Оксана Гринберга - Королева. Выжить, чтобы не свихнуться
Затем я сидела и смотрела, как веселится придворный люд. Настроение испортилось окончательно, когда среди танцующих увидела Роберта, кружащего одну из фрейлин. Ах вот как! Встала и, посетовав на усталость, отправилась в свои покои. Роджер, который так и не притронулся к еде, поспешил за мной, да и фрейлины не заставили себя ждать. Ну вот, испортила всем развлечение!
В покоях я взялась за документы, подготовленные Уильямом Сесилом, подозреваю, с одобрения Тайного Совета. Министры вдумчиво и основательно выбирали себе короля, а мне – мужа, так что бумаг собралось много. К каждому претенденту прилагалась краткая характеристика, написанная каллиграфическим почерком. Рядом – другими чернилами с трудом различимыми каракулями – шли заметки, сделанные, подозреваю, рукой государственного секретаря, потому что после каждой надписи стояла буква «W» (прим. Уильям – William). К тому же прилагалось несколько портретов, с которых на меня сурово глядели неулыбчивые мужчины, словно недовольные тем, что их рассматривает королева Англии.
Роджера я усадила читать письмо Палаты общин, попросив придумать, как бы им ответить так, чтобы ничего не ответить. То есть послать, но культурно. Фрейлины расположились вышивать, при этом негромко сплетничали. Иногда до меня доносился приглушенный смех. Кэти отправилась распорядиться, чтобы нам с Эшамом подали обед в личные покои. В окружении этих полузнакомых людей я чувствовала себя уютно, по-домашнему. Осталось прояснить один тревожащий меня вопрос.
Я в лоб спросила Роджера, как поживает его жена. Затем добавила, что хотела бы видеть ее при дворе. Сделаю одной из фрейлин, чтобы не болтали лишнего! Оказалось, Маргарет Эшам находилась в семейном поместье Салсбери, что в Эссексе, и приехать в Лондон никак не могла. И все потому, что находилась на последних месяцах беременности. Роджер мило покраснел, когда признался в том, что их ждет пополнение семейства. Путешествие длинное и тяжелое, и он не хотел бы рисковать здоровьем жены и ребенка. Я улыбнулась:
– Конечно, Роджер! Но, быть может, вы в скором времени подыщете себе дом в Лондоне?
Надо узнать, сколько платят личным секретарям королевы, и намекнуть Уильяму, что в услугах Эшама я буду нуждаться еще долго. Пусть не скупится! Роджер мне нужен больше, чем даже может себе представить.
– Я бы не хотела разлучать вас с семьей. Когда родится ваш ребенок… – Тут я вздохнула. Сейчас ка-ак выберу отца своему, начитавшись рекомендаций Тайного Совета! – И если у него нет крестной, то…
Я все же его удивила. Роджер заверил, что я окажу ему честь, согласившись стать крестной матерью малыша. Если бы он знал, на что я была согласна, чтобы привязать его к себе! Ведь он единственный, кто знал о полной потере памяти у королевы.
Память памятью, но меня ждали бумаги Сесила. Первым в них упоминался Филипп Испанский, муж покойной королевы Марии, которому так приглянулся английский трон, что он принял волевое решение жениться еще и на второй сестре. На мне то есть! С миниатюрного портрета надменно взирал темноволосый мужчина с сурово сдвинутыми бровями и залихватскими усами. Чем дольше я на него смотрела, тем сильнее ощущала внутренний протест, пока не поняла, что бывший зять вызывает отвращение. Не знаю, что за история была у него с Елизаветой, но реакцию ее тела ни с чем не спутаешь. К тому же Тайный Совет его кандидатуру не одобрял. Филипп II в предложении о замужестве недвусмысленно намекал, что его королева будет придерживаться католической веры. Зачем нужен рьяный католик, потворствующий инквизиции, на троне протестантской страны, давно уже вступившей на путь Реформации? Кроме того, на полях заметила надпись: «Не стоит входить два раза в одну реку. W». Но вместо Филиппа я вспомнила о лорде Дадли, который так некстати оказался женат! «И не подумаю», – рассердившись на себя, дописала рядом. Решительно поставила букву «Е» и ловко украсила ее множеством завитушек. Кажется, это была подпись королевы, но уж не моя – это точно!
Австрийцы на ярмарку женихов выставили сразу двух своих эрцгерцогов. Старшего, Фердинанда, которому исполнилось двадцать девять, и его брата Карла, чей возраст вызвал у меня улыбку. Девятнадцать лет! Пусть королеве двадцать пять, но мне самой-то тридцать. Что с ним делать – в песочнице играть? Я лениво разглядывала портреты братьев. Двое из ларца, одинаковы с лица… Фердинанда забраковал Сесил, написав, что ходят слухи о тайной женитьбе на дочери банкира, которые, впрочем, Австрия отрицала в надежде породниться с правящей династией Тюдоров. Карла Сесил одобрял, несмотря на то что австриец оказался католиком. Но, по собственным заверениям Карла, не столь уж ревностным. Эрцгерцог был готов тихо и мирно посещать отдельные католические мессы и не навязывать свою веру королеве и народу Англии. В общем, согласен на все, чтобы заполучить корону. «Взглянем на эрцгерцога», – написала я на полях и поставила подпись.
