СССР 2061 - СССР-2061

   Парни, ну теперь вы понимаете, почему хорошо, что наш "скат" стоял в ремонте. Понимаете, нет? Нет? Совсем? А, да. Я забыл, мы же морпехи. (Смех). В общем, если бы Эндрю стрелял в нашу десантную машину, это был бы международный скандал. Мелкий, конечно, но от того ещё более противный! Думаю, полковник Глазков не был бы сейчас полковником, а контр-адмирал Даггич до сих пор бы протирал штаны вместе с нами. А как бы мы жили без вас, сэр? (обращаясь к майору Стэнли; беззвучно, прикрывшись ладонью, выговаривает слово "Прекрасно"; смех в зале). А русская "таблетка" приняла в себя пару пуль, бортовой комп сообщил, "ай-яй-яй, какой-то ганимедский стрелок в нас садит из "калашникова", что делать, командир? Варианты: уничтожить; уничтожить вместе с Ганимедом; простить и сделать вид, что ничего не было... а потом всё равно уничтожить!" (смех). Это же русская машина, она не виновата, её такой создали.

   Но пилот оказался умнее, и уже через три прыжка... Ладно, не через три, но задумался: почему это ганимедяне стреляют пулями от "калашникова", задумался он. (Медленно крутя пальцем у головы). Дальше мысль не пошла, но не буду вас мучить -- пилот посадил "таблетку" где надо, принял на борт Нэддона и этого русского парня, и всё закончилось очень, очень печально: Эндрю послали на русскую гауптвахту за то, что не подал сигнал сразу, а Тима Нэддона за его открытие наградили отпуском. А? Что? Ну как "почему печально"? Отпуск, премия, награда -- это всегда печально и отвратительно, ведь награждают-то не тебя! Я так понимаю, ты хороший солдат и ещё не испытал всей любви сослуживцев к твоим достижениям. (Смех).

   Проклятую ганимедскую ржу, недолго думая, тупо соскоблили. Примерно вот так (показывает жестами), подкаблучники с детьми меня поймут. "Новый Вояджер" вышел в прямой эфир вовремя, квантовое Зеркало не подвело. Ну это вы всё знаете. В конце смены Тим Нэддон оглянулся и, видимо, решил: что-то уж очень тут стало скучно! Не развернуться душе, не порушить ничего толком! Одни морпехи, а какая с них радость: они и так уже ударенные, причём трижды -- ну скажите, кто в трезвом уме и твёрдой памяти пойдёт служить (загибает пальцы) в морскую пехоту; на Ганимед; да ещё и вместе с русскими?

   Поэтому, в этот рождественский вечер (одобрительные выкрики, аплодисменты), я предлагаю выпить за нас. В первую очередь -- за любезно подменивших нас русских, я совершенно искренне им благодарен за это, за русских, которые так сильно хотят быть похожими на американцев, что постоянно делают себе новый фронтир... И за нас, за американцев, что хотят быть похожими на русских, ибо мы понимаем, что жизнь без высокой (указывает пальцем вверх), по-настоящему высокой цели, которую можно достичь только вместе, как-то уж очень скучна и бессмысленна.

   Merry Christmas! Cheers! Na zdoroviye!

                                           10.1

Николаев Игорь Игоревич

471: Сны о Марсе

Обычно считается, что Марс - это место где очень-очень холодно. Отчасти это так, но не всегда и не везде. Оптимальное место для закладки марсианской базы - 30-32 градуса южной широты и 297-305 градусов стандартной долготы, в самой низине равнины Эллада. Это дает с одной стороны, летние дневные плюсовые температуры из-за близости к экватору, а с другой стороны - меньший перепад между дневными и ночными температурами. Кроме того, там наибольшее атмосферное давление на поверхности планеты. В плотной куртке и кислородной маске человек способен летним днём бежать без скафандра две-три минуты...

   Шаг, вдох... Шаг, выдох... Ноги работают как гидравлические приводы - ровно, в едином ритме, не знающем сбоев. Вдох-выдох, правая нога, левая нога. Если бы не маска и привычная тяжесть баллонов за плечами - можно закрыть глаза и представить, что ты на Земле. Километр до ближайшей метеорологической станции, столько же обратно - два километра быстрого бега, временами переходящего в трусцу. Спорт, тренировка выносливости, мерило собственной силы.

