Александр Михайловский - Операция «Гроза плюс» (СИ)
— Александр Григорьевич, — быстро ответил российский президент, — наши ученые и инженеры добились фундаментального прорыва в физике, но, как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Обещаю, это вас заинтересует. Демонстрация не займет много времени.
— Вы научились перегонять воду в бензин? — попробовал пошутить белорусский президент.
— Нет, — не принял шутки Путин, — дело куда серьезней.
— А это не опасно? — спросил Лукашенко, наблюдая как по откинутой грузовой аппарели из недр Ил-76 один за другим выезжают, три огромных армейских автомобиля «Урал» с кунгами.
— Абсолютно безопасно, — ответил Путин, — это же демонстрация, а не испытания.
— Владымир Владымирович, — сказал Лукашенко, с интересом глядя на то как около десятка человек, одетых в зимнюю рабочую униформу с надпись на спине ГНКЦ «Позитрон», выбежали из самолета вслед за машинами, — вы меня интригуете! И, кстати, что это они делают?
— Развертывают установку, — коротко ответил Путин, наблюдая, как одна из машин отъезжает подальше, разматывая за собой толстый силовой кабель.
— А оно не взорвется? — еще раз спросил Лукашенко, с опаской наблюдая, как двое рабочих относят за край летного поля круглый очевидно полый внутри металлический блин, метра полтора в диаметре, за которым кольцами вьется 15 миллиметровый бронированный кабель.
— Скорее, взорвется весь мир, когда узнает об этом, — сухо ответил президент России, глядя на спешащего к нему человека лет сорока, в спецовке несколько иного цвета и покроя, чем у остальных рабочих.
— Товарищ президент, — отрапортовал тот Путину, — у нас все готово. Начинать сейчас или подождать?
— Стемнело достаточно, — коротко ответил Путин, — начинайте, товарищ Михеев.
Инженер махнул рукой, и в отдалении взвыл мощный дизель-генератор, установленный на отъехавшей в сторону машине. Путин повернулся к Лукашенко, — Пойдемте, посмотрим товар лицом. Кстати, — он кивнул в сторону телохранителей белорусского президента, — Александр Григорьевич, вы совершенно уверены в ваших людях?
— Абсолютно, Владимир Владимирович, — ответил Лукашенко, — я верю им как себе!
— Даже если они сейчас узнают, что через год наступит конец света, — хитро усмехнулся Путин.
— Даже так, Владимир Владимирович, — подтвердил Лукашенко.
— Что ж, вы сами так решили, — загадочно сказал российский президент, останавливаясь метрах в двадцати от лежащего на земле диска, — Смотрите, коллега…
Воздух над диском подернулся голубоватым сиянием, потом над его центром, метрах в полутора над землей появилась добела раскаленная точка, постепенно превратившаяся в сияющий шар, размером чуть крупнее теннисного мяча. Хлоп! И перед президентами и их спутниками распахнулось нечто вроде круглого окна-иллюминатора метров двух в диаметре, ограниченного тонкой светящейся окантовкой. Несмотря на царящую вокруг зиму, за окном был то же Барановичский аэродром, в общих чертах пейзаж совпадал, как внутри окна, так и за его пределами. Только там вместо холодной зимы было жаркое лето, и клубились в небе высокие кучевые облака. Но не это было самым поразительным. Там за окном не было бетонных взлетно-посадочных полос, куда-то исчезли бетонные капониры и стоящие в них Су-27. Вместо этого на зеленой траве грунтового аэродромы рядами выстроились краснозвездные курносые бипланы с характерным изломом верхней пары крыльев. С треском, напоминающим шум работающей швейной машинки-переростка, один из них шел на взлет.
— Что это, Владимир Владимирович? — вполголоса спросил Лукашенко, у которого неожиданно перехватило горло.
— Это, Александр Григорьевич, аэродром в Барановичах, — ответил российский президент, — Да-да, тот самый, на котором мы сейчас с вами находимся. Только там, за темпоральным барьером, 5 июля 1940 года. Мы видим самолеты типа И-153 «Чайка», базирующегося на этом аэродроме 129-го истребительного авиаполка Белорусского особого военного округа.
— Это, как ее, голограмма? — цепляясь за осколки рушащегося мира, с оттенком надежды в голосе спросил Лукашенко, уже понимая, что мир вокруг него безвозвратно изменился.
— Почему голограмма? — деланно удивился Путин, всем видом показывая, что ради такой ерунды, как обычная голограмма, он не стал бы беспокоить своего занятого коллегу, — Это дверь в самое настоящее лето сорокового года.
В подтверждение своих слов российский президент набрал на обочине взлетной полосы немного снега, скатал его в снежок и с силой запустил им в самую середину межвременного окна. Комок снега из 2017 года пересек невидимую границу, разделяющую два времени, и упал метрах в пяти по ту сторону, при этом по «зеркалу времени» пробежала легкая рябь и раздался чуть слышный звон.
Откуда-то сбоку, из-за края окна, вышел боец в форме образца тридцать шестого года с трехлинейкой на плече, подобрал с травы снежок, и уставился на него, как питекантроп на айфон. В 2017-м году все затаили дыхание, когда лизнув снежок и болезненно при этом сморщившись, боец начал стягивать с плеча винтовку, оглядываясь в поисках шутника, кидающегося снежками в июле. Президент Путин махнул рукой и с легким щелчком светящийся круг погас. Теперь на его месте был все тот же зимний аэродром.
— Убил! — простонал ошарашенный белорусский «Бацка», перекрестившись, — Убил, Владимир Владимирович, и съел! Как же нам теперь дальше жить-то?
— Александр Григорьевич, — быстро сказал Путин в ответ, — теперь нам надо с вами серьезно поговорить.
— Да?! — повернулся к нему Лукашенко, — О чем?
— О том, что мы будем дальше со всем этим делать, — ответил Путин.
— Владимир Владимирович, — ошарашено спросил белорусский президент, — а что, с этим можно что-то сделать?
— Не только можно, Александр Григорьевич, но и нужно, — ответил Путин.
— Поехалы ко мне, — Лукашенко оглянулся, подзывая машину.
— Э, нет, Александр Григорьевич, — остановил его Путин, — так дело не пойдет. Официально меня здесь нет, да и вы, работаете в своей резиденции над документами. Режим секретности, вы не забыли?
Лукашенко хлопнул себя по лбу рукой в перчатке, — Ах, да! Совсем забыл! Тогда может поговорим у меня в машине?
— Тесновато будет, — Путин оглянулся на свой Ил-76, - Лучше переговорить у меня в самолете. Ведь вы наверняка захотите задать несколько вопросов людям, разработавшим установку?
— Разумеется, — Лукашенко оглянулся на своих людей, стоящих вокруг в ступоре, — Я согласен, Владимир Владимирович.
— Тогда пойдемте, — сказал Путин, и сделал знак рукой, приглашая вернуться к самолету и подняться по трапу в салон, — Разговор будет сугубо конфиденциальным. Ни полслова не должно просочиться наружу. А то наши западные соседи такой вой поднимут — хлопот не оберешься. Нам-то на их крики уже давно плевать, но сейчас все равно не надо. Вот сделаем дело, и пусть вопят в защиту Гитлера сколько влезет. Хотел бы я посмотреть на их рожи.
— Согласен! — сказал «Бацка», поднимаясь по трапу вслед за Путиным, — Мне их кошачьи концерты, во как надоели, — и Лукашенко провел ребром ладони по горлу.
— Ну вот и хорошо, — сказал Путин, входя в любезно открытую стюардессой дверь в небольшой салон для сопровождающих груз на самом верху самолета, — Знакомьтесь, Александр Григорьевич: Зайцев Сергей Витальевич — генеральный конструктор установки, Одинцов Павел Павлович — куратор проекта со стороны моей администрации, капитан госбезопасности Князев Александр Павлович и полковник ГРУ Омелин Вячеслав Сергеевич, руководители группы по разбору причин катастрофы РККА в 1941-42 годах.
— Солидно! — вздохнул Лукашенко, и сел в предложенное ему кресло, — Слушаю вас, Владимир Владимирович?
23 января 2017 года,
18:35, Республика Беларусь, Брестская область, аэродром Барановичи.
Белорусский президент, опустился в кресло и сказал, — Слушаю вас, Владимир Владимирович.
Выдержав некоторую паузу, Путин заговорил. Слова произносил он очень тихо, но с той самой интонацией, от которой у неподготовленных людей идет мороз по коже.
— Александр Григорьевич, — сказал российский президент, — как вы понимаете, в этом деле, кроме чисто научного аспекта, есть еще две составляющих: моральная и материальная.
Моральная составляющая заключается в том, что перед нами находится мир в котором игроки уже сделали все ставки, но, по большому счету, еще ничего не предрешено. Франция уже захвачена, «Битва за Англию» еще не началась, плана «Барбаросса», как такового, еще нет, есть только мысль Гитлера о том, что после захвата Англии следует повернуть вермахт на Восток.
Таким образом, вмешавшись в события в тот или иной момент, тем или иным способом, мы вполне способны избавить нашу общую Родину СССР от кошмара немецкого вторжения. Я говорю вам это как ленинградец белорусу. Ведь кто как не мы с вами можем понять друг друга в этом вопросе.
