Федор Вихрев - Веду бой! Смертный бой

— Звание?

— Старший лейтенант.

— Код военно-учетной специальности?

— Что, я ее наизусть помнить должен?! — возмутился я. — Командир мотострелковой роты.

Мужичок никак не отреагировал на мое возмущение, неспешно вписывая мои данные в графы от руки разлинованной таблицы, и приписал в конце: «Заполнено со слов». Затем он снова оторвал взгляд от списков и вынес вердикт:

— К столику номер два, — и с этими словами он протянул мне листок с моими данными, заполненный под копирку. Хорошо, хоть второй раз все повторять и записывать не придется. Когда подошла моя очередь у второго столика, я молча положил перед сидевшим там капитаном свой листок. Пробежав его глазами, он протер носовым платком шею (припекало, надо сказать, уже изрядно — как будто не октябрь, а прямо июль!) и меланхолически произнес:

— Ну, роты вам, пожалуй, нигде не отыщется…

— И не надо! — поспешно поддержал его я. — Мне и взвода многовато будет.

— Ну, это как получится, — столь же меланхолически ответил он. — Тут у нас неподалеку как раз мотострелковая часть развертывается. Там вас куда-нибудь определят.

Он заполнил бланк предписания и назвал мне смутно знакомый адрес. Кажется, именно по этому адресу я в незапамятные времена, еще школьником, был в музее боевой славы 1-й Гвардейской Пролетарской Московско-Минской орденов кого-то там дивизии (по нынешним временам, впрочем, дивизия — в связи с неуклонным ростом мощи наших Вооруженных сил — усохла до бригады, а бригаду вскоре урезали до полка).

На КПП 7-го омсп меня встретили чуть более дружелюбно, чем в Переславском. Дежурный офицер с повязкой, глянув на мое предписание, протянул:

— A-а, партизан? — и, ткнув пальцем в сторону спортивной площадки между добротными казармами старой немецкой постройки, добавил: — Вон там вашего брата собирают.

Я присоединился к пестрой группе штатских человек примерно в полсотни, рядом с которыми не было видно ни одного представителя командования части.

— Всем здравствуйте! И чего тут слышно? — поприветствовал я собравшихся.

— И вам не болеть, — ответил мне моложавый, крепко сбитый и подтянутый мужчина средних лет, среднего роста и средней внешности.

— Похоже, не знают здесь толком, куда нас приткнуть. Нас тут почти половина — офицеры запаса, от лейтенанта до капитана. — Он вздохнул и добавил: — Самое печальное, что время обеда уже миновало и до вечера, похоже, нас тут кормить никто не собирается.

Я глянул на часы. Да-а, уже начало четвертого. Я покачал головой, сел прямо на посыпанный битым кирпичом плац, расстегнул рюкзак и громко произнес:

— Мужики! Кто пообедать не успел — налетайте, перекусим чем бог послал.

Кроме моих консервов, у нескольких человек тоже нашлось кое-что. Главное, что почти не было хлеба, да и воды на всех наскребли всего две полуторалитровых бутылки и одну пол-литровую. Но с горем пополам по два-три глоточка каждому досталось. Управившись с трапезой, вновь приступили к прежнему занятию — ждали, куда нас решат приткнуть. Разговоры крутились в основном вокруг того, что случилось и что будет делать наше правительство. Наиболее горячие головы полагали, что надо пустить в ход ядерные бомбы — и дело с концом. Другие возражали, что наши правители будут то и дело оглядываться на международное право, права человека и прочую лабуду, пока поздно не станет. Третьи довольно резонно замечали, что с современными вооружениями тот, прежний вермахт, можно растрепать за милую душу. Четвертые парировали, что, кроме вооружений, надо еще иметь желание и умение воевать. А у нас и с тем, и с другим негусто.

За этим трепом не заметили, как к нам подошел офицер в майорских погонах, сопровождаемый сержантом.

— Так, все за мной! — приказал он. Мы нестройной толпой проследовали за ним в казарму. Там он провел нас в нечто вроде актового зала, и когда мы расселись по стульям, собрал наши предписания и отдал их сержанту, который начал составлять сводный список. Пока сержант был занят этим делом, майор представился:

— Майор Ярославцев, замначальника штаба полка, — и тут же задал вопрос: — Кто из вас имеет боевой опыт?

Поднялись две руки. Майор кивнул, и первый поднявший руку встал с места:

— Старший лейтенант запаса Тюрин. На срочной три месяца провел в первую чеченскую башенным стрелком БТР.

— А что так мало? — поинтересовался майор.

— При подрыве БТР получил ранение, а после госпиталя уже туда не послали, — пожал плечами Тюрин.

— Вольно, садитесь, — скомандовал наш опекун. Затем майор повернул голову ко второму: — Ну, а вы?

— Капитан Баскаков! Служил срочную на погранзаставе в Таджикистане! — молодцевато вскочив и встав по стойке «смирно», отрапортовал тот самый средней внешности крепыш, который первым заговорил со мной.

