Владилен Машковцев - Время красного дракона

— Просим, товарищ замначальника, зафиксировать ситуацию для судебного дела. Заверьте наш протокол.

Порошин вежливо поклонился:

— Простите, молодые люди. Но я задумался — и ничего не видел, не слышал. Разве здесь что-то произошло?

Под ударами поварешки Разенков, Махнев и Шмель выскочили за дверь, ушли, но свои омлеты засунули в карманы, обложив лакомство ломтями хлеба. Фроська начала обтирать полотенцем кожаную куртку Порошина.

— Вы уж извините, я нечаянно вас обрызгала. Золотоволосая синеглазая девица была так близка и красива, что Порошина окатило жаром. Он поцеловал ее шутливо в щеку.

— Вы што ето? — отступила и подбоченилась она строго.

— Ты мне нравишься, — улыбнулся Порошин. — Я тебя давно держу на примете.

— Я многим нравлюсь. Што же, меня теперича будут облизывать все подряд? Вы меня не за ту приняли.

— Извини, Фрося.

— На первый раз прощаю, так и быть. А как вас зовут?

— Зови меня просто — Аркадий.

— Вы ведь из нашего НКВД? Новенький — с Москвы?

— Да, Фрося.

— А где поселились?

— В общежитии.

— Ваши обычно не так житействуют. Арестуют человека, раскулачат семью, врагами народа объявят. А дом али квартиру с вещами забирают. Чекисты не бедствуют. Им ни к чему бедствовать.

— В такое не верю, Фрося. Может, что-то, где-то было. Но знай: это для нас не очень типично. А подонки, сволочи, перерожденцы есть везде.

— Вы идейный, вижу. С крылышками ангела.

* * *

Порошин встречался с Фросей почти каждый вечер, ходил с ней в кино, на танцы, пирушки своих друзей. И уже через месяц осознал, что жить без нее не может — влюбился! Да и она потянулась к нему, как зеленая травиночка к весеннему солнцу. На ухаживания Порошина за горкомовской буфетчицей Фроськой с разных бугров смотрели по-своему. Лева Рудницкий предлагал:

— Давай сыграем комсомольское бракосочетание — с клятвой под бюстом вождя. У меня уже есть одна пара — Виктор Калмыков и Эмма Беккер.

Ломинадзе шутливо предупреждал:

— Не вздумай обмануть девчонку.

Завенягин искренне радовался:

— Жду приглашения на свадьбу.

Придорогин, Пушков и Груздев полагали, что через Порошина буфетчица горкома партии будет завербована в осведомительницы. Не обошлась любовь к девчонке из казачьей станицы и без ревнивого нападения молодцев. Однажды поздно вечером два кулакастых богатыря свалили с ног Порошина, чуть не забили его кольями. Но он извернулся, начал стрелять. Хулиганы убежали. Однако бригадмильцы выследили их. Сержант Матафонов на другой день приволок перепуганных парней в милицию. Оказалось, что это Фроськины поклонники — Антон Телегин и Григорий Коровин. Порошин по мольбе Фроськи отпустил недорослей, простил их. Позабавило Порошина признание Фроси:

— Не можно им в НКВД оставаться, Аркаша.

— Почему не можно?

— У них и другие грехи на душе. Ежли раскроют — расстреляют. И меня с ними. Мы из одного куреня. И на мне грехи страшные!

— Какие грехи, Фрося?

— Мы степь супротив большевиков подожгли. Склады у них тогда спалили, бараки, столовую, штабеля с тесом.

— Зачем вы это делали?

— Так ить вы, комуняки, захватили наши казачьи земли, покосы. Все хозяйства разорили, скот отобрали. А сколько людей постреляли, в тюрьмы загнали... Порушили вы нашу землю, казачество.

— Фрося, ты права только с высоты своей кочки. Да, землю у вас отняли. Но для чего? Чтобы построить металлургический завод, получить металл, дать земледельцу трактор, богатую жизнь! Представь, что будет через десять-пятнадцать лет: цветущие сады, золотые раковины в сортире каждого рабочего, изобилие продуктов, колбас, конфет. Каждая кухарка будет по очереди управлять государством. И тебя, Фрося, пригласит лично товарищ Сталин и скажет: «Я ухожу в отпуск, вы уж вместо меня проведите заседание политбюро, порешайте кадровые вопросы, международные проблемы».

— Чо врать-то? Сказки все это.

— Не вру, Фрося, а действительность превзойдет все сказки. Все это обещает партия, а не я! Партия, которая не сдержит обещаний, превратится в сборище жуликов и преступников. Коммунисты думают о народе, о будущем страны. А вы степь подожгли. Наверное, и диверсии на высоковольтных линиях — дело ваших рук?

