Владимир Белобородов - Хромой. Империя рабства
— Так она же плоская?
— Ну и что, а мне нравятся такие, да и миленькая она. Она как стрельнёт глазками, так м-м-м…
— Ты что? Уже всё?
Рабы засмеялись.
Глава 6
После таких разговоров засыпалось тяжело. Мысли крутились вокруг юбок. Рабыни были, конечно, не порнозвёздами, но, так и мы, смотрелись далеко не как мачо. Самые здоровые из нас, в данном случае Клоп и Чустам, тянули внешне на крепких стариков. Загар на лицах и шеях был тёмно коричневым и создавал резкий контраст белоснежному телу — рубахи, ну а уж тем более штаны, дозволялось снимать только на помывке или в яме.
Всё тело, а в моём и Чустама случаях и лицо, были испещрены шрамами, мелкими и не очень. У меня самый видимый был на верхней губе — орчоныш как-то заехал мне так, что треть губы о зуб почти полностью срезало. Поскольку рана была не угрожающая жизни, пришлось заниматься самолечением, то есть ходить пару дней, прижимая оборвыш к месту на котором он раньше рос. Это украшение мужчины не скрывал даже пушок над губой. Мелкие ссадины я даже в расчёт не беру. Говорить о мозолях и загрубевшей коже, даже не буду. Завершала апогей нашей красоты причёска, причём как на голове, так и…, не угадали — бороде. И там, и там, стрижка проводилась раз в два месяца, вне зависимости от желания. Стригли либо здоровенными ножницами, в нашем мире подобными наверно овец в древности стригли, либо тупо срезая ножом. Не, ну конечно, можно было и заточкой побриться, но это значит выдать её наличие. Самым радикальным способом было подпаливание, соответственно не начисто. Мне, в связи с наличием всего лишь нескольких жидких волосков на бороде и усах, бритьё было не нужно. И данный факт не мог не радовать, когда я наблюдал за рабами, приводящими горящей палочкой свою растительность на лице хоть в какую-то форму после стрижки.
— Толикам, — раздался в тишине шёпот Ларка. — Толикам.
— М-м-м?
— А как это…. Ну, с женщинами. Я это…. Я не знаю. Куда там надо пихать?
Шёпот Ларка в оглушающей тишине был что крик. Первым не выдержал Клоп. Спустя пять секунд хохотали все. Не буду рассказывать тот инструктаж, что получил в этот вечер наш девственник. Упомяну лишь, что парень даже получил наглядную демонстрацию некоторых частей женского тела, в виде сложенных лодочкой рук. Уснули уже далеко заполночь.
Отношение к женскому полу у рабов, надо сказать, было очень пиететным, прям, ну очень. Такую нежность, какую испытывали мы, я точно знаю, не в одном фильме не увидишь, вот прям нежность-нежность, на грани щенячьего восторга.
У бочки с утра было не протолкнуться. Хотя казалось бы, нас всего пятеро. Помывка по пояс много времени не заняла. А вот ниже, да ещё и при наличии кандалов и отсутствии нормальной купальни…. Была мысль мыться в яме, но если наплескать там воды, то потом дня три воздух становился тяжёлым. Поэтому победила мужская взаимовыручка. Мы вчетвером обступали пятого, который осуществлял приведение в должный вид своей нижней части. Штаны у всех были мокрыми, но это только поднимало настроение. Так как давало некий простор для тупых шуток.
— Кто хоть знает, надолго их приведут? — обычно уравновешенный Чустам сегодня был в волнительном состоянии.
— Черты на четыре, — ответил Толикам. — Ну а если что кормам дать…. Хотя кому я объясняю.
Черта — это десятая часть дня, название произошло от чёрточки на солнечных часах. Я иногда переиначивал в час — по времени наверно совпадало, а рабы списывали на мой акцент. Наверно — потому как сравнить было не с чем. Эталон времени из моего индустриального прошлого я захватить не успел. Пытался одно время соотнести с пульсом, но к своему стыду, не мог вспомнить каков пульс у человека. К тому же он, как и сила тяжести этого мира, могли отличаться.
В процедуру подготовки к встрече с женским коллективом подошли серьёзно. Навели, как могли порядок в яме. С осмушку — одну восьмую часть дня, делили одеялами территорию, обустраивая каждый своё зерно. Кашу, выданную с утра кормом, даже есть не стали — оставили рабыням — наверняка голодные. Хотя если честно — не лезло ничего в глотку.
Девчонок привели ближе к полудню. Духи наверно услышали меня, и среди рабынь была Курточка. Клоп зря сомневался в Свайле, статная женщина с немалого размера грудью, игриво смотрела на него. Удивительно, как годы в рабстве не согнули её спину? Выбор партнёрши производили мы. Таковы уж реалии этого мира — мужчина занимает главенствующее положение. Чустам шагнул к объекту моего вожделения первым, Толикам шепнул ему:
— Курточка.