   А еще - критически важная процедура, без которой на Землю вернется полубезумный инвалид. Марсианские 0,38 "g" являются околокритическим значением силы тяготения для человека, близ этой точки, в зависимости от индивидуальной физиологии, начинается перестройка организма с вымыванием из костных тканей кальция. Физические нагрузки - первый форпост, защищающий организм от "синдрома мягких костей". Поэтому на Красной Планете бегают все. Говорят, первые марсопроходцы совершали пробежки даже без легких скафандров, в одних масках, надев плотные куртки и хорошо намазав лица гелем - чтобы не растрескалась кожа. Ведь летом на равнине Эллады можно вскипятить воду при плюс десяти по Цельсию, а температура человеческого тела гораздо выше. Наверное, обычные байки. Там где смерть поджидает за каждым углом, прячась даже в самой крошечной неисправности - нет места пижонству и бессмысленным вызовам. Человек и так найдет, где можно рискнуть жизнью с пользой и практической отдачей.

   Поэтому - легкий скафандр, глухая маска и дыхательный блок за плечами - основной запас и аварийная кислородная батарея на крайний случай. И только добежав до крайней точки дистанции можно позволить себе роскошь на несколько мгновений приподнять забрало, чтобы ощутить дыхание чужой планеты. Обжигающе-раскаленное и одновременно морозно-могильное - непередаваемая комбинация, складывающаяся из химического состава, атмосферного давления и температуры. Тот, кого хоть раз коснулся Марс - никогда не забудет этого...

   - Подъем, Сережа.

   Марс всегда остается с тобой. Даже если ты никогда не ступал на его поверхность, даже если ты никогда не покидал Землю. Даже во сне...

   Сергей Борисов, младший метеоролог станции "Восток", просыпался медленно, часть его сознания продолжала мерить шагами поверхность Эллады, не желая отрываться от почвы, высушенной миллионами безводных лет. Другая же - постепенно возвращалась в реальность, неприглядную и очень невеселую. Ту, в которой два полярника оказались заперты на нескольких квадратных метрах вездехода, посреди антарктической пустыни. В самом сердце "Черной Бури".

   Сергей окончательно пришел в себя. Присел на откидной лавке-топчане, протер лицо шершавой ладонью, словно стараясь стереть покрывало сна. Загрубевшая обветренная кожа неприятно царапала щеки, даже через колкую щетину. Борисов поежился - во сне температура тела снижается, зябкий холодок просочился сквозь одежду и термобелье. Говорят, Амундсену принадлежат слова "Можно привыкнуть ко всему, кроме холода". Истина или апокриф - неважно, легендарный исследователь был прав. Можно привыкнуть ко всему, забить любую неприятность работой, привычкой или обычной злостью. Но холод - как любовь всей жизни, всегда является в новом обличье, не позволяя забыть о себе ни на мгновение.

   Забавно, подумал Сергей, две тысячи шестьдесят первый год... Люди покончили с реставрацией капитализма, освоили Луну, заключили термоядерный ад в ловушку магнитного поля и совершают физкультурные пробежки по Марсу. Но холод - самый древний враг - по-прежнему собирает свою жатву, пусть и не в пример меньшую чем когда-то. Скоро он доберется и до них.

   Не зря говорят, что толстенные тома по технике безопасности написаны кровью тех, кто их нарушал. Идея изначально была безумная - отправиться на легкой двухместной "Многоножке" почти за пятьдесят километров от антарктического "Востока", в самое сердце нарождавшейся "Черной Бури". "Буря" - не просто "ветер" и даже не "ураган". Это наследие ломки планетарного климата - карликовый, можно сказать микроскопический циклон, формирующийся за считанные часы. Он крайне опасен сам по себе, силой и непредсказуемостью, но в придачу еще и искажает электромагнитные волны, напрочь сбивая сигналы радио и навигационных маяков. Быть застигнутым такой напастью - скверно даже для солидной, многотонной "Харьковчанки". А для маленького вездехода, созданного, чтобы быстро объезжать форпосты и автоматические метеостанции - смерти подобно.

   Но бывают моменты, когда на карту ставится слишком много, и приходится решительным жестом отодвигать в сторону любые инструкции. Они могли бы успеть, в самый край, буквально проскочив под носом у раскручивавшейся "Бури".

   Не успели.

   - С добрым утром, - сказал Сергей спутнику, механику-водителю Владимиру Вандышеву. Тот кивнул.

   Полярники избегали лишних слов. Усталость и холод впились в их тела, вымораживая мысли, отупляя разум, отзываясь тупой болью в суставах и ломотой в костях. Сергей бросил взгляд на маленькое зеркальце под низким потолком. Все то же самое - оба они были почти неразличимы - одинаковые бороды, слегка припушенные инеем, глубоко запавшие глаза. И не сказать, что мехводу уже под пятьдесят, а метеорологу нет и тридцати.