сейчас Екатерина не пойдет на Париж. Она осадит Ла-Рошель и попытается уничтожить Кондэ. Между тем Гиз с остатками своей армии беспрепятственно войдет в Париж и будет коронован парижанами как новый государь. Ты мог бы помешать этому, в то время как я бы остановил Фарнезе.
– Шарль, ты, вероятно, хороший воин, но ничего не понимаешь в политике. Пусть Екатерина всласть натешится праведной местью. Когда Кондэ будет мертв, я возглавлю партию гугенотов и без оглядки на него смогу повести свою игру с парижанами и королевой-матерью. Но увы, мой дорогой брат, тебе в этой игре места нет. Во всяком случае, пока нет.
– Но Анри, я верен тебе! – самым искренним тоном произнес я, точно действительно планировал надолго задерживаться возле короля Наваррского и его опала всерьез заботила меня.
– Я тебе верю, брат. Но вот в чем беда, преданность в политике не бывает постоянной. По воле обстоятельств порою даже мертвые меняют убеждения. Пока ты здесь, кое у кого может возникнуть желание сделать Шарля Генрихом. Откуда нам знать, какими способами воспользуются наши враги, чтобы добиться цели? Ты понимаешь, о чем я говорю, Шарль, не правда ли?
Я молча кивнул. Намек был вполне прозрачен. Стоило сейчас Екатерине Медичи узнать о существовании двух «Генрихов Наваррских», и эта неизменно любезная женщина могла всерьез задуматься, с кем из нас ей удобнее вести переговоры. Вероятно, подобные размышления были бы не в пользу моего брата.
– Вот и славно, мой дорогой, вот и славно, – продолжил Беарнец. – Я мог бы заточить тебя в один из старых замков, скрыв от мира. Но это, пожалуй, обозлит тебя и вызовет желание мстить. Кроме того, всегда найдутся храбрецы, которые захотят видеть тебя свободным. Например, тот же Мано, когда ему надоест любоваться прелестями своей милой женушки. Такого, как он, не остановят никакие стены. К тому же, Шарль, бросать в застенок собственного брата – это дикость, достойная свирепых нравов древних норманнов, а уж никак не нашего просвещенного века. У меня есть другое предложение, мон шер ами, и очень надеюсь – оно тебе понравится.
– Я весь внимание, сир.
– Вот и славно, – вдумчиво проговорил Генрих. – Скажи мне, что ты слышал о землях, расположенных по ту сторону океана?
– Много разного, – пожал плечами я, вспоминая нашу с Лисом первую совместную операцию и трехглавого орла на знамени Америки – Руси Заморской. – Говорят, тамошние края населены дикарями. А еще испанцы возят оттуда свое золото.
– Все верно, – согласился Генрих де Бурбон. – Испанцы снаряжают целые эскадры за этим золотом. А на него воюют с нами. Тот же Гиз получает каждый год сотни тысяч золотых от короля Филиппа на ведение войны здесь. Спасибо британцам. Если бы пираты Ее Величества королевы Елизаветы I не перехватывали и не пускали на дно золотые галеоны, испанцы наняли бы сюда воевать весь имперский сброд да плюс к тому добрую половину шляхтичей моего кузена короля Франциска. Но все, что попадает в руки англичан, достается пиратам и их королеве.
– Что ж, это разумно, – вставил я.
– Конечно. Неразумно другое. Неразумно, что Франция, едва ли не половина границ которой омыта морями, не имеет своего флота. Корабли, которые у нас есть, годятся лишь для контрабанды, ловли рыбы да еще для того, чтобы, нагрузившись товаром, еле-еле доковылять до берегов Альбиона. С этим надо покончить. У Франции должен быть свой флот. Судьба мира сейчас решается по ту сторону океана.
– Все это так, Генрих. Но я-то что могу здесь поделать?