Бывший корм повернулся ко мне и подмигнул, выбрав стоящую рядом с Курточкой женщину.
Вы можете осуждать их, можете — нас. Наверно, с точки зрения нашего, цивилизованного мира, это безнравственно заниматься сексом с почти незнакомым человеком, при этом зная, что это только секс. Но как же хотелось женской ласки, и я знал, что рабыням этого хочется не менее.
Последним выбирал Ларк. Понятно, что его выбор должен был быть произведён из ассортимента составленного одной рабыней, кстати, совсем даже не страшной, разумеется, по меркам рабства. Но парень замер и опустив глаза, стоял на месте. Клоп подтолкнул его. Раб сделал шажок и снова встал.
— Ну, раз не хочешь… — начал Жирный.
— Как не хочет? — чуть ли не прорычал Чустам и, схватив Ларка за руку, практически перекинул его на несколько шагов, отделявших от рабыни. Потом взял её руку и вложил в ладонь Ларка. — Ещё как хочет!
— Ну ладно, давайте, к вечеру подойду.
— Это, Пидрот, подожди.
Мы отошли от забора к яме. Чустам о чём-то шептался с кормом минут десять. После чего вернулся к нам с сияющим лицом:
— До утра.
— Это как ты его? — спросил Клоп. — Он вроде злым должен быть на тебя? За Коряка?
— Да у меня остались кое-какие вещи в общей яме. А злиться ему не за что. Раньше Коряк был старшим кормом, а теперь он. Так что он мне ещё и благодарен должен быть.
— Кто ж их сейчас отдаст, вещи?
— Отдадут. Там мой друг.
Как бы объяснить те чувства, с которым рабы относились к прекрасному полу, ту детскую и наивную нежность, направленную на получение недетского наслаждения.
— Так это, Чустам, — представился своей избраннице бывший корм.
— Экна, — улыбнулась она, почти не размыкая губ.
Но этого хватило, чтобы заметить отсутствие одного зуба. Наверняка она стеснялась этого, как и шрама спускающегося по скуле, который был частично прикрыт подобием платка.
— Хромой, — назвался и я.
— Да это-то мы знаем, — Свайла, с которой мы с Клопом не раз перекидывались шутливыми фразами, была на положении старой знакомой, — а как по имени? А то у нас даже ставки делали гадая.
— Алексей.
— Ну, хоть что-то узнали, — вступил в разговор Толикам.
— А чего это вдруг такое пристальное внимание к моей персоне?
— О, как он может говорить, оказывается, — усмехнулся Клоп.
Разговор был в принципе ни о чём, но этот трёп потихоньку рассасывал неловкое напряжение между нами.
— Тем не менее?
— Ну да ты такой милашка, хотя и худоват, — вступила в разговор девушка Ларка, хотя девушкой она была годков этак двадцать назад, что для не очень продолжительной жизни рабов, вводило её в статус скорее близкого к пожилому возрасту, — так и хочется за щёчку потрепать. Правда, Ива?
— Ну, да, — как-то скромно ответила моя избранница, удивительно тонким и нежным голосом.
Хотя, возможно таким в моём разуме делали его бушующие гормоны.
— Чего это ты оробела? — удивлённо произнесла Свайла.
— Да как-то…
Я, повинуясь мужскому инстинкту защитить девушку, не важно от чего, сам не ожидая от себя, приобнял Курточку и прижал к себе. Она уткнулась в мою грудь лицом.
— О-о-о, да у вас тут любовь, оказывается, — ухмыльнулся Чустам. — То-то ты нам про неё заливал вчера. Ну что дамы, приглашаем на обед, а то чего это мы стоим.
Дам приглашать, дважды не пришлось. Еда — святое.
— Хороша каша. А вы чего ж? — спросила Свайла, заметив, что мы не прикоснулись к котлу.
— Растолстеть боимся, — ответил Чустам. — Вы не переживайте. Нас и так три раза кормят. Сейчас Жирный ещё принесёт.
Хотя мне кажется, что если девчонки и переживали, то где-то очень глубоко, но фраза бывшего корма, тем не менее, помогла обелить в разумах рабынь их страсть к еде. Говоря по-русски, чувство вины, от объедания нас, смертников, и так-то было мизерным, а теперь вообще исчезло. Только поели, как появился корм с очередным котелком, в этот раз почему-то был не Жирный:
— На ужин принесу на всех, а теперь только ваши порции, на них не положено.
— Спасибо Ролт, — улыбаясь, забрал котелок Чустам.
— Развлекайтесь.
Видно было, что рабыни рады бы и этот котелок оприходовать, но привыкший к полуголодному состоянию в это время дня желудок уже не принимал. Пиалита, по прозвищу Палка, девушка на сегодняшний вечер Толикама, попыталась, но через пару лопаток сдалась:
