Вестник и Весна народов - Роман Вадимович Беркутов
Именно с Мариупольского завода вышли первые листы стали для мощнейших паровозов, паровых машин корпорации, рессор, осей, рельсов и подшипников.
Гости поднялись в офисное здание завода. Николай Павлович долго разглядывал портреты на стене у входа. Первым висел его собственный, потом Вадима и напоследок начальника завода. И так повторилось на телефонной станции и кораблестроительном заводе.
Император долго ходил вокруг закрытого эллинга, в котором готовились к закладке первого стального корабля с паровой тягой для перевозки пшеницы. Рядом шла стройка еще трех эллингов под корабли длиной до ста пятидесяти метров и шириной до тридцати. На открытом воздухе стоял открытый док в виде огромной бетонной ванны, окружённой железной дорогой для башенных кранов. Многосерийный запуск стальных судов откладывался из-за отсутствия специалистов, не только в Мариуполе, но и в России в целом. Никто просто не умел работать с заклёпками в нужном количестве.
Последним на субботний день местом визита императора стал головной офис корпорации. Плоское вытянутое здание вплотную подходило к стройке новой биржи. Сотни проводов как паутина стягивались к логову главного паука. Николай Павлович быстро прошёлся через до боли одинаковые офисные места, с восторгом оценил телефонный узел и аналитический отдел, куда стекалась вся информация. Экскурсия закончилась, когда Николай Павлович попросил встречи наедине с Вадимом.
Они встретились в кабинете. Николай Павлович сразу обратил внимание, что у Вадима стояло сразу три телефона и два телеграфа, а на стене висела крупная карта России и мира, да с такой детализацией, что главный штаб бы позавидовал.
— Давай начнём с главного, — Николай Павлович забрал у адъютанта портфель и закрыл за ним дверь. Щелк, и на большой стол из железного дерева легли стопки пухлых папок. Вадим поднял вопросительный взгляд на императора, а Николай Павлович показал на документы.
— Дотронься давай.
— А, — понял Вадим и хорошенько поводил руками по папкам.
— Отлично, — Николай Павлович собрал все обратно в портфель, открыл дверь и вручил его адъютанту.
Когда же дверь закрылась, то Вадим спросил:
— Бюджет?
— Будь он проклят, — Николай Павлович сел и показал Вадиму сесть напротив.
— Может, вы чего-нибудь желаете, — Вадим показал на винный шкаф.
Николай заметил бутылочку того самого.
— Ликера.
— Отличный выбор, — Вадим открыл шкафчик с прозрачной стенкой, достал бутылку и пару бокалов. Он громко щёлкнул переключателем и зашумел нагреватель в кофе машине. Император с удивлением наблюдал за Беркутовы.
— Осторожно, холодный, — предупредил Вадим, наливая ликер.
К удивлению императора холодным оказался не только напиток, но и бокалы.
— Ух, хорошо. У вас такой холодильный шкаф? — император показал на винный шкаф.
— Не совсем, — не стал Вадим объяснять принцип работы холодильника, — но безусловно, у вас будет такой же.
— Хорошо, — кивнул Николай Павлович и с горечью отодвинул начатый бокал, — до меня дошли слухи, что от корпорации уходят держатели акций. Государству есть о чем переживать?
Государь спрашивал серьёзно, ведь в обмен на сниженные налоги, земли и крестьян, государство получило долю в корпорации.
— Скажу честно, — Вадим покрутил бокалом в руках, — новые программы корпорации отпугнули мелких игроков и я их отпустил.
— Выкупив доли?
— Да, выкупив доли.
— А почему не пускаешь зарубежные банки? — упорствовал Николай. Россия часто брала кредиты например в Голландии или Франции.
— Так пускаю, “Датский промышленный” наш крупнейший иностранный партнёр, — Вадим не стал добавлять, что через этот банк он отмывал незаконное золото Российской Империи, — многим не нравиться, что мы тратим только пять процентов на дивиденды. Но я очень твёрд в намерениях, большая часть денег будет уходить на обновление фабрик, оборудование, обучение и наем сотрудников. Только так, мы выживем.
Николай покивал и отвлёкся на свои мысли. По его гладкому лицу не получалось точно сказать сердился император или думал о чем-то очень странном вроде котят в ликере. Или просто о ликере.
Засвистела кофеварочная машина, и Вадим встал, чтобы налить императору крепкого капучино. Он любил холодный ликер пить именно с кофе. Резкий контраст крепкого и сладкого, горячего и холодного бодрил и прочищали голову.
— Пока я сюда не приехал, я не понимал, а куда же уходит та прорва денег, которую ты зарабатываешь. А здесь, — Николай Павлович показал на кабинет, — ты устроил целый штаб, с телеграфом, телефонами, я увидел, как по улицам у тебя ходят люди и сколько их! Пока мы ехали через Луганск и Донецк я понял, что в них попал кусочек твоего Мариуполя, и этот кусочек будет только рости. Вадим, у тебя много недоброжелателей, и я знаю, что не все деньги ты оформляешь для выплаты налогов. Что? Я не прав?
Тут Вадим вскинулся, вот со всего своего белого заработка он платил все что положено вплоть до копейки. Другое дело серый и откровенно незаконный бизнес. Беркутов поиграл лицом и решил соврать, он не мог рассказать государю правду, поэтому легче было подтвердить ложные выводы.
— Все так, ваше величество. Вот уже много лет, — Вадим шмыгнул, чтобы придать трагичности своему виду, — я покупаю за деньги коллекцию музыки! Мне так стыдно, что до вас это дошло.
Импераор с горя чуть не сплюнул. А потом до него дошло.
— Какой еще музыки?
При всей несокрушимости, у вестников были слабости, ведь в конце концов они оставались живыми существами. Да, с огромными оговорками, но ограниченно живыми. Ведь как назвать живым то, что не может умереть?
Вадим же поднялся и ключом открыл настенный сейф из которого достал чемодан