– Брат мой, я расскажу тебе о том, о чем почти никто не знает. Там за океаном есть страна, называемая Эльдорадо. Там сосредоточены огромные богатства. Правят ей выходцы из Франции, потомки тамплиеров, уплывших в Вест-Индию из Ла-Рошели во время гонений на их Орден. В конце сентября прошлого года к Гизу приходил посол, сообщивший, что правители Эльдорадо хотят короновать либо его, либо меня золотым венцом Великого Кормчего тамплиеров. Гизу сейчас не до того. Он надолго увязнет в Париже и в конце концов проиграет войну, поскольку будет обречен слушать всякого, за кем стоит хоть какая-то сила. Сейчас самое время, не дожидаясь, пока дело разрешите" без нашего участия, схватить удачу за хвост.
Я уж было собрался поведать Генриху, должно быть проведавшему через соглядатая о заморском посольстве в замке Монфорлан, но тут в моей голове послышался спокойный насмешливый голос Мишеля Дюнуара:
– «Вельмишановный пан Вальдар, не надо разрушать такой прелестный миф. Зачем? Он еще долго будет двигать искателей приключений открывать новые земли по ту сторону Атлантики. Твой „братец“ сейчас чувствует себя на коне. Не надо ему в этом мешать. Сам же видишь, он желает послать тебя в заморский поход. А что может быть лучше подобного путешествия для тихого, но элегантного исчезновения».
– «На том берегу океана?» – поинтересовался я, памятуя о превратностях трансатлантических перевозок на утлых суденышках шестнадцатого века.
– «Ну зачем? Гораздо изящнее пропасть посреди открытого моря. Вы пока соглашайтесь со всем, что будет предлагать Генрих, а уж остальное – моя забота».
Между тем король Наварры продолжал разливаться соловьем, живописуя выгоды предстоящей экспедиции и аргументируя свои притязания тем, что поскольку Папа Александр VI разделил все заморские земли между Испанией и Португалией, а мадам Екатерина имеет полные права на корону Португалии, то все земли, лежащие в зоне португальского влияния – к ним, несомненно, относится и Эльдорадо, – являются своего рода свадебным подарком дорогой тещи любимому зятю. Понятное дело, Филипп Испанский и Карл Лотарингский, как нелюбимые зятья, столь щедрого подарка, по его мнению, недостойны.
– А потому, – будущий король Франции наконец закончил общие рассуждения и перешел к делу, – я желаю, чтобы вы, месье Шарль де Бурбон, герцог де Бомон, отправились в Бордо, где на рейде ждет моего приказа прекрасный корабль «Л'Эпин». Это новый испанский галеон, захваченный у берегов Фландрии гезами всего месяц назад и подаренный мне английской королевой. Я дам тебе полторы сотни солдат. Сам знаю, немного, но пока что больше не могу. Верю, однако, что и с этими силами, мой дорогой брат, ты добьешься победы. Позже я пришлю тебе подмогу. Капитан галеона – опытный мореход из Амстердама, так что можешь не опасаться.
Насколько человек вообще может не опасаться за свою участь. Одно лишь условие, – лицо Беарнца, все это время сохранявшее вполне дружелюбное выражение, резко посуровело, – все время, отныне и покуда корабль не выйдет из Бордо в открытое море, ты будешь обязан носить маску, скрывающую лицо.
– Железную? – почему-то очень тихо спросил я.
– Железную? Отчего вдруг железную? Обычную бархатную, вроде тех, которые носят, чтобы скрыть ожоги, – удивленно произнес Генрих Наваррский. – Помнишь, когда ты посылал моих пистольеров в Отремон, то велел одному из них, изображавшему нас, – он улыбнулся, – носить бархатную маску. Тогда он сыграл твою роль, ты же сейчас сыграешь его. А теперь, мой милый братец, ступай к себе да попытайся отговорить Мано оставлять службу. Он же больше ничего не умеет делать, кроме как воевать.