Далее следовал кронпринц Швеции Эрик, которому, по утверждению Уильяма, было глубоко фиолетово вероисповедание его подданных. Светловолосый мужчина с хмурым выражением лица вызвал у меня симпатию. Эрику исполнилось двадцать шесть. Возраст вполне подходящий для вступления в брак, Швеция близко, да и я частенько в прошлой жизни бывала в этой стране… На него тоже следовало взглянуть, несмотря на намеки Сесила, что за кронпринцем водилась репутация бабника и забияки.
Следующим в списке шел будущий король Дании и Норвегии Фредерик. Возраст тоже подходящий – двадцать пять. Уильям отнесся к его кандидатуре позитивно, наверное, так и не сумев раскопать о нем гадостей. Я взглянула на портрет симпатичного темноволосого мужчины, пожала плечами и поставила рядом роспись. Посмотрим и на принца Датского!
Закрывал череду принцев крови Джеймс Гамильтон, граф Арран, двадцатичетырехлетний сын бывшего регента Шотландии, предполагаемый наследник престола. Если, конечно, удастся подвинуть Марию де Гиз. Переговоры о свадьбе своей дочери Елизаветы и графа Аррана вел еще Генрих VIII, о чем напоминал Уильям в своих заметках на полях. Правда, десять лет назад подхваченный ветром перемен молодой человек отбыл в Париж вслед за Марией Стюарт, где жил при королевском дворе, ожидая обещанную ему французскую принцессу. Затем ветер перемен вновь задул, но уже в другую сторону, поэтому принцессы Аррану не досталось. Зато вспомнили, что ему обещана Елизавета. Я то есть.
С портрета на меня глядел длинноволосый, с завитыми локонами, мужчина. У него были длинные усы и маленькая бородка, и он походил на актера из советских фильмов о французских королях. Рядом рукой Уильяма было написано, что Тайный Совет счел этого претендента наиболее подходящим. «Надо подумать», – ответила я. Кажется, с Шотландией не так все просто. Не зря государственный секретарь рвался обсудить со мной их проблемы!
На этом иноземные женихи закончились. Следом шло длинное и витиеватое послание от Уильяма Сесила, в котором тот напоминал, что королева о вступлении в брак должна думать головой, а не другими частями тела. То есть желания сердца неплохо бы усмирять. Я фыркнула. Но, продолжал Уильям, если мой выбор выпадет на кого-то из придворных, то из всех, «к кому вы проявляли знаки видимой симпатии», Тайный Совет предпочитал сэра Уильяма Пиккеринга. Пусть тот не из самой знатной семьи, зато достойно служил Отечеству и выполнял сложнейшие поручения во Франции и Германии.
Вот так поворот! Значит, Совет согласен на Пиккеринга? Светловолосый придворный показался вполне симпатичным, и я решила присмотреться к нему внимательнее. Далее шла короткая приписка, состоящая всего лишь из двух предложений: «Арундел – старый осел. W.» и «Даже и не думайте о Дадли! W.». Я написала рядом: «Согласна. Е.» и «Даже и не думаю! Е.».
На этом список женихов закончился. Я попросила Роджера, который уже изучил письмо из Парламента и составлял план ответа, заняться со мной историей. Я решила начать с собственной семьи. Особенно интересовало, кто унаследует трон в случае моей скоропостижной смерти, если не успею вступить в брак и родить наследника. Ведь тот, кто отравил настоящую королеву, так и не найден. Я хотела знать, кому это выгодно.
Глава 5
Я разглядывала теннисное поле через овальную арку галереи на втором этаже. Сердце стучало, я едва сдерживалась, чтобы не подпрыгивать ему в такт. Скорее бы уже игра! Я и представить не могла, что все будет настолько похожим – и сетка высотой в метр посреди поля, и разметка, и будоражащий кровь привкус адреналина, словно я должна стоять там, внизу, дожидаясь начала партии. Судьи на линии отсутствовали, зато зрителей набралось порядком. Не только моя свита, но, кажется, еще и полдвора толпилось на затянутом сеткой втором этаже – меры безопасности, чтобы случайно не получить травму от тяжелого кожаного мяча сантиметров шесть в диаметре, набитого шерстью. Таким особо не разыграешься, а если попадет – мама не горюй!.. Ракетки тоже отличались от современных – деревянные, узкие, с натянутыми воловьими жилами. Я отняла одну у лорда Дадли и детально осмотрела. Конечно, до моей любимой, фирмы «Wilson», далеко, но… Я держала ее в руке и думала, что, пожалуй, готова защитить честь родного клуба, сразившись со средневековой теннисной элитой.
