Александр Михайловский - В царствование императора Николая Павловича. Том второй
— Надо составить списки всех причастных к заговору, и тех, кто работает на иностранные державы, — спокойно сказал Шумилин. — Ну, а потом, накрыть всех сразу, и провести показательный процесс. Пусть все знают — как представители лучших дворянских родов послушно пляшут под дудку заморских правительств.
— Александр Павлович, — попросил Николай, — не могли бы вы графом Бенкендорфом заняться этим делом. Естественно, вам не стоит выходить из тени, чтобы не возникло потом лишних разговоров. Можно будет использовать при взятии под стражу злоумышленников одного из ваших головорезов, — и Николай с улыбкой посмотрел на Дениса.
— Ваше величество, — ответил тот, — тогда пусть со мной в паре поработает и господин ротмистр — заодно он покажет то, чему его научили у нас в будущем.
— В общем, вы эти вопросы решайте без меня, — сказал император, — для меня же главное, это то, чтобы вы уничтожили осиные гнезда этих польских каналий, и не дали сбежать за границу тем, кто злоумышлял и шпионил против меня. Можете действовать везде от моего имени. Я дам вам для этого соответствующий документ. Эту британско — австрийскую заразу необходимо выкорчевать с корнем.
— Все будет исполнено, Ваше величество, — воскликнул Бенкендорф, — разрешите выполнять ваше приказание?
Всему свое время…
Сегодня Шумилин с графом Бенкендорфом обсуждали план операции по ликвидации баз британских боевиков в районе Петербурга. Со шпионской сетью англичан было решено пока не спешить. Надо было предварительно вскрыть структуру этой организации, и определив всех ее членов, задержать только самых опасных. А кое — кого и не трогать, оставив на свободе, но под полным контролем ведомства Александра Христофоровича. Они станут своего рода «живцами» — к ним на связь будут выходить новые, присланные из Британии агенты, которых можно сразу же взять под контроль. Ну, и через оставленных на свободе агентов можно будет потихоньку сливать в Туманный Альбион «дезу», чтобы лордам там не было скучно.
Самому графу Бенкендорфу предложение Шувалова очень понравилось. В XIX веке такие комбинации практиковались еще редко. Хотя народ в российских спецслужбах работал талантливый, и на счету нашей разведки уже тогда на счету было немало блестяще проведенных операций.
Силовую операцию решили провести дня через два. Предварительно было необходимо доразведать все, что касалось местоположения боевиков, их количества, вооружения и системы охраны. Ну, и собственно составить «самый лучший план в мире». Шумилин предложил дождаться прибытия из будущего Сергеева — младшего, а так же своего сына Вадима. Он служил в спецподразделении ФСНК «Гром», и уже имел опыт по задержанию разного рода нехороших отмороженных и вооруженных субъектов. Заодно, при его участии, можно будет применить кое‑что из спецсредств, в XIX веке еще неизвестных.
Александр уже рассказывал сыну об изобретении своего одноклассника. Удивительно, но Вадим отнесся к этому вполне спокойно, дескать, чего только наши ученые не наизобретали. Впрочем, делами происходящими в прошлом он заинтересовался, и был не прочь побывать там. Кстати, как раз он натаскивал кое в чем откомандированного в будущее ротмистра Соколова, и даже подружился с ним.
Выслушав план, граф Бенкендорф согласился с доводами Шумилина. Все усадьбы, где жили нехорошие поляки были уже взяты под наблюдение жандармами, и в случае каких‑либо осложнений можно было начать их штурм немедленно. Но, при этом неминуемы были потери, как среди жандармов, так и среди слуг и дворни, которые к боевикам не имели никакого отношения.
После ухода графа Александр решил прилечь и немного отдохнуть. Бок у него еще побаливал, да и после путешествия в Шлиссельбург он немного подустал.
Но посибаритствовать ему не пришлось. В комнату вошел лакей, и сообщил, что во дворец приехал цесаревич, и «просит господина Шумилина немедленно переговорить с ним». По тому, что встреча с Александром Николаевичем не была оговорена с императором, Шумилин понял, что цесаревич прибыл, так сказать, в порядке частной инициативы.
Можно было, конечно, отказать ему во встрече, сославшись на плохое самочувствие, но такой отказ оскорбил бы будущего императора, что впоследствии могло сильно осложнить их жизнь в прошлом. Поэтому Шумилин кряхтя нехотя встал с дивана, и вышел из комнаты, чтобы лично встретить Александра Николаевича.
Цесаревич первым подошел к Шумилину, и почтительно с ним поздоровался.
