Михаил Бураков - В окопах времени (сборник)
Шапошников, выдернутый из Генштаба на ночь глядя, серый, с красными глазами, не столько слушал, сколько, сильно нахмурясь, рассматривал комплект карт с нанесенными подробностями боевых действий аж до сорок четвертого года. Начальника Генштаба можно было понять. Карты имели неслыханный гриф: «Только для пользования тов. Шапошникову. По исходу ситуации – уничтожить». Одни только эти карты ставили с ног на голову всю стратегическую ситуацию на всем ТВД советско-германского фронта…
Пришелец замолчал.
С минуту Сталин продолжал прохаживаться вдоль стены. Затем, остановившись, повернулся, шевельнув зажатой в руке трубкой.
– Что ви можете добавить, товарищ Берия? – спросил он.
Генеральный комиссар встал.
– Коба, – быстро и заметно (для Сталина) горячась, произнес он по-грузински: – Это для нас шанс выиграть все! Большой шанс! Они мало знают, но и этого достаточно! Политический расклад в Европе, то что Япония не нападет на нас, а кинется на Америку! Атомное оружие, эта их кибернетическая техника!.. Войну мы сейчас почти проиграли, но сможем выиграть в промышленной гонке! Это мое слово, Коба!
Сталин повертел в пальцах трубку. Увлекся Лаврентий, увлекся… Увидел будущее и уже строит в нем планы. Да, чем-то эти ребята очень его к себе расположили…
– Не забывайте, товарищ Берия, – ответил Сталин по-русски. – Здесь не все владеют грузинским языком!.. Излажите, пажалуйста, ваше мнение для астальных присутствующих. И – бэз эмоций…
Лаврентий успокоился. Одернул гимнастерку и заговорил на русском:
– Я считаю, товарищ Сталин, что мы получили политическую и международную информацию… очень большого значения. Опираясь на нее, мы можем начать разработку действий стратегического характера. Так, чтобы по завершении войны быть готовыми к овладению мировыми рынками в тех их областях, которые будут определять международную политику в послевоенный период. Для этого нам сейчас уже известно достаточно, а в случае привлечения специалистов окончательный план мероприятий может быть разработан к концу текущего года. У нас все готово к началу предварительных изысканий. Требуется только ваше распоряжение, товарищ Сталин!
– Хорошо, товарищ Берия! Садитесь. – Старший из пришельцев хотел что-то сказать, но Сталин сделал ему знак подождать. – А вы что думаете по этому вопросу, Борис Михайлович?
Шапошников, оторвавшись от разглядывания карт, поднялся из-за стола и взглянул Сталину в лицо.
– У меня пока мало информации, товарищ Сталин, – ответил он, казалось, нимало не удивленный происходящим. – Здесь, – кивнул на карты, – довольно точно отображены места боев в ходе минувшей летней кампании… И такие же места на три года вперед. Есть информация по участвовавшим… и будущим участвовать в них частям, их приблизительной численности и оснащению. Но кроме ближайших обстоятельств сражения за Москву, все остальные данные для нас ценности не представляют. Генеральному штабу жизненно важна реальная информация – оперативные данные о концентрации немецких войск по фронту и в глубину, графики их перемещений, объемы и обстоятельства снабжения войск, планы штабов, хотя бы начиная с дивизионного уровня… Ничего этого здесь нет. И, как я понимаю, получить их… данным способом не представляется возможным. В таком… разрезе я не вижу, чем в данных обстоятельствах эта информация может пригодиться сейчас, товарищ Сталин.
Старший из пришельцев опять хотел что-то сказать, и снова Сталину пришлось попросить его жестом остановиться.
– Ви слышали, – сказал он, возвращаясь к столу, – что сказал Борис Михайлович? А он у нас очень грамотный специалист в военном деле. Товарищ Берия, – Сталин бросил взгляд в сторону Лаврентия. – Товарищ Берия несколько излишне… оптимистично отнесся к оценке известных вам обстоятельств… Он не специалист.
– Но, товарищ Сталин!.. – не выдержал пришелец. – Ведь мы!..
– Не будьте так настойчивы, товарищ Алекс, – перебил его Сталин. – Ми очень внимательно выслушали ваш… рассказ. Товарищ Берия проверил все ваши обстоятельства… какие смог проверить. У нас нет сомнения в ваших словах и в вашем желании помочь Советскому Союзу в его борьбе… Центральный Комитет Коммунистической партии большевиков высоко оценит полученную от вас информацию. Но лучшее, что на данный момент мы можем предпринять на основе ваших данных – это не предпринимать никаких действий. Вам понятно, почему?
– Нет… – удивленно ответил пришелец.
