Гном - Цивилизаtion
Мои чаяния были не напрасны. Один из дикарей что-то сказал собратьям, и они плюхнулись на колени, сев на пятки, точь-в-точь, как сидел Тыкто, когда впервые увидел меня. Заметив, что сено догорает, я хлопнул в ладоши, потушив огонь и вызвав сноп искр.
— Кава! — повторил я, ударив себя в грудь.
Дикари смотрели на меня с первобытным страхом. Можно было развивать ситуацию.
— Сказать они: Кава хотеть глаз их вождь, — попросил я Тыкто. Я с самого начала не стал мудрить и нагружать язык падежами, поэтому изъяснялся инфинитивами. Этого вполне хватало для выражения всех моих пожеланий, но вместе с тем превращало русский язык в какое-то извращение. Порой я даже ловил себя на мысли, что, разговаривая сам с собой, тоже коверкаю слова.
Тыкто перевел.
Туземцы послушно поднялись с колен и, озираясь, направились в сторону гор. Я отправил одного своего солдата обратно в лагерь, чтобы предупредить о произошедшем, и наша группа двинулась следом за побежденными. Покалеченные туземцы вставали, потирая голову. Многие были со сломанным носом, выбитым глазом или зубами. Трое остались лежать. Я потрогал пульс у каждого — все были живы. Тыкто приказал нашим новым знакомым взять их с собой, и три тела поехали в лагерь на плечах у своих соплеменников.
Через три часа ходьбы мы преодолели перевал и подошли к пещере чужаков. Уже издалека стало понятно, что их племя было существенно больше нашего.
— Много воин, — сказал я тихо Тыкто.
— Кава убивать нет, — успокоил он меня.
Навскидку в стойбище насчитывалось человек двести. Многие высыпали навстречу и, увидев чужаков, схватились за оружие. Несколько человек побежало к нам, но побитые дикари быстро предупредили, что агрессию проявлять не стоит.
— Сказать им, — обратился я к Тыкто, — я — Кава. Я — хорошо. Убивать — нет.
Судя по всему, язык Тыкто понимало довольно много чужаков, включая их вождя. Вероятно, на протяжении веков между племенами проходили кровосмешения, подумал я. В дальнейшем эта догадка подтвердилась.
После того, как меня представили, я взял зажигалку и чиркнул. Мрачная тень от горы придала дополнительный эффект моим действиям: пламя было отлично видно. Затем я поднял с земли сухие листья и поднес их к огню. Из рук повалил белый дым. Туземцы отшатнулись, как от нашатыря.
Я осыпал себя тлеющими листьями и стукнул кулаком в грудь, еще раз крикнув:
— Кава!
Сомнений в этом, похоже, больше не возникало.
— Сказать им: Кава давать еда, — кивнул я Тыкто, — много еда.
Пока он переводил, я бросил к ногам вождя двух зайцев, пойманных нами накануне.
— Цага, — кивнул я.
Их вождь был старше Тыкто. На вид — лет сорок. Сильно морщинистый и уже седой. На нем была накидка, сшитая из кусков козьих шкур, и длинные меховые чулки в виде цилиндров. Нитками служили тонкие сухожилия. Чулки были подвязаны к поясу, сделанному из кожи и надетому на набедренную повязку. Из-за того, что это племя обитало выше в горах, им приходилось одеваться теплее. По сравнению с ними наши воины казались почти голыми. Подле вождя супили брови двое молодых воинов, вооруженные маленькими топориками. Один из них утащил зайцев к пещере и быстро вернулся.
— Сказать им: вождь, он и он — идти наш хэв, — попросил я Тыкто, указав на эту троицу.
Тыкто чуть задумался и старательно перевел.
Двое молодцов около вождя, услышав просьбу, ощетинились, схватившись за рукоятки топоров. Один из них что-то возмущенно крикнул.
— Давать цага. Еда много. Нет убивать, — добавил я.
Вождь чужаков быстро обменялся со своим племенем короткими словами, резко отбросил руки молодцов с рукояток топоров и, сделав шаг вперед, что-то сказал.
— Ыката идти вместе с Кава, — перевел мне Тыкто.
Я кивнул и, развернувшись, пошел в нашу сторону. Скоро начнет темнеть, и надо было спешить. Дерзкие молодые люди и вождь нового племени пошли за нами, прихватив с собой двух девушек подросткового возраста.
— Цага, — тихо сказал мне Тыкто и заговорщически улыбнулся.
Глава 10
Мы быстро шагали по горам и уже вскоре миновали перевал. Спустившись, группа продолжала идти по равнинной местности, смотря на заходящее справа солнце. Иногородние туземцы то и дело поглядывали на наших бойцов, с интересом изучая палки — металки и рюкзаки за спиной. Заметив, что их вождю Ыкате непросто дается быстрый темп, и он немного прихрамывает, я остановил шествие и попросил Тыкто дать ему воды.