— Да уж, Аркаша! Я и вымыслила эти дурверсии. А Гришка Коровин и Антоха Телегин исполняли мой вымысел. Лаптей по округе много валяется. Сунь камень в лапоть, обмотай проволокой... И раскручивай, забрасывай на илектрические провода! Полетят молнии трескучие, искры пухлые. И замирает, корчится ваше чудище — чертов завод!

— Ты скажи, Фрося, своим дружкам — и Гришке, и Антону, чтобы затихли, одумались. Дело о диверсиях на электролиниях мне поручено расследовать. За такие проказы шлепнут сразу, в любом возрасте. Расстрел по закону — с двенадцати лет. У нас это обозначается тремя буквами — ВМН, высшая мера наказания. И пойми — я совершаю преступление, укрывая тебя и этих дурачков, Телегина и Коровина.

— Так ить ты меня любишь, Аркаша.

— Люблю, но...

— А што такое любовь?

Порошин молчал, огорченный дуростью Фроськи. Но все же смягчился от ее улыбки, начал объяснять, углубляя великого Шопенгауэра:

— Любовь — это неосознанное стремление к качественному воспроизводству человеческого рода. Вероятно, можно говорить о генетически запрограммированном поиске качества. По этому закону через миллион лет все люди будут красивыми, умными, талантливыми. Произойдет естественный отбор. У дурнушки меньше возможностей продолжить род.

Фроська расхохоталась:

— Красивая и умная — родит одного-двух. А замухрышка — дюжину! Теоретическое положение Порошина пошатнулось. И серьезного разговора с Фроськой не получалось. Основную идею она спародировала частушкой, лихо отплясав:

Бросил дед свою старуху,

полюбил он молодуху.

Энто не чудачество,

а борьба за качество!

Порошин устыдился, что умничает перед Фроськой, впадает в самолюбование. Он понял, что девчонке надо помочь, оказать поддержку: составить список литературы для чтения, подготовить ее к экзамену в местный институт. На работе к Порошину относились день ото дня лучше, уважительнее. Начальник НКВД Придорогин оказался человеком более проницательным, чем предполагал Аркадий Иванович. Как-то он заразмышлял вдруг на оперативном совещании:

— С тех пор, как мы поручили Порошину расследование диверсий на линиях электропередач, вредительские замыкания прекратились. Что это означает, дорогие товарищи? Скорее всего Порошин вышел на преступников. Он, должно быть, вышел, ухватился за какую-то важную ниточку. Враги народа перепугались, затихли, ушли в глубокое подполье. Завенягин недавно звонил. Благодарит нас, даже выделил премии. Всем нам надо работать, как Порошин. Чтобы вредители боялись нас, не высовывали носа из поганых деклассированных нор. Встань-ка, Порошин. Выскажи свои соображения, поделись опытом.

Порошин вспомнил о Фроське, о ее дружках Антохе Телегине и Гришке Коровине... Правда для обмена опытом явно не годилась. Надо было что-то выдумывать, ухитряться. Он встал, прикашлянул для важности в ладошку, как это делал Придорогин, и решился на экспромт:

— Да, товарищи. Идея у меня есть. Мы много занимаемся оперативной работой, изобличаем преступников, вредителей, выполняем успешно функцию карающего меча пролетариата. А вот профилактикой, предупреждением преступлений, разъяснительной деятельностью мы занимаемся мало. Конечно, враг народа, диверсант, может засунуть в лапоть камень, окрутить проволокой и забросить данное приспособление на электрические провода. Но ведь все это может совершить по глупости и подросток — без особых антисоветских умышлений, от провинциального идиотизма, от скуки и бескультурья. Но озорной, хулиганствующий подросток не сделает этого, если мы объясним ему, чем все это может кончиться. Нам, по-моему, надо чаще выступать в бараках, на поселках, перед молодежью. Я лично этим занимаюсь. Ну, и вместе с этим надо призывать народ к революционной бдительности. Чтобы у врагов народа земля под ногами горела. А к мелким, нарушениям нужно быть чуточку терпимее...

— Погодь, стоп! — остановил Порошина начальник милиции. — Про терпимость загнул ты не туда. Но речь твоя в общем правильная, напечатаем в стенгазете.

Выступил и Алексей Иванович Пушков:

— По-моему, рано говорить об успехах Порошина. Он увлекся, так сказать, диверсиями. А некоторые важные дела завалил. В прокуратуре появилась жалоба на НКВД от бригадмильца, комсомольца Шмеля. Жалоба справедливая. Нас обвиняют в том, что мы до сих пор не раскрыли тайну с пропажей из морга трупа старушки. В городе продолжают ползать сплетни, будто мы забили бабку до смерти в НКВД. Слухи клеветнические, вредительские, с целью подрыва нашего авторитета. Дело с исчезновением трупа не такое уж сложное. Но Порошин не справился с поручением? Оскорбил он на днях и студентку Лещинскую, которая принесла нам антисоветскую листовку. А девушка-комсомолка старалась нам помочь...