Иван Наумов - Тени. Бестиарий
Инга металась между привязанностью к Яну и голосом рассудка — хоть и не собственного, а родительского, но это мало что меняло. Позиционная война с её непреклонными предками недавно перешла в горячую фазу: Ингу перестали подзывать к телефону. И это был серьёзный удар в тыл по линиям коммуникаций. Ян всерьёз продумывал фантастическую идею покупки для Инги мобильного телефона — понимая, что она ни за что не приняла бы такой подарок. Но как иначе с ней связаться? Только вылавливать по утрам на трамвайной остановке — ну это же мальчишество какое-то! Ведь двадцать три года, не семнадцать же, у бывших однокурсников вон, уже дети рождаются, переженилась половина, а он всё бегает под окнами, засовывает цветочки в почтовый ящик. Был бы этаж пониже, ещё бы и снежками в окно кидался.
И ведь кидался бы. Потому что когда им удавалось остаться вдвоём — пусть даже в толпе, то всё волшебным образом становилось на свои места. Мы — друг друга. Половинки, разделённые временными обстоятельствами, но всё равно стремящиеся сомкнуться в одно. Правда?
Стоп, какой универ?! Сегодня же воскресенье! Расплатившись в дьюти-фри, Ян нашёл в кармане пластмассовый телефонный жетон. Просто услышать голос.
Кое-где стояли красивые новенькие таксофоны небесно-голубого цвета и аэродинамических форм, но они работали только от каких-то карт, которые неизвестно, где надо покупать. Однако Ян недаром считал себя старожилом аэропорта. Поднявшись по пологой лестнице на второй этаж, мимо столиков возмутительно дорогого общепита он прошёл в неприметный тупиковый коридор. Там висел на стене обычный облезлый аппарат, алюминиевая коробка с наборным диском.
Длинные гудки. Щелчок — и жетон исчез в чреве таксофона.
— Алло, слушаю вас, — властный женский голос.
Не успев толком продумать тактику разведки боем, Ян лишь чуть-чуть отклонился от данного ему природой тембра.
— Здравствуйте, а Ингу позовите, пожалуйста!
Бездарная попытка.
— Снова вы, молодой человек?
— Здравствуйте, Ираида Аркадьевна!
Если бы телефонная линия могла передавать эмоции, то трубка в руках Яна покрылась бы инеем, и он отморозил ухо.
— Не могу пожелать вам того же, молодой человек. Мне казалось, мы давно договорились, что этого номера для вас не существует.
— Ираида Аркадьевна! У меня…
Неприятности? Рассказать этой милой даме о своих проблемах? Хотите поговорить об этом? Вот прямо как есть — о долларах в конвертах, о ментах в штатском, о побеге из отделения? Отличная мысль, Ян, браво! Остроумный способ поправить рейтинг!
— Не слышу, что вы там бормочете, но и не очень этим интересуюсь. Инги нет дома — а для вас не будет и впредь. Потрудитесь усвоить эту несложную мысль. Не звоните сюда больше.
— Ираида Арк…
Короткие гудки. Берлино-Китайская стена не пала, а выросла ещё на пару кирпичей. Захотелось расколошматить трубку о стену, но Ян аккуратно повесил её на рычаг. Интересно, неужели Инги действительно нет дома? Да нет, вряд ли, это же воскресное утро. Правильная девочка сделала зарядку, приняла душ и вышла к завтраку. Мама жарит оладушки, папа читает «Коммерсантъ» с тремя твёрдыми знаками. Идиллия, в которую никак не вписывается личность гражданина Вана, задержанного сотрудниками правоохранительных органов.
А нужно-то было — всего ничего! Чтоб именно Инга подошла к телефону, чтоб удивилась, как заговорщик, прикрыла трубку ладонью. Чтобы сказала: «Привет, Колобок! Ты ещё здесь или уже там? Тогда хорошей дороги!»
И он бы, разумеется, не стал ей ни о чём рассказывать. Зачем пугать? Легче от этого точно никому не станет. Наоборот, что-нибудь весёлое само пришло бы на ум, и какие-то ласковые слова просочились бы через провода туда, к ней, и тогда можно было бы улетать спокойно и уверенно. Но — увы.
Сразу навалилась усталость, апатия, и Ян потащился на посадку, которую как раз начали объявлять противным металлическим голосом. Ян уже готов был предположить, что на сцене вот-вот появятся дюжие ребята с красными корочками, примут беглеца под белы рученьки прямо у входа в отстойник, и пойдёт его жизнь дальше каким-то совершенно другим, неведомым образом.
Нет, никому Ян Ван больше не понадобился. Никто его не искал — или никто не нашёл. Так или иначе, через несколько минут он уже сидел в самолёте и разглядывал в иллюминатор привычную картину — расчерченное белыми и жёлтыми линиями лётное поле, хмурое небо, чёрную линию леса у горизонта.
