Северный цветок - Анастасия Мохиборода

Анастасия Мохиборода

Северный цветок