Андрей Максимушкин - Советская Британия
— Сейчас я ему пронесу. Командиру БЧ-2-3 приготовиться к атаке.
— Первый отсек готов. Седьмой отсек готов, — доносится из рубочного люка.
— Право руля. — Прямо по курсу виднеется громада транспорта. На судне и не подозревают, что сейчас на них направлены шесть торпедных аппаратов; спокойно как ни в чем ни бывало, держат прежний курс.
— Носовые! Второй, четвертый, товсь! — Пальцы с силой вдавливают кнопки командного аппарата.
На панели загораются лампочки готовности. Англичанин держит 10 узлов. Дистанция примерно в 7–9 кабельтовых. Это почти стрельба в упор. На таком расстоянии трудно промахнуться.
— Командир, не забудь упреждение, — советует старпом.
— Таблицы взял?
— Штурман передает данные, — усмехается Филипп Никифорович.
— Левее на полрумба. Так держать! — Корабль послушно ложится на новый курс, нацеливаясь носом на расчетную точку, в которой торпеды должны пересечься с английским транспортом.
— Пли! — Котлов буквально бьет по кнопкам пуска.
— Первая пошла! — Корпус подлодки ощутимо подпрыгивает.
— Вторая пошла! — кричит старшина отделения артиллеристов.
— Право руля! Полный вперед!
— Давай сразу следующему врежем! — Глаза старпома горят огнем.
Азарт захватывает старлея. Соколов нетерпеливо приплясывает на скользком металлическом настиле — надо дать упреждение на полградуса больше и интервал между торпедами в 15 секунд.
— Успокойся, — смеется командир. — Первый, второй, товсь!
Стрелять Котлов решил, как и в первой атаке, с помощью командоаппарата. Пусть машинка дает фиксированный интервал между пусками в 10 секунд, пусть устройство несовершенное, не позволяет отменить команду, если в торпедном отсеке произошла заминка, но зато она экономит время. И не надо, надрывая горло, орать команды так, чтобы их услышали на центральном посту.
Грохот взрыва раскалывает ночь пополам. У борта транспорта вырастает столб огня и воды. Вспышка на миг освещает апокалипсическую картину боя. Из ночной тьмы выхватываются стальные борта кораблей, возвышающиеся над водой трубы, увенчанные тяжелыми грузовыми стрелами мачты.
— Попали! — злобно щерится командир.
В этот миг под кормовым срезом обреченного транспорта вырастает второй водяной столб. Огромная масса воды вздымается выше мачт. Сухогруз подпрыгивает над водой и с жалобным стоном кренится на борт. Агония судна длится считаные секунды. В огромные пробоины с ревом устремляется вода. Рвутся переборки, лопается палубный настил, трещат искореженные шпангоуты. Люди не успевают выбраться на верхнюю палубу, корабль переворачивается и камнем устремляется в пучину.
— Тысяч восемь водоизмещения, не меньше, — замечает старпом.
Командир не обращает внимания на помощника, сейчас он занят прицеливанием. Подлодка идет навстречу следующему транспорту. Ночь искажает ориентиры, темнота не позволяет точно определить дистанцию, курс и скорость цели. Котлов приказывает сбавить ход и жмет пуск. Еще две начиненные тротилом сигары устремляются к цели.
Все. Теперь пора уходить. Где-то по правому борту грохочут взрывы. Словно по сигналу, прямо по курсу всего в трех кабельтовых удар торпеды перебивает хребет еще одному транспорту. Началась потеха! Все четыре подлодки ворвались в середину строя конвоя. Волки, режущие овечью отару.
— Эсминец!!! С кормы! Он рядом! — истошно орет сигнальщик.
— Срочное… — кричит Котлов, оборачиваясь на вопль.
Вот он, серый, еле различимый на фоне ночного моря хищный силуэт эскортника. Англичанин сбавляет ход и закладывает левый поворот. От форштевня разбегаются волны, на гребнях отсвечивают блики. Сейчас эсминец откроет огонь. Еще секунда, и…
Капитан-лейтенант Котлов непроизвольно втягивает голову в плечи. Времени нет. Их заметили. Эсминец играючи догонит подлодку и, если не успеем погрузиться, расстреляет в упор или протаранит. По спине пробегают мурашки, поясницей чувствуется противный холодок. Неожиданно в голову приходит простое и надежное решение.
— Отставить! — рычит командир.
Стрелка машинного телеграфа передвигается на «самый полный».
— Командиру БЧ-5, давай полные обороты, выжимай, сколько можешь.
— Не успеем, — хрипло шепчет старпом.
— Успеем, — задорно звучит голос Котлова, — проскочим.