— Здравствуйте, Александр Павлович, — сказал он, — извините за то, что я вас побеспокоил. Видите ли, я поговорил со своей сестрой, и она мне так много рассказала о вашем будущем, что мне ужасно захотелось самому побывать там. Я понимаю, что без разрешения ПапА вы меня туда не отправите, поэтому я попрошу вас, чтобы вы поговорили с ним, и поддержали мою просьбу.
Шумилин с улыбкой посмотрел на крепкого и рослого молодого человека, который сейчас смущенно стоял перед ним, и, переминаясь с ноги на ногу, просился в будущее. В общем‑то, в планах его было такое путешествие. Ведь, случись чего с Николаем, и на российский престол взойдет Александр. Надо, чтобы цесаревич Александр, заранее стал их другом и единомышленником.
— Ваше императорское высочество, — сказал Шумилин, — вы совершенно правы. Мы действительно не сможем отправить вас в будущее без разрешения вашего отца. Это так. Но, думаю, ваш батюшка такое разрешение вам все же даст. Что касается беспокойства, то, это я должен перед вами извиниться. Аничков дворец вам передал Государь для того, чтобы вы в нем жили со своей будущей супругой. И вы будете в нем жить с ней счастливо, и родится у вас восемь детей — шесть сыновей и две дочери…
Цесаревич слушал Шумилина, открыв рот от удивления… Потом, видимо вспомнив, что с ним разговаривает человек, которому известна вся его будущая жизнь — от рождения до смерти, он немного успокоился.
— Александр Павлович, — спросил он, — а что со мной еще должно произойти в вашем будущем?
— Ваше императорское высочество, — твердо ответил цесаревичу Шумилин, — ваше будущее уже не будет таким, как наше прошлое. И все из‑за нас. Мы вмешались в ход истории. Казалось, вмешательство наше незначительное, но, оно произошло, изменения нарастают, и дальше все пойдет совершенно по — другому. Поэтому, я пока не буду выполнять вашу просьбу… В ваших же, между прочим, интересах.
Цесаревич разочарованно вздохнул, и немного помолчав, продолжил,
— Сестра рассказала мне о том, — задумчиво сказал он, — что в вашем времени живут удивительные люди, совершенно не похожие на нас. У вас замечательные машины и механизмы, которые помогают вам в жизни. ПапА рассказал немного о боевой технике, которая его просто ужасает. Как мне хочется на все это посмотреть. Это не простое любопытство, Александр Павлович. Ведь когда‑нибудь и я стану императором. Конечно, мне бы очень хотелось, чтобы это случилось как можно позже. Но, когда‑то это все же произойдет. И мне надо научиться всему тому, что знаете вы, чтобы не наделать ошибок, которые были сделаны мною в вашем прошлом, и сделать Россию сильной и могучей державой, которой был бы не страшен ни один супостат.
— А что, молодой человек прав, — подумал Шумилин. — Рассуждает он абсолютно здраво. Надо будет, действительно, переговорить с Николаем, чтобы он отпустил его к нам. Ну, чтобы это было своего рода «стажировка» будущего самодержца. Хуже, во всяком случае, не будет. Заодно он у нас вылечится от либеральной золотухи, которая в нашей истории до самой смерти мучила императора Александра II.
— Хорошо, Александр, — Шумилин прервал затянувшееся молчание, — с вашего позволения, я буду называть теперь вас так — естественно, в отсутствие посторонних. В нашем времени не употребляются титулы и звания, и обращение к вам «Ваше императорское высочество» может вызвать у моих современников, в лучшем случае, недоумение.
Так вот, я обещаю вам, что переговорю с вашим отцом, и постараюсь убедить его, чтобы он разрешил вам побывать в Петербурге XXI века.
Обрадованный цесаревич откланялся. Выйдя из Аничкова дворца, он на третьей скорости помчался в Зимний, чтобы там начать обработку своего венценосного родителя, упрашивая дать добро на межвременной вояж. А Шумилин наконец‑то лег на диван, чтоб хоть немного отдохнуть, и, если повезет, то и поспать полчасика. Но мечтам его опять не суждено было сбыться.
В коридоре послышались чьи‑то голоса. Через полминуты в комнату вошли граф Бенкендорф, и Сергеев — старший. Они были чем‑то взволнованы.
— Извини, Палыч, — сказал Виктор, — но, похоже, что события придется пришпоривать. Вот, люди Александра Христофоровича сумели выяснить, что помимо поляков, нашлись и некоторые местные «несогласные», которые замышляют что‑то вроде нового «Четырнадцатого декабря». Хотя дальше разговоров у них пока дело не пошло, но ведь и господа с Сенатской площади тоже начинали с болтовни в салонах и масонских ложах, а закончили вооруженным мятежом.