Сталин помолчал, ожидая еще каких-нибудь слов, потом заговорил снова:
– Скажите… товарищ Алекс… Что можно сделать на основе ваших сведений?
Алекс бросил взгляд в сторону Шапошникова, уже переставшего разглядывать карту. Потом снова посмотрел на Сталина.
– На основе имеющихся данных, – сказал он упрямо, – можно хотя бы построить нормальную оборону Москвы!
– Очень хорошо, товарищ Алекс, – Сталин кивнул. – Можно построить оборону Москвы. И выиграть это сражение с большим эффектом, чем… это известно вам. Так?
– Ну, так…
– Следовательно, это изменит стратегическую обстановку на всем центральном направлении. И – как следствие – на остальных фронтах тоже. Так?
– Да… – признал Алекс, начав понимать, к чему клонит вождь.
– А это означает, – продолжил Сталин, – что изменятся и исходные условия для всех последующих операций войны. И все события на ней пойдут уже не так. И значит, то, что нанесено у вас на картах на сорок второй, сорок третий и сорок четвертый годы – перестанет соответствовать действительности. И зачем тогда нам такие карты? Если же мы не станем вносить никаких изменений – да Борис Михайлович и сказал уже, что реально такой возможности у нас нет, – у нас будет в распоряжении некий эталон, по которому мы сможем сверять ход боевых действий. Чтобы, по крайней мере, не отклоняться от него: иначе, как я понимаю, все происходящее вообще пойдет вразрез с марксовой теорией исторического материализма. А мне бы этого, как материалисту, не хотелось.
У Алекса округлились глаза. Да и у остальных его спутников тоже.
– Но… – начал пришелец, желая, видимо, что-то возразить, однако Сталин не дал ему договорить.
– У нас на фронте тяжелейшее положение, товарищи гости, – сказал он. – Немцы рвутся к Москве. Нам приходится снимать войска с Дальнего Востока, чтобы переломить ситуацию. А там – японская армия. Если ваша информация верна – японцы по нам не ударят. А если все же ударят? Что сможет противопоставить им Дальневосточный фронт? Не надо так реагировать! Я не сказал, что ваша информация является дезинформацией! Вы сообщили о том, что вам известно. Но вы не сообщили, каким образом нам добиться такого положения, которое, по вашим словам, в ближайшее время сложится на Дальнем Востоке. А не зная этого, мы не можем знать, что нам для этого предпринять. Прикажете верить вам на слово? Я учился в свое время в семинарии. И благодаря этому знаю, чем знание отличается от слепой веры. Давайте не будем уподобляться глухим, ведущим слепого, – ни у вас, ни у нас нет на это права перед историей. Нам сейчас жизненно важно – как ничто иное в данный момент – остановить фашистское наступление. Для этого нам нужны пушки и снаряды, авиация и танки, нужно достаточное количество войск. Нам нужны грамотные генералы, способные разработать план сражения, нужны разведчики, приносящие текущую информацию. Нужна, наконец, твердая партийная дисциплина, чтобы не сорваться в хаос в этой критической обстановке. А рассказы о том, что четвертого декабря Красная Армия начнет победоносное наступление под Москвой – оставим писателям… На потом – когда победим. А сейчас, товарищи, ваш вопрос можете считать решенным. Вы поступаете в распоряжение товарища Берия. У него есть в отношении вас какие-то планы. Не сомневайтесь: ваш уникальный опыт и ваши знания будут использованы для победы над немецко-фашистскими захватчиками с максимально возможной эффективностью. И впоследствии – тоже… Заберите… ваши приборы, – Сталин чубуком трубки указал на выставку на столе. – Время нашего разговора заканчивается. Товарищ Берия позаботится о вас. А вас, Борис Михайлович, я попрошу задержаться в связи с новыми данными…
Посмотрев в спину Лаврентия, уводящего свалившихся им внезапно, как снег на голову, пришельцев из будущего, Сталин взял из раскрытой коробки папиросу и начал набивать трубку, не глядя на молчаливо ждущего Шапошникова.
У них имелось на сегодня еще много дел.
Гудериан подходил к Туле, и остановить его было практически нечем…
Пермь, октябрь 2006 – сентябрь 2009 г.
Дмитрий Политов
Даешь Варшаву, даешь Берлин!
«Тридцатьчетверка» остановилась на опушке, выпустив последний сизый клуб выхлопа сгоревшей соляры. Крышка башенного люка медленно уехала в сторону с железным стуком, и из открывшегося отверстия чертиком вылетел человек в комбинезоне и шлеме. Стуча каблуками сапог по броне, ссыпался вниз и сразу же рванул к стоявшему поодаль штабному автобусу, не обращая внимания на вопросительные оклики командиров и бойцов, слонявшихся бесцельно поблизости.