Ищущий силу: хроники Кейна - I. Ch
Мешковатые кители полицейских и военных континентального Китая были совершенно не похожи на щеголеватую, отлично пригнанную форму британского образца, с наплечными шнурами и характерными кожаными портупеями, которую носят гонконгские полицейские. Так что в остановившем его человеке Кейн стража порядка не признал, а точнее, был не уверен в этом.
Полицейский, придерживая ребенка за плечо, грозно спросил что-то на китайском.
- Я, э-э… Я не понимаю вас, сэр… – пробормотал Кейн.
Патрульный оказался смышленым – недолго думая, он отвел иностранного ребенка к единственному туристическому автобусу, что был на тот момент на стоянке, и передал с рук на руки старшему коллеге, курировавшему автобус. Работник госбезопасности КНР говорил на английском:
- Ты что тут делаешь один? Потерял родителей?
Двое бандитов говорили «молчать!», иначе они съедят его. Кейну стало страшно. С трудом соображая, он иррационально боялся рассказать о том, что с ним произошло этому совсем незнакомому человеку с неприятными сверлящими глазами-щелочками. Скорее интуитивно, Кейн, как загнанный в ловушку зверь, нашел единственный оставленный ему выход:
- Мои родители в автобусе…– пролепетал Кейн, преданно глядя снизу-вверх большими карими глазами.
Лицо сотрудника немного смягчилось.
- Пойдем, я провожу тебя, – он взял Кейна за руку. Именно в этот момент на многолюдной площади автостоянки появился страдающий отдышкой Вито. Мгновенно разобравшись в ситуации, он замер, как солдат по стойке «смирно». Вито пробормотал что-то вроде «штбя прнуло» и, на полусогнутых ногах, отступил в толпу, начав растворяться в ней в сторону своего вагона. От собственного ротозейства ему хотелось завыть.
Кейн оказался перед входом в красный туристический автобус.
- Передай своим родителям, чтобы они больше не отпускали тебя одного, без присмотра, иначе в этой стране у них будут проблемы.
Кейн подумал о папе и маме, оставшихся неизвестно где, и едва не зарыдал опять. С трудом скрыв заблестевшие глаза, он, отвернувшись, ответил:
- Хорошо, сэр… Передам.
Через несколько минут автобус, в который сел Кейн, неспешно тронулся, постепенно набирая скорость. Экскурсовод пока помалкивала, готовя речь для долгой дороги. Толстая туристка из Ирландии, с пробивающимися над верхней губой усиками, к которой подсел Кейн, строго спросила малыша:
- Почему такой маленький мальчик как ты, едет один?
Кейн через силу выдавил улыбку.
- Родители сидят сзади. А мне хотелось сесть у окна, – толстая рыжая тетка, похожая на ведьму из комиксов, как и КГБэшник доверия у Кейна не вызвала.
Такой ответ устроил его пожилую соседку:
- Из него дует, – буркнула она и уткнулась поверх очков в потрепанный томик Бодлера.
Экскурсионный автобус ехал все дальше на запад. Их гид, сидевший рядом с водителем, неожиданно оживился, и на паршивом английском начал говорить в микрофон, описывая местные красоты и достопримечательности. Говорил гид с таким чудовищным акцентом, что мужчины даже несколько раз попросили его заткнуться. Эти просьбы остались без внимания, и экскурсовод продолжал вещать. Из его рассказа Кейн запомнил только слова о восстании какого-то «Белого лотоса» в этих краях. Мальчик слушал в пол уха и мало обращал внимание на проносящиеся за окном пасторальные пейзажи, из-за которых якобы сюда и пересел. Начинала болеть голова. Ломка и пост-эффекты от наркотика привели мальчика в состояние, близкое к обмороку. Потом его организм наконец сжалился, и он заснул.
Пока Кейн спал, их автобус миновал городок под названием Яань и начал подниматься по дороге, пролегавшей через Сино-Тибетские горы. Уже ночью они добрались до города Ганьцзы, стоявшего на реке Ялунцзян, притоке великой Янцзы. Населенный пункт, ставший конечной точкой их сегодняшнего маршрута, был из тех, что можно найти не на всякой карте. Он притаился в углу сельскохозяйственной долины, перед высоченным Сулунцзюгуайшаньским хребтом. Дальше, за перевалом Гела, начинался Тибетский автономный район – настоящий край земли. Ни о чем таком неожиданно разбуженный соседкой Кейн даже не догадывался.
Выпустив напоследок облако едкого выхлопа, автобус с туристами заглох перед единственной в этих краях мало-мальски приличной гостиницей. Кейн выскочил наружу одним из первых и забежал в ближайшие кусты – его рвало желчью. Первый раз в жизни осознанно проблевавшись, мальчик вытер губы о плечо и на коленях отполз подальше от мерзкой лужи. В глубине густых кустов он повалился на бок, обхватил колени руками и так, в позе эмбриона, пролежал довольно долго, потеряв счет времени. Так плохо ему еще никогда не было. Тихо постанывая, малыш перевернулся на спину, после чего его еще раз стошнило. Сил на то, чтобы отодвинуться от содержания собственного желудка, у Кейна уже не нашлось. Только через несколько минут, замерзнув, он наконец смог подняться на ноги. Как раз в этот момент с площади отъехал пустой автобус. Туристы, с которыми мальчик попал в Ганьцзы, к этому времени все до одного уже сидели в своих номерах, ожидая пока им принесут национальный ужин.
То, что творилось у него в голове, сам Кейн вряд ли смог бы описать словами. Он посмотрел на мир прояснившимся взглядом, и от увиденного сердце его содрогнулось. Ребенок понял, что остался один, совершенно один, без папы и мамы, без братьев. Не просто в чужом месте, а в чужой стране, где все говорят на непонятном иностранном языке. От безысходности Кейн лег на землю и тихо заплакал.
Смеркалось.
Над Ганьцзы появились первые бледные звезды на небе. В домах начали зажигаться огни. Из недалеких окон до Кейна доносилась непонятная ему человеческая речь, передаваемая по радио музыка, звон посуды и детский плачь. Вдалеке проехала одинокая машина. Теплый ветер донес запах чего-то вкусного, домашнего. От этого Кейну стало еще горше, и, не переставая лить слезы, он всерьез стал подумывать пойти и попросить у кого-нибудь покушать. Постепенно его рыдания превратились во всхлипы, а потом и совсем смолкли.
Как и большинство его ровесников в цивилизованных странах, Кейн не отличался хорошим аппетитом: каждый раз во время еды родители с боем запихивали в него пищу. Сейчас Кейн испытывал такие муки голода, что его живот начало сводить болью. Он не ел уже больше суток.
Стало совсем темно. Валяясь в кустах,