— А почему капитан? — поинтересовался замначштаба.

— Шесть лет назад привлекался в качестве переводчика при составлении контрактов на поставку военного снаряжения в Таджикистан. Ну и кто-то из начальства написал представление, — разъяснил недоумение Баскаков.

— Так, — обвел глазами присутствующих майор. — Офицерских должностей для вас у нас практически нет. Своих, калининградских, не знаем куда пристроить. Рядовых вот не хватает. Поэтому формируем из вас сводную роту, — отрубил он. — Капитан Баскаков!

— Я!

— Назначаетесь командиром сводной роты 1-го батальона.

— Есть!

— Командиром 1-го взвода у вас утверждаю старшего лейтенанта Тюрина. Остальных назначьте сами и представьте мне на утверждение.

— Есть! — снова отозвался Баскаков.

— А сейчас — постановка на довольствие, получение оружия и амуниции, размещение в казарме. К ужину жду ваших комвзводов и старшину роты на утверждение.

Так мы стали сводной ротой. К немалому моему облегчению, взвода мне не досталось, но вот от должности командира отделения отвертеться не удалось. Впрочем, в первый день это еще не особенно напрягало. Все время мы потратили на бюрократические формальности, получение оружия и экипировки. Стрелковку получили почти по штату (по древнему, еще советскому) — не слишком новые «АКМ» каждому, по одному «РПК» и «РПГ-7» — в каждое отделение. Чей-то вопрос — «А пристрелять?» — повис в воздухе, оставшись без ответа. Потом наконец за ужином удалось поесть по-человечески нормальную горячую пищу. После ужина на скорую руку познакомился со своим отделением. А перед самым отбоем Баскаков собрал в отведенной ему комнате всех командиров взводов и командиров отделений только что испеченной роты. Только тут я узнал, что всего у нас личного состава 44 человека, разбитых на три взвода аж по 14 человек, и, соответственно, по два отделения во взводе. Оказалось, что на всю роту нам дают всего три БМП-1 и два БТР-60ПБ с консервации (я уж думал, что это старье все списали давно). А экипажи к ним обещали завтра.

— Так, мужики, — начал новый командир роты. — Что делать-то будем?

— В каком смысле? — подал голос мой комвзвода Тюрин.

— А ты еще не допер, что в нашу роту завтра сольют все, от чего кадровые командиры отпихнутся руками и ногами? А технику и вооружение дадут — старье, и того в обрез? Но вот расходовать нас будут безо всякого сожаления.

— На то оно и начальство, чтобы за нас решать — как нам жить и как нам умирать, — философски заметил кто-то.

— Надо умереть — умрем, — голос Баскакова стал жестким. — Но вот по дури отдавать жизнь неохота.

— Первым делом, — решился подать голос я. — Надо из глотки у них вырвать больше машин, чтобы отделения по разным коробочкам не делить.

— Говорил уже, — вздохнул капитан. — Майор этот, Ярославцев, ответил так — если добавится людей, то и коробочки добавим.

— А что до остального, — продолжил я. — Тот факт, что они нас за черную кость держат, мы пока отменить не в состоянии. Вот как покажем себя в бою, так и будут к нам дальше относиться. Другого пути я не вижу.

— Мыслишь в правильном направлении, — одобрил меня Баскаков. — А шанс нормально показать себя в бою у нас только один: держаться друг за друга, оставить все понты в прошлой жизни и работать в бою так, как если бы мы два года вместе в этой роте отслужили, из одного котла хлебали, в одних окопах ночевали. И если еще кого нам подкинут, вбить им в голову ту же мысль.

На том и закончилось наше совещание. Устроившись на своей койке, я думал, что не засну — столько мыслей сразу ворочалось у меня в башке. Но сон подкрался внезапно, и я заснул глубоко, без сновидений — видимо, прошедший день достаточно вымотал меня.

Утро Того Дня я помню смутно. Просидел до пяти утра в интернете, а в отпуске торопиться некуда. В восемь жена разбудила, уходя на работу, жаловалась, что интернет стал виснуть. Ей на это всегда везет. Встал только к обеду. Поел и «уткнулся» в интернет. Все же с ним были какие-то проблемы. Гуглевский Хром вис по-страшному, пришлось пытать Эксплорер, с ним пошло лучше, хоть что-то стало открываться. На мейле четыре письма — три рассылка, одно — от друга, сидящего в Одессе на проекте, наверное, про турпоездку в Египет… Что за хрень! «Нас бомбят! Сообщи моим…» и телефоны… Шутник, блин. А что в новостных лентах… Вчерашнее. Пойдем в ЖЖ — виснет… Черт. Когда это я лимит исчерпал? Полмесяца дома не был! Что это жена качала?! Соцсети… Ну, эти всегда виснут. Да ну его, пойду делом займусь, до первого шесть дней осталось — как-нибудь проживу без скоростного интернета!