Во все Имперские. Том 5. Наследие - Альберт Беренцев
— Что? — Кабаневич вдруг остановился на месте, как вкопанный, — Что вы сейчас сказали?
— У неё черно-золотая аура, — безжалостно подтвердил я, — Как у вашего любимого Рюрика, да…
В следующее мгновение я даже испугался.
Лицо герцога вдруг свела судорога, Кабаневич застыл, закатил голову и уставился в ясные небеса. Я был готов поклясться, что в глазах герцога заблестели слезы…
— Что такое, герцог? — обеспокоенно спросил я, — Что значит её черно-золотая аура? Вы же наверняка знаете, скажите мне…
Но герцог меня не видел. Его взгляд стал совсем стеклянным. Я с удивлением увидел, что Кабаневич, казавшийся мне самым хладнокровным человеком на планете, сейчас реально расплачется.
— Господи, за что? — пробормотал герцог, — За что? Нет, я не верю. Не может быть. Столько лет работы, столько сил…
— О чем вы, герцог?
Кабаневич молчал. Слеза скатилась по его щеке и упала на парковую дорожку.
Я, честно говоря, был в таком шоке, что не решился давить. Да это было и бесполезно. Кабаневич вроде уже взял себя в руки.
Он глянул на меня туманным взглядом и процедил, таким тоном, как будто я был его злейшим врагом:
— Мы будем ей платить, барон. Мы будем вообще делать все, что она скажет. Тут без вариантов. Вам ясно?
— Честно говоря, нет, — ответил я, — Объяснитесь, герцог. Мы же с вами друзья…
— Речь идет о вещах, которые нельзя доверить даже друзьям, барон, — произнес герцог, — О страшных вещах. Произошло нечто непоправимое. Если у вашей Аленки черно-золотая аура — это значит, что тысяча лет работы пошла коту под хвост, буквально.
— Да что вы несете? Вы хотите сказать, что эта Аленка — реинкарнация Рюрика, или что вообще…
— Она не реинкарнация Рюрика. Она намного хуже, — голос у Кабаневича дрогнул, — Выясните о ней все, что можете, Нагибин. И сообщите мне. Поймите меня правильно, тут речь уже идет не о наших пилюлях, речь идет о спасении мира.
— Аленка угрожает миру? — я аж присвистнул, — Прикольно. Моя холопка может уничтожить мир. Объясните подробнее, герцог, тогда я смогу вам помочь… эм… спасти мир.
— Я не могу ничего вам объяснить, на мне обеты и клятвы, подтвержденные словом магократа, — отмахнулся герцог, — Могу лишь сказать, что мне нужна информация о вашей Аленке. Дайте мне её, и как можно быстрее. Тогда возможно нам удастся избежать катастрофы. И не спорьте с вашим куратором. Она может убить нас всех, если захочет.
— Все настолько плохо?
— Хуже, чем вы думаете. А теперь прошу меня простить. В свете рассказанного вами я не могу присутствовать на вашей свадьбе. Я срочно, прямо сейчас должен кое-что сделать…
Не успел я ответить на это, как герцог телепортировался, оставив меня в одиночестве. Мне потребовалось минута, чтобы вспомнить, что я вообще-то шел на собственную свадьбу…
Глава 100 — Канат и хмель
«2012. 2012. 2012»
Сообщение, многократно разосланное через шифрованные каналы магограмма друг другу либеральными масонами (запрещены в Российской Империи) 4 сентября, около полудня
Первое подобное сообщение отправлено герцогом Подскоковым-Кабаневичем, подозреваемым в том, что он является Великим Мастером тайной либеральной ложи.
Некоторые из таких сообщений были перехвачены Охранным Отделением, но объяснить смысл происходящего даже лучшие аналитики не смогли.
Я стрельнул сигарету у очередного паркового садовника, который оказался французом, а потом прислонился к теплому от солнца стволу березы и закурил.
Вообще курить я давно уже бросил, но сейчас момент был слишком волнительным. Все-таки я сейчас женюсь, второй раз в жизни, но при этом первый раз в своем новом теле.
Кроме собственной свадьбы я размышлял еще и об Аленке — если уж сам герцог Кабаневич, ведавший тайны магии, пришел в ужас от цвета её ауры, значит, дело и правда серьезное.
Нужно будет, пожалуй, поспешить и скорее накопать об Аленке всё, что смогу. И ради спасения мира, и ради своих собственных профитов, чтобы поскорее вылезти из-под каблука кураторши.
Я смолил крепкий житан и сквозь свои мрачные думы разглядывал окружающий пейзаж.
Береза, к которой я прислонился, явно была той самой, возле которой мне предстояло вступить в брак. Других берез поблизости просто не было.
Берег пруда здесь оставили в естественном заросшем состоянии, возможно специально. В пруду возле берега плескались кувшинки, сам берег весь зарос высокой травой, среди которой валялись опавшие желтые листья.
Кроме березы, здесь росла еще пара тополей, а у самой воды — раскидистый кустарник. Недалеко от меня из травы вздымался гранитный постамент. Памятник на этом постаменте, если когда-то и стоял, то давно уже исчез. Даже надпись на граните стерлась, можно было рассмотреть только несколько отдельных латинских букв…
Через несколько минут на берег явились гости, которым предстояло присутствовать на моем бракосочетании, а еще виновница торжества — Головина гордо шагала впереди всех.
Пожалуй, вот сейчас её даже можно было назвать красивой. Баронесса была в белоснежном платье, длинном и воздушном, на плечи она накинула такое же белое пончо. Моя невеста сегодня тщательно накрасилась и замазала тоналкой все свои прыщи, это я заметил еще за завтраком в столовой.
Ноги Головиной украшали белые туфельки, а вот прической, в отличие от большинства невест моего родного мира, баронесса совсем не озаботилась. Её голову венчала все та же довольно жидкая коса.
Никакой фаты на Головиной тоже не было.
Следом за моей невестой шествовали радостная Таня, нагнавший на себя важности отец Головиной в парадном мундире и ехидно ухмылявшийся князь Глубина. Следом плелся Корень-Зрищин, все еще выглядевший, как дерьмо. Замыкали процессию принцесса и Громовищин, эти теперь смотрели на меня как будто вообще с открытой враждебностью.
Неизвестно как спасшаяся принцесса и её новое странное поведение напрягало меня все больше, но поговорить с ней мне в очередной раз не дали.
На берегу уже появилась незнакомая мне девушка, выглядевшая так, как будто она вылезла прямиком из картины Всеволода Иванова.
Девушка была огненно рыжей, а её волосы были растрепаны до такого состояния, что птица вполне могла отложить в