«Красногвардеец» увеличивает ход. Нос вздымается над волнами. Людям в лицо бьет встречный ветер, мостик захлестывает брызгами. Носовая оконечность с пушечным грохотом врезается в набегающие волны. Подлодка проскакивает прямо перед носом транспорта и поворачивает на правый борт.
— Сбавить ход. И осторожненько, — мурлычет себе под нос капитан-лейтенант Котлов.
Машинный телеграф передвигается на «малый». Стихает грохот дизелей. Подлодка тихо скользит между колоннами транспортов. Эсминец не успевает уследить за маневром подлодки и отстает. Видимо, они вообще не заметили «Красногвардейца», шли на взрывы торпед.
5
Знаменитое совещание на Ближней даче продолжалось. Несмотря на то, что стрелки часов давно перевалили за полночь, никто не мог сказать — сколько еще времени продлится разговор. И торопить товарищей тоже никто, ясное дело, не собирался. Только Тимошенко украдкой поглядывал на вождя, какой-либо цели на этом совещании он для себя не ставил и искренне изумлялся: зачем его пригласили? Может быть, Сталин специально решил столкнуть лбами моряков с армейцами? Тоже вариант. Об этом Тимошенко как-то не подумал.
В тот момент, когда Галлер перешел к расписанию операции, через порог кабинета переступил Вячеслав Молотов. Председатель Совнаркома сухо поздоровался с товарищами, опустился на свободный стул и поставил на стол свой знаменитый портфель. По слухам, это раритетное, видавшее виды, потертое и потрепанное жизнью вместилище бумаг досталось товарищу Молотову в наследство от Столыпина или было обобществлено в годы революции в доме Столыпина. Здесь версии рассказчиков расходились.
— Опять ты, Вячеслав, опаздываешь, — недовольно пробурчал Сталин.
В действительности он заранее знал, что Молотов придет поздно, поэтому и предупредил секретаря — не задерживать предсовмина в приемной.
— Переговоры с немцами, — с серьезным видом произнес Молотов, он тоже все прекрасно понимал, но правила игры требовали оправдаться за опоздание.
— Мог бы оставить кого из молодых. У тебя и так времени мало, — буркнул вождь, нервным движением выколачивая трубку о каблук.
— В следующий раз так и сделаю.
— Дело обстоит следующим образом. — Сталин разом прекратил бессмысленный спор и вернулся к главной теме разговора: — Товарищи Кузнецов и Галлер задались целью во что бы то ни стало помочь Гитлеру высадиться в Англии и разгромить гордых сынов Британии. Так я понимаю.
— Это только одна сторона медали, — вставил Чкалов.
— А товарищей военлетов мы пока не спрашиваем. — Сталин добродушно усмехнулся в усы.
— Предложение интересное. Может быть, правильное, а может, и нет. Я вот пока не знаю. А вы как думаете, товарищи?
Высказываться первым никто не спешил. Даже сторонники умеренного курса предпочли выждать, посмотреть, в какую сторону пойдет дальнейший разговор. Люди на совещании собрались опытные и неглупые — знали, вождь лукавит. Ждет, ловит на слове, если кто выскажется в неверном ключе. Выдержав паузу и обведя присутствующих тяжелым взглядом из-под бровей, Сталин повернулся к заместителю главкома авиации:
— А что скажете вы, товарищ Чкалов?
— Раз мы влезли в драку, отступать нельзя. Надо добить лордов, вогнать их в гроб, так, чтоб смотреть косо в нашу сторону боялись.
— Хорошее мнение. Вы, товарищ Тимошенко?
— Не стоит спешить, — нарком обороны хитровато прищурился, — пусть Гитлер набьет себе шишек, а мы посмотрим, кого поддержать. Может, англичане нам больше уступят?
— Интересный взгляд на проблему, товарищ Тимошенко. Пока тигр дерется с китом, умная обезьяна ест яблоки. Занимательно, но политически неграмотно. Нельзя обманывать союзника. А что на это скажет товарищ Кузнецов?
— Как я уже говорил, без нашего участия шансы немцев на победу невелики. Если война затянется на несколько лет, плохо будет всем. Плохо будет немцам. Плохо будет англичанам. Плохо будет и нам.
— А что для нас плохого? — вмешался Носенко. Про себя нарком надеялся, что Сталин и Молотов охладят запал флотских товарищей, вразумят и убедят не спешить. А там, глядишь, удастся за срыв планов оправдаться, своих корабелов в положительном свете выставить.
— Разрешите? — поднялся Малышев.
— Слушаем вас, товарищ.
— Товарищ Сталин, советская промышленность задыхается без нефти.
— А Баку? — удивился Чкалов.
