Память - Владарг Дельсат
Сил бояться у номера девять-ноль-четыре-пять просто не было, поэтому она замерла, стараясь не выдать себя неосторожным движением. Гришка же, взяв свой ППС наизготовку, быстро, но тихо полз туда, откуда донесся звук. Через некоторое время мальчик увидел присевшего в кустах кого-то в черном. «Погадить присел, фашистская морда», — понял мальчик, аккуратно обползая этого, чтобы оказаться у него за спиной. Приблизившись, Гришка вскочил и с силой ударил этого по голове гранатой без запала, обнаружившейся в вещмешке. Видимо, попал он хорошо, потому что фриц молча завалился в траву. «На ловца и зверь бежит», — усмехнулся мальчик, оттаскивая этого дальше в кусты.
Связав того его же одеждой, Гришка привел того в сознание ударами по лицу. Этот, увидев советского сержанта замер, хотя говорить пока не мог — рот его был заткнут, науку дяди Саши Гришка помнил хорошо. Теперь надо было допросить. Раскрыв перочинный нож, мальчик воткнул его туда, куда показывали разведчики, объясняя, почему это очень больно. Этот застонал и задергался, полными ужаса глазами глядя на сержанта.
— Ну что, фриц, рассказывай, — предложил ему мальчик, зло усмехнувшись. С трудом формулируя фразу по-немецки, Гришка повторил свое предложение.
— Кто ты? Что ты делаешь? Ты знаешь, что с тобой сделают? — попытался закричать почему-то по-английски этот.
— Рассказывай, где мы находимся и где Красная Армия? — с трудом вспомнив этот язык, мальчик сформулировал предложение, дополнительно простимулировав этого.
— Это остров! Остров! Тебе не спастись! — опять попробовал закричать фриц, но закашлялся, ибо такого ему позволять никто не собирался.
Поняв, что этот готов сотрудничать, хоть и сам не подозревает об этом факте, Гришка утроил усилия, устроив форменный допрос. Не забывая стимулировать фрица, мальчик узнавал все больше об окружающей его действительности. Тот факт, что этот говорил по-английски, не менял ничего, кроме того, что англичане предали. Был и другой вариант — этот мог оказаться коллаборационистом, но разбираться Гришка не хотел, фрицу оставалось жить до конца допроса. Самое главное мальчик выяснил — они находятся на острове, полном врагов, своих тут нет, зато раз в сутки от южного причала отходит корабль на материк.
Оставив труп остывать, Гришка вернулся к девочке, называвшей себя номером. Нужно было разогреть похлебку и покормить ее, а потом уже объяснить, что удалось выяснить. Никаких мыслей по поводу свежего трупа, у мальчика не было, вот если бы он оставил фрица жить, тогда да, а так — сдох и правильно. Эти, по Гришиному мнению, должны были лежать в земле, а не ходить по ней.
— Давай поедим, — предложил Гриша, осторожно беря в руку миску и доставая ложку. Затем он посмотрел на девочку и вздохнул. — Я буду звать тебя Машей, хорошо?
— Хорошо… — кивнула номер девять-ноль-четыре-пять, которой было все равно.
— Давай я тебя подниму, — состояние новопоименованной Маши он себе отлично представлял, поэтому подложил ей под спину вещмешок.
Сама поесть она вряд ли могла, многие из освобожденных даже ползали с трудом, так что тут для воспитанника санбата сюрпризов не было. Важно было, чтобы Машенька не простудилась, не заболела, потому что для нее это была дорога в один конец, а вокруг них не было ни Красной Армии, ни госпиталя, а только враги. Мальчик по-доброму, копируя тетю Зину, пожилую медсестру, улыбнулся девочке и зачерпнул прозрачной жижи. Остаток тушенки он спрятал.
— Давай, маленькая, открывай ротик, — очень ласково произнес Гриша, уже не раз такое видевший. Да что там, видевший, он и сам, бывало, кормил малолетних узников, которых убивали проклятые эти, но так и не убили.
Номер девять-ноль-четыре-пять с удивлением смотрела на «нашего» по имени Гриша, который очень ласково ее сейчас кормил. Медленно, спокойно, рассказывая о том, что закончится война и будет много хлеба с маслом и сахаром. Девочка слушала его, слыша в голосе мальчика абсолютную уверенность в своих словах. Она послушно открывала рот, сглатывая неожиданно вкусную баланду, чувствуя тепло где-то внутри себя.
— Я выяснил, мы находимся на острове, — произнес товарищ сержант. — Наших тут нет, мы в тылу врага. Судя по всему — в глубоком тылу, поэтому тебя надо откормить хоть как, нам долго идти.
— Не знаю, смогу ли идти, — прошептала номер девять-ноль-четыре-пять, испугавшаяся того, что ее бросят.
— Ничего, я сильный, — усмехнулся мальчик. — Донесу.
— А куда, раз мы на острове? — проявила девочка признаки заинтересованности.
— Раз в сутки, если фашист не соврал, а это сильно вряд ли, — Гришина улыбка напоминала оскал. — С острова уходит корабль, нам нужно будет там оказаться.
— Ро-ди-те-ли… — припомнила номер девять-ноль-четыре-пять. — У меня есть родители… Они помогут!
— Ты из Британии, получается? — поинтересовался воспитанник санбата. — Ну это ничего, я тоже. Только моих всех убили, ты уверена, что твоих нет?
— Нет… — понурилась девочка. — Но мы же может проверить?
— Проверим, — кивнул сержант, понимая, тем не менее, что это будет сложно, но, не привыкший планировать надолго, он пока решал первую задачу — корабль.
Хорошо покушавшая девочка почувствовала дрему, испугавшись ее. Умирать сейчас не хотелось просто до визга. А еще было страшно проснуться в лагере, но сержант положил ее голову себе на колени и гладил, успокаивая, пока Машенька не уснула. Она была похожа на узников лагерей — бледная, почти недвижимая, уставшая, поэтому Гриша считал своим долгом защитить измученную девочку от кого угодно.
А пока она спала, мальчик нашел в мешке початую упаковку патронов, начав набивать магазин своего ППС. Их было всего два, поэтому расходовать стоило с умом. Мальчик зло ощерился — теперь он мог отправить под землю много фашистов. Девочка была совсем легонькой — может тридцать кило, а, может, и еще меньше, поэтому ее можно было на лямки и тащить. Сама она вряд ли могла ходить. Остро не хватало госпиталя.
Мысли о том, что сам может погибнуть, Гришка не допускал, он к этому за три года войны привык, поэтому настраивался на свою цель. Запланировав себе к вечеру сменить повязки у Машеньки, мальчик оперся на дерево, прикрывая глаза, чтобы дать им отдохнуть. Кроме того, уши так работали лучше, ловя малейшие шорохи. «Вот ты и стал партизаном, Гришка», — хмыкнул товарищ сержант, вспоминая речь товарища комиссара. «Красная армия там, где есть хоть один ее боец», — говорил седой мужчина, даря понимание того, почему даже в окружении, они все равно армия. Сколько долгих месяцев прошло…
* * *
Покормив проснувшуюся Машу, помнивший о том, что кормить надо часто,