Ян почувствовал, что засыпает, и это показалось ему лучшей идеей в сложившихся обстоятельствах.
Те, кому Ян мог быть нужен, и так знали о его местонахождении. Часом раньше на пятом этаже основного здания пассажирского терминала состоялась короткая деловая встреча.
В неприметном кафе, куда ходят в основном местные, и где цены раза в три ниже, чем в залах вылета и прилёта, за столиком у панорамного окна с видом на взлётную полосу и рулёжку нервничала весьма симпатичная особа. Перед ней остывала чашка чая. Рядом лежал загранпаспорт со вложенным в него авиационным билетом.
— Наконец-то! Думала, уже на рейс опоздаю! — обратилась она к подошедшему седоватому мужчине, которого Ян недавно едва не снёс, выходя из отделения милиции. — Илья Ильич, не томите!
Илья Ильич с удовольствием опустился в кресло напротив неё.
— Не спеши, Наталья Андреевна, и всё успеешь. Девушка, один кофе, пожалуйста! В общем, всё устаканилось. Приняли нашего хлопчика, поволокли в отделение. Стою я на пороге, думаю, как входить и что говорить, позвонил уже кое-кому. Тут открывается дверь — и наш герой, как ни в чём не бывало, дефилирует мимо меня. Глазища горят — в два цвета. Так что спасать его не пришлось, парнишка сам о себе позаботился. Он, похоже, прыткий. И от бабушки ушёл, и от дедушки. Ты это учти, когда придёт время, ладно?
— То есть, мы уверены? — Наталья Андреевна поднялась из-за стола. — Всё, я могу идти?
— Ну, уж за чаёк как-нибудь расплачусь, — лучезарно улыбнулся Илья Ильич. — Дуй в свой Мюнхен, Натали. Всё по плану. Будь хорошей лисой, зайчик.
Проводив взглядом стройную фигуру Натальи Андреевны, мужчина откинулся на спинку кресла, вытянул под столом ноги, поставил локоть на подоконник. Ему принесли сносного кофе. За толстым стеклом бесшумно взлетали и садились игрушечные самолётики. Игрушечные автобусы развозили по полю игрушечных пассажиров.
Илье Ильичу нравилась его работа. И возбуждала игра.
— Да, — ответил он сам себе. — Мы уверены.
Глава 2. Остендштрассе
Франкфурт-на-Майне, Германия.
28 февраля 1999 года
Сквозь полуприкрытые веки Ян наблюдал за ритуальными танцами стюардесс. Обязательная программа с ремнём, маской и жилетом была выполнена на шесть-ноль за технику и пять-девять за артистизм. Низко и уютно гудели турбины. Чуть заметно качнуло — самолёт тронулся в путь к взлётной полосе.
Яна неудержимо клонило в сон. Опустить спинку кресла пока всё равно не разрешили бы, поэтому он хитро скособочился, отвернувшись к иллюминатору, и устроил голову на подголовнике — в таком положении можно было попробовать задремать.
Зарегистрировавшись одним из последних, Ян ожидаемо получил место в хвосте салона. Повезло, что у окошка. Плыли мимо другие самолёты, ангары и склады, радиомачты, сигнальные огни. Чуть покачивалось длинное тонкое крыло, и казалось удивительным, что через несколько минут оно примет на себя вес огромной алюминиевой сигары, заполненной электроникой, людьми, их багажом и горячими обедами.
«Интересно, а меня ищут?» — подумал Ян. — «И как это происходит? Наверное, есть специальная процедура: что делать, если задержанный решил не задерживаться у них в гостях. Штатный распорядок: Иванов туда, Петров сюда, птица не пролетит, мышь не проскочит… Однако я всё-таки здесь!»
Он не испытывал страха, но здоровенные кошки топтались по душе, норовя запустить в неё длинные когтищи. Виталий… А что — Виталий? Как он будет это «разруливать»? Вопросы клубились гуще, чем тяжёлые снеговые тучи за иллюминатором. Зима ещё не кончилась, Ян. Впереди всё не слишком-то радужно.
Он упустил момент выезда на взлётную и проснулся, когда самолёт уже мчался по полосе навстречу небу. Наклон — это оторвалось от бетона переднее шасси. Огромная машина словно присела на корточки и резко оттолкнулась. Навалилась тяжесть, мягко вжала пассажиров в кресла.
Самолёт стремительно набирал высоту, приближаясь к зыбкому ворсу нижней границы облаков. Детали пейзажа мельчали, превращаясь в миниатюрные декорации. Размашистый вираж — и крыло нацелилось на лежащую вдали Москву. Ян обернулся — в иллюминаторе напротив светилось белое марево. Пассажиры были молчаливы и сосредоточенны — как будто это они прокладывали курс и бдительно следили за приборами.
