Принц из-за моря - Дмитрий Чайка

— Но у вас же было золото! — удивился патрикий. — Почему вы не потратили его малую часть, чтобы купить себе достойную одежду?

— Да его там и в руках не держал никто, золота этого, — поморщился Добрята. — Это же земли вендов! А на торг тащить страшно, зарежут еще, или того хуже, пятки подпалят, вызнают все и в Галлию отвезут, чтобы дядюшку Хлотаря порадовать. Сам подумай, откуда возьмется золото у чумазого лесовика? Мы его совсем мало потратили. Негде там его тратить, да и опасно очень. А нарядную одежду в тех землях могут вместе со шкурой снять. Там, знаешь ли, люди на редкость простые живут, и с чужаками не слишком церемонятся. В голодный год можешь и на капище оказаться, чтобы их богов умилостивить. Так что лучше быть как все, патрикий, и не злить своим богатством людей, у которых дети умирают от голода.

— Да-а, теперь я, кажется, понимаю, как вам удалось выжить, — задумчиво посмотрел на него Александр. — У вас очень интересная фибула[12], король Хильдеберт. Работа похожа на испанскую. Откуда она у вас?

— Из бабкиного ларца, — хмыкнул Добрята. — Откуда же еще?

— Королева Брунгильда родилась в Толедо, — понимающе произнес патрикий. — Я читал ее письма. Великая была женщина. Какой была ваша прабабушка, король Хильдеберт?

— Я ее почти не помню, — Добрята отхлебнул из кубка. — Только то, что дядька рассказывал. Я тогда совсем мальцом был. Да и она все равно меня знать не хотела, все с братом Сигибертом носилась. Одного его королем сделала против всех обычаев. А там и моя немалая доля в землях была.

— А сколько вам лет, король? — неожиданно спросил его Александр. — Если честно, я думал, вы будете постарше.

— Двадцать скоро стукнет, — удивленно посмотрел на него Добрята. — Судя по вашим шлюхам, достаточно. Они довольны.

— Не сомневаюсь, король, не сомневаюсь, — задумчиво произнес патрикий. — А как вам удалось сбежать? Вас же искали все, кому не лень. Награда, которую объявил король Хлотарь за вашу голову, была просто огромна.

— Монашка какая-то помогла, — вновь отхлебнул из кубка Добрята. Вино было на редкость крепким, но вкусным и сладким. Он еще не пил такого.

— Настоятельница монастыря святой Радегунды? — словно невзначай спросил его патрикий.

— Не знаю я, какой там был монастырь, — пожал парень могучими плечами. — Это в Арелате было. Помню только, что тетка эта покойную королеву Фредегонду костерила почем зря. Прислужницей Сатаны ее называла и еще по-всякому. Это она нас морем отправила. Мы в Равенне сошли с корабля, потом двинулись через горы, а потом прибились к вендам и в лесах долго жили, пока дядька Витоальд не помер. Он на охоте сильно простудился, а как кровью харкать начал, договорился с ханом Онуром. Дядька золота ему дал, а тот меня назвал своим сыном от наложницы. У хана свои сыновья на войне погибли, а меня сыном ему за честь было назвать. Род мой великий, патрикий, не чета его роду. Дядька Витоальд тогда еще говорил, что хоть у диких авар, но я все равно королем стану.

— А можно задать нескромный вопрос, король? — спросил вдруг патрикий. — Я позабыл за давностью лет имя вашей почтенной матери. Кажется, ее звали Эрменберга?

— Какая еще, к демонам, Эрменберга? — изумился Добрята. — При чем тут эта испанская корова? Да отец с ней даже спать не стал! Подержал немного во дворце, приданое отнял и выгнал взашей. Так мне дядька Витоальд рассказывал. А вот мою мать он любил! Понял? Она ему четырех крепких сыновей родила. Минна ее звали. Она целыми ночами ревела, когда отец хотел взять за себя эту готскую суку! Та — королевская дочь, а моя мать — наложница простая. Обидно ей было! Бабка не разрешала отцу жен брать, все боялась, что они, как тетка Билихильда[13], ее слушаться не станут. Дура старая, все мало ей власти было! Я, если честно, дядюшку Хлотаря очень даже понимаю. Кому охота бабе подчиняться.

— Спасибо, король Хильдеберт, за то, что уделили мне время, — расплылся в улыбке патрикий. — Я счастлив был познакомиться с вами. Скажите, а не хотите ли вы вернуться домой?

— Куда-а??? В кочевье? — Добрята даже поперхнулся, залив темно-багровыми каплями вина дорогущий ковер. — Да ни за то! Мне и тут нравится. Тут такие бабы, просто ух! Хотя… Кому я это рассказываю! Тебе, патрикий, это точно без надобности.

— Нет, не в кочевье, король, — терпеливо сказал Александр, который слегка поморщился, видя урон, нанесенный бесценному ковру. — В столицу Бургундии, в Шалон — на-Соне. Ваш истинный дом там.

— Нашел дурака, — фыркнул Добрята, снова прикладываясь к кубку. — Да дядюшка Хлотарь меня на собственных кишках повесит. — Или как бабку, конями на куски порвет. Нет! Не поеду я туда, и не проси!

— А если у вас самого будет возможность повесить короля Хлотаря на собственных кишках? Тогда поедете? — сощурил глаза патрикий, а его лицо стало непривычно жестким, разом потеряв ту мерзкую слащавую улыбку, которая с самого начала разговора так бесила Добряту.

— Тогда я туда по морю пешком пойду! — кивнул Добрята. — Я ему всё припомню! И как он моих братьев зарезал. И то, что мать моя без следа сгинула. Так купцы мне сказали. И как я от страха трясся, когда зимой голодные волки нашу избу окружали и выли всю ночь. И как я потом жареную волчатину с толчеными желудями жрал. И то, что дядька Витоальд у меня на руках помер. Он простыл, когда в лютый мороз силки проверял. Заботился, чтобы я с голоду не подох. Я дядюшку казнить не буду, патрикий. Я у него каждый день по куску мяса отрезать стану. Сам, вот этим вот ножом! Отрежу кусок и прижгу каленым железом. Отрежу и прижгу… Он у меня год подыхать будет, старая сволочь! А потом выблядки его умрут, один за другим. Я долго их мучениям радоваться буду. Говори, патрикий, как мне в Галлию попасть?

— А как бы вы сами хотели туда попасть, король? — лукаво улыбнулся патрикий. — Представьте, что вы можете все. Что вы сделаете?

— Возьму четыре тысячи всадников и разорю половину Австразии, — не задумываясь, ответил Добрята. — А потом куплю за добычу бургундскую знать и заберу то, что мне принадлежит по праву. Братец Дагоберт, как я от купцов слышал, только бабами