Рудольф Баландин - Мифы революции 1917 года
И еще одно важное обстоятельство. Именно потому, что Февральская революция в России была анархической, народной, она прошла почти бескровно и не сопровождалась террором. Этим она коренным образом отличалась от буржуазных революций, происходивших ранее в Западной Европе.
Синдром «мартобря»Казалось бы, какое определение ни давай Февральской революции, главное — она свершилась. Однако неточное название любого явления не позволяет его понять, наводит на ложный путь рассуждений. Следует всегда стремиться к наиболее точным терминам и определениям. Неопределенные понятия — сумбурные мысли.
Странно, что большевики признали Февральскую революцию буржуазно-демократической. Хотя их противники вполне определенно утверждали: позиция их вождя по отношению к этому событию сугубо анархическая. А знаменитые «Апрельские тезисы» Владимира Ильича его бывшие соратники, социал-демократы, называли бредом.
Как известно, у Гоголя в «Записках сумасшедшего» чиновник Поприщин в «год 2000 апреля без числа» признал себя королем Испании. Следующая его запись датирована: «Мартобря 86 числа. Между днем и ночью». Вот эти записки и припомнил некогда высоко чтимый Лениным Георгий Плеханов в связи с «Апрельскими тезисами».
Все началось 3 апреля, когда Ленина встретили на Финляндском вокзале Петрограда его сторонники и председатель Петроградского Совета меньшевик Чхеидзе. Владимир Ильич обратился к собравшейся на улице толпе: «Дорогие товарищи, солдаты, матросы и рабочие!» По-видимому, на этот раз рабочих было сравнительно немного.
Завершение его речи повергло в изумление правоверных марксистов: «Не нынче завтра, каждый день — может разразиться крах всего европейского империализма. Русская революция, совершенная вами, положила ему начало и открыла новую эпоху. Да здравствует всемирная социалистическая революция!» Этого призыва никто из присутствовавших не ожидал.
Свои «Апрельские тезисы» он огласил на следующий день на объединенном собрании социал-демократов. Меньшевик Б.О. Богданов (не путать с выдающимся ученым и мыслителем А.А. Богдановым) крикнул в его адрес: «Ведь это бред, это бред сумасшедшего!» Бывший большевик Гольденберг высказался дипломатичней: мол, Ленин выставил свою кандидатуру на тридцать лет пустующий трон Бакунина.
Это замечание не было лишено оснований. Оно подтверждает мысль, высказанную нами ранее: произошла в России Февральская анархическая революция, и Ленин претендовал на то, чтобы ее возглавить (хотя в таком случае это стало бы торжеством не безвластия, а новой власти). Плеханов ответил на апрельское выступление Владимира Ильича статьей: «О тезисах Ленина и о том, почему бред бывает подчас интересен». В ней он припомнил запись Поприщина: «Числа не помню. Месяца тоже не было. Было черт знает что такое». И продолжил:
«Мы увидим, что именно при такой обстановке, то есть при полном отвлечении от обстоятельств времени и места, написаны тезисы Ленина. А это значит, что совершенно прав был репортер "Единства", назвавший речь Ленина бредовой». Далее русский классик марксизма шаг за шагом вдребезги раскритиковал все положения упомянутых тезисов.
Ссылаясь на учение Маркса, Плеханов писал: «Россия страдает не только от того, что в ней есть капитализм, но также и оттого, что в ней недостаточно развит капиталистический способ производства. И этой неоспоримой истины никогда еще не оспаривал никто из русских людей, называющих себя марксистами». И напомнил, что такова точка зрения народников.
Завершил Георгий Валентинович свою статью вновь ссылкой на Бакунина, для которого «сам Маркс представляется оппортунистом, поддавшимся влиянию буржуазии». Вот и Ленин, по словам Плеханова, использует логику анархизма. Но «в призывах Ленина к братанию с немцами, к низвержению Временного правительства, к захвату власти и так далее, и так далее наши рабочие увидят именно то, что они представляют собой в действительности, то есть — безумную и крайне вредную попытку посеять анархическую смуту на Русской земле.
Русский пролетариат и русская революционная армия не забудут, что если эта безумная и крайне вредная попытка не встретит немедленного энергичного и сурового отпора с их стороны, то она с корнем вырвет молодое и нежное дерево нашей политической свободы».