Он достал из рюкзака флягу и предложил коллеге.
— Вода, — сказал я, — пить.
Тыкто перевел, но Ыката стоял без движения, как восковой. Тогда Тыкто запрокинул голову и вылил себе в рот добрую треть, после чего снова протянул флягу вождю. Тот взял с большой опаской, но все же сделал несколько жадных глотков. Молодцам, которые, по-видимому, являлись детьми вождя, я воды не предложил. Эти Чук и Гек, как я их окрестил, были вполне здоровыми и сильными. Нечего баловать. Девушки тоже не выглядели уставшими.
Мы продолжили поход. Чук и Гек постоянно держались возле Ыкаты, почти касаясь его, а такое поведение характерно лишь для близких родственников. Любопытно, думал я, если это действительно сыновья вождя, то их семейный уклад отличается от нашего. У моего племени отец не знает своего ребенка; точнее, не отождествляет себя с ним. Женщины жили обособленно, и кому с кем быть — распределял вождь, часто в качестве награды после удачной охоты. Поэтому, если ты неудачник, — считай шанс оставить потомство невысоким. Вождь мог запретить подходить к какой-либо женщине, потому что считал ее своей. Строго говоря, отцом как минимум половины детей был сам Тыкто. У этих же, если допустить, что парни и вправду дети вождя, общество больше походило на семью. Наверное, это следующий шаг эволюции — обретение чего-то своего, родного… Впрочем, я не планировал социальных революций, поскольку меня не сильно волновало, кто с кем спит: лишь бы работало делегирование, осуществляемое мною через Тыкто. А оно, в условиях существующей субординации, работало отменно.
Интересно, что мне никто не предлагал жену. Еще более удивительно, что за четыре месяца нахождения здесь ни один из туземцев добровольно не дотронулся до меня и не взял что-либо из моей руки. Все происходило через землю: я положил — они взяли. И наоборот. Видимо, табу на прикосновение к Каве само собой подразумевало, что и местным женщинам меня касаться не следует. Ну и ладно. Положа руку на сердце, имеющийся в племени контингент меня все равно не привлекал.
В размышлениях о семейных ценностях я не заметил, как мы подошли к лагерю. Было уже совсем темно, и полыхающий костер заставил наших гостей остановиться.
— Скажи им: Кава велит не бояться, — попросил я Тыкто.
С осторожностью неопытного укротителя туземцы подкрались к нашей пещере и очагу. Чук и Гек, озираясь, держались отца. Девушки семенили следом, прижимаясь к земле. Вождь хотя и вел себя более достойно, но было видно, как тяжело ему это дается.
— Сидеть тут, — показал я на шкуры, расстеленные метрах в пяти от огня.
У очага было тепло, и туземцы сели на колени, поглядывая то на меня, то на потрескивающие ветки. Наша королева-мать, как я ее про себя называл, быстро забрала девушек и отвела в женский угол пещеры. Похоже, чужие женщины в племени не такая уж редкость. Остальные члены большой семьи стояли поодаль и с интересом смотрели на новых гостей. Они уже были предупреждены о встрече с соседним племенем, но все равно визит чужаков — событие незаурядное, и никто не спешил уходить в пещеру.
Я попросил принести мужчинам воды и бульон, а также жаренное на палке мясо. Все это женщины поставили перед нами, шустро накрыв стол. Показав пример и дав устные указания через Тыкто, я начал трапезу. Мужчины брали приготовленную еду осторожно, словно саперы, но в итоге съели все без остатка.
— Кава приносить огонь с солнца, — начал разговор я, и мой синхронист включился в беседу.
— Кава делать еда с огонь, — я показал ладонями на их пустые пиалы и тарелки.
— Кава давать цага. Не убивать. Не враг.
В нашем общении не было слова «друг». Выражения «не враг» было достаточно. Теперь, похоже, надо будет ввести этот термин в обиход.
Пришлый вождь неотрывно смотрел на меня, и было видно, что страх постепенно уступает место любопытству.
Решив, что для начала впечатлений уже достаточно, я отправился спать. Гости, естественно, не сомкнули глаз, смотря всю ночь на танцующие языки пламени. Моим воинам тоже пришлось сидеть рядом и сторожить их. Так, в безмолвном бдении, они и просидели до самого утра.
Едва рассвело, я устроил экскурсию, показывая быт образцово-показательного первобытного племени. Были продемонстрированы гончарный цех в виде Тома и двух женщин, которые сидели на земле по локоть в глине. Также дорогим гостям были показаны кроличья и свиная фермы. Высоких похвал заслужил волчий загон, где иностранная делегация с восхищением отметила мое умение общаться с дикими животными. После продолжительной экскурсии гостей ждал обед из двух видов супа, шашлыков из дичи и нежной зайчатины. Рыбу я давать не рискнул, так как не знал, есть ли у них ханан. А подсовывание запретной пищи могло выглядеть подло в глазах Тыкто.
