Шломо Вульф - В обход черной кошки
Он решительно встал, не в силах отвести глаза от портрета, сухо поклонился в сторону: «До свиданья, господин Лейканд!» и стремительно вышел. Взревел мотор его звероподобной германской машины.
«Все пропало, — начал Шустер, сильно волнуясь. — Ведь ты не сможешь закончить портрет без этой… этой натурщицы.» «Закончить? — счастливо засмеялся Лейканд. — Напротив, мы с ней только начнем. Новую картину, а то и серию картин. И уж кому это все понравится, так это тебе, Женя! Это будет картина с участием Матвеева, представляешь? Без его спроса. Я словно увидел ее сейчас, пока он любовался девушкой. Завтра же начну. А эту можешь считать законченной. Два-три сеанса и вези ее в Париж. Кстати, а где Марина? Уехала вчера с Мухиным и еще не звонила. Будет так себя вести, я ей так же и заплачу! Думает, что если я ней так деликатничал по старой дружбе с ее покойным папашей, то можно мне садиться на голову!»
«В том-то и дело, Слава, что ничего-то ты ей больше не заплатишь… И картину придется заканчивать без нее.»
«Умерла что ли? — насторожился Лейканда. — Этого не хватало…» «Для нас — умерла. Более того, боюсь, что и картина умерла для Парижа.» «Ну уж это дудки. Я же сказал, закончу без нее. Да что случилось-то?»
«Сегодня утром они обвенчались в Исаакивском соборе. Теперь эта красавица — княгиня Марина Владленовна Мухина, законная супруга твоего друга Андрея Владимировича. Вот и подумай, захочет ли князь выставлять свою княгиню нагой в Париже. Тем более рухнули твои планы о картине ее с Матвеевым.» Лейканд помертвел. Вчерашняя сцена в ресторане вспомнилась во всех подробностях. Ну, одолжил другу свою натурщицу на ночь, почему бы не поделиться добром? Все художники это делают. Но — жениться на ней, причем прямо наутро! И — на ком? Вместо Лизаньки Баратынской, с которой Мухин чуть ли не помолвлен, что всем известно? Скандал… Газеты тут же раскопают, чем зарабатывала на жизнь новая княгиня. Это же почти проституция…
«Оставь меня, Женя, — слабо попросил Лейканд. — Ты просто убил…» «Позволь, ты же сказал только что…» Я хочу остаться один,» — повторил художник.
Остаться… с ней, подумал он про себя. Шустер сухо поклонился и вышел. Лейканд сел на место Матвеева и поднял глаза на портрет.
На месте Мухина мог быть я, лихорадочно думал он. Естественно, я бы и не подумал жениться на ней и разводиться для этого с моей Фаиной, но я мог просто предложить ей быть содержанкой, хорошо платил бы. Если она пошла на витрину, ей нужны деньги. Я бы платил вдвое-втрое больше… Теперь все потеряно. Проклятые доморощенные аристократы… Князь! Какой из него князь? И что за фамилия для князя — Мухин, смешно, Достоевский придумал князя Мышкина, и то лучше, Мухин!.. Впрочем, надо бы позвонить, поздравить… Друг все-таки.
Лейканд нажал клавишу видеотелефона. На экране тотчас появилась Марина, в домашнем халате, какая-то совершенно другая. Ее природная полуулыбка уже не казалась трагически неестественной, как на портрете, а, напротив, была счастливым продолжением сияющих счастьем серых глаз. Мухин держал жену на коленях, а Марина показывала ему со смехом на свой портрет. Тот кивал с совершенно ему не свойственным выражением блаженного безоглядного счастья.
«Вы, мои дорогие, меня без ножа зарезали, — начал Лейканд, невольно поддаваясь их безудержному веселью. — Мне надо везти портрет в Париж, а натурщица вдруг становится княгиней и…»
«И что же? — хохотала Марина. — В каком учебнике написано, что позировать великому художнику должна только бедная девушка. Чем княгиня хуже, а, Андрей?» «Эта? — Мухин поцеловал жену в розовое ушко. — Эта княгиня лучше любой бедной девушки.» «А потому — вези, Слава, княгиню в Париж. Пусть французы завидуют русским князьям, это вам не Марианна во фригийском колпаке, правда, Слава?» — Марина явно наслаждалась словами «Слава» и «княгиня».
«А то, что княгиня, мягко говоря, несколько фривольно… так сказать одета?..» — веселился уже и Лейканд. «Так ей же это идет! — хохотал басом Мухин. — И как идет! Пусть весь свет увидит на какой красавице женился князь Мухин! В бальном наряде все аристократки выглядят достаточно привлекательно, а вот в банном — одна из тысяч! Верно, господин знаток женских прелестей?»
«Так, может быть, вы, Марина, согласитесь на еще пару сеансов?» «Согласимся, Андрюша? Понял, Славик, но только в его присутствии, а то ты так на меня все эти сеансы смотрел, что я тебя весь этот месяц боялась. Как сейчас, думаю, кинется!..»
«Я тут задумал…» «И это обсудим, — многозначительно и странно посмотрев в глаза Лейканду, кивнула Марина, — но не сейчас. Пока нам с князем не до тебя. Будь здоров, Слава…»
Лейканд вытер со лба пот. Он ожидал чего угодно, но не такого быстрого согласия, тем более с подчеркнутой семейной фамильярностью со стороны такой скованной девушки. Весь портрет, утратив трагический фон задуманного, как-то сразу потерял смысл. Не выставлять? Как это объяснить Шустеру и как тот обоснует отказ устроителям выставки? Позиция Мухина казалась совершенно непостижимой. Не ведает что творит? А, собственно, что?.. Еще в середине прошлого века было принято шокировать публику изображением на полотнах обнаженными известных в свете особ. В конце концов, хозяин — барин. Мне-то что? Не до меня им, ишь ты, а до кого тогда?
4.«Вот это и есть тот самый господин, — сказала Марина, когда глаза Мухина привыкли к полумраку подвального этажа, где они оба оказались. Им навстречу поднялся высокий господин, одетый уже по-человечески, но все еще в очках, со своими чудовищными зубами и соответствующим запахом изо рта.
«Фридман, — представился он, подавая князю руку. — Рад вас видеть. Читал о вас. И не только о вашей недавней свадьбе, но и о свободных политических нравах.»
«Вы зациклены на политике, господин Фридман? Кстати, а как вас все-таки величать, по имени-отчеству?» «Я Арон. Арон Ефимович, в Израиле — Хаймович, если вам угодно. Политика для меня дело десятое. Я математик-тополог и сделал открытие в области… Вы знаете, что такое тессеракт? Это геометрическая фигура, следующая за квадратом и кубом в пространстве. Если у квадрата все грани — линии на плоскости, у куба все грани — квадраты в пространстве., то у тессеракта — все грани — кубы. Вообразить себе тессеракт можно только перейдя из трехмерного пространства в четырехмерное, но такой переход возможен только при соответствующем состоянии разума, а он достигается после приема определенного препарата, изобретенного мною тоже в Израиле — на базе известных лекарственных средств. Через четырехмерное пространство можно проникнуть в несчетное количество параллельных трехмерных измерений, минуя и так и не осознав измерение четырехмерное, слишком сложное для нашего трехмерного разума…»
«Ты хоть что-нибудь понимаешь, Марина? — рассмеялся Мухин. — Я лично от всех этих терминов уже обалдел. Нельзя ли ближе к сути дела?» «Естественно… Для перевода же в другое измерение предметов нужен прибор, позволяющий использовать необычайную после приема препарата энергию человеческого мозга. Действие прибора возможно пока в радиусе до ста метров. То есть вот этот доходный дом я мог бы перенести в Ленинград вместе с вами и всеми обитателями. Я знал, что после перехода в иное измерение все привычные представления о времени и пространстве кардинально меняются. Но о вашем измерении я и не подозревал. Я хотел попасть в прошлое, причем с очень приземленной целью — обменять кое-какие плоды нашей цивилизации на золото и разбогатеть. И совершенно случайно оказался не в Санкт-Петербурге пушкинских времен, а в вашем совершенно непредставимом для меня мире, которого… И тут я невольно заинтересовался политикой и кое-какими сопоставлениями для возможного предупреждения пережитых нами катастроф у вас. Кроме того, я, как патриот Израиля, очень заинтересовался вашими техническими достижениями, особенно в военной области. Мы окружены набирающими мощь врагами, и ваши потрясающие самовзлетающие самолеты, как и все прочее, нам бы очень пригодились. Но при условии, что их можно показать, а не рассказывать о них. Рассказам наши военные изначально не верят. Я уже как-то встречался с ними после возвращения от вас, показывал фотографии, видеофильмы. Бесполезно! Привычный скепсис. Это, мол, коллаж и компьютерная графика… Ваши подобные материалы, к сожалению, у нас продемонстрировать невозможно — у нас совершенно иная система видео и телекоммуникаций, абсолютно другая компьютерная сеть. У вас бионика, а у нас электронника.» «У нас тоже была электронника, Арон…» «Зовите меня просто Арон и на «ты». У нас в Израиле не приняты отчества, а на «ты» обращается даже солдат к генералу.»
«Позвольте… Мариночка, прости меня, но у меня такое чувство пока, что я — жертва грубой мистификации…Еврейский генерал!? О чем вы вообще мне рассказываете? Кто вы? Вы — русский? Я имею в виду — русский еврей? Где и когда вы родились?»