Но именно благодаря отходу от догм марксизма Ленин совершил, казалось бы, невозможное: воспользовался анархической смутой (ее Плеханов не заметил) и со своими сторонниками взял власть в свои руки. Произошло это всего лишь за небольшой отрезок времени — от марта до октября. Поистине мистическое осуществление гоголевского «мартобря»!
Ленин ни в коей мере не был анархистом. По складу характера и ума его точнее назвать диктатором. Склонность русского народа к анархии была, с его точки зрения, серьезным недостатком. Но Владимир Ильич ощутил, а может быть, и осознал, что в России воцарилась анархия, подорвавшая основы государственной власти. Этим он и решил воспользоваться.
…Гоголевский Поприщин, с которым сравнил Плеханов Ленина, возомнил себя в бреду королем Испании. А Ленину суждено было стать во главе значительно более крупной державы — Российской Федерации, преобразившейся в Советский Союз.
Вновь повторю: такое стало возможным потому, что Февральская революция не установила и не укрепила капитализма в условиях буржуазной «демократии», точнее сказать, плутократии (господства богатых). Иначе бы твердая власть победившего «эксплуататорского» класса без труда подавила вооруженное восстание большевиков. Такая сила не успела окрепнуть, ибо в феврале 1917 года в России восторжествовала анархия.
Вряд ли допустимо говорить о гениальном прозрении Ильича, верно предугадавшего это самое «мартобря». Как мы знаем, он провозгласил начало гражданской войны во всей Европе, неизбежный крах европейского империализма, победу пролетариата, начало новой эпохи в результате всемирной социалистической революции…
Что из этого свершилось? В сущности, ничего.
Не исключено, что он допустил преувеличения, стремясь вдохновить слушателей и читателей, увлечь их глобальными масштабами грядущих преобразований общества, открыть перед ними величественные перспективы и т.п. Но в любом случае он верно оценил ситуацию с точки зрения возможности захвата власти.
Впрочем, он оговаривался, что призывает «ввести» не социализм, а лишь контроль Совета рабочих депутатов за общественным производством и распределением продуктов. Кроме того, предложил создать революционный Интернационал (в связи с мировым процессом), изменить название партии с «социал-демократической» на «коммунистическую» (в связи с дальней целью социальных преобразований).
Миф о Февральской буржуазной революции укоренился в учебниках по истории России—СССР и в общественном сознании. Он не соответствует реальности уже потому, что от февраля до октября 1917 года так и не оформилось единовластие буржуазного Временного правительства. И дело не только в недостаточном развитии капитализма в России. Главное: с самого начала именно народные массы определяли ход событий.
Могли ли большевики свергнуть царя?На это ответ вроде бы очевиден: большевики не только не могли свергнуть самодержавие, но и не собирались в обозримом будущем это делать. Для такой акции у них не было ни сил, ни средств, ни возможностей. Об этом свидетельствует сам факт, что ни Ленин, ни его ближайшие соратники не принимали участия в Февральской революции.
В статье, опубликованной 7 апреля 1917 года в «Правде», Ленин отметил: «Своеобразие текущего момента в России состоит в переходе от первого этапа революции, давшего власть буржуазии в силу недостаточной сознательности и организованности пролетариата, — ко второму ее этапу, который должен дать власть в руки пролетариата и беднейшего крестьянства».
На следующий день Л.Б. Каменев в редакционной статье «Правды» представил эти выводы как необоснованное личное мнение автора: «Что касается общей схемы т. Ленина, то она представляется нам неприемлемой, поскольку она исходит от признания буржуазно-демократической революции законченной и рассчитана на немедленное перерождение этой революции в революцию социалистическую».
Но у Ленина не было сказано о немедленном переходе к власти Советов рабочих и солдатских депутатов. Он не заявлял (по крайней мере гласно) о праве большевиков на власть, а намекал своим соратникам, что следует внедряться в Советы всех уровней. Эту его негласную установку быстро осознало и приняло большинство большевистского руководства (первыми были Сталин и Зиновьев; Каменев остался при своей точке зрения). Владимир Ильич имел в виду перспективу. Не возражая против Учредительного собрания, главным лозунгом определил: «Вся власть Советам!» В отличие от других партий большевики упорно выступали за мир и против Временного правительства. Такая политика привлекала на их сторону часть представителей других левых партий, а также позволяла завоевывать авторитет в массах солдат и рабочих.
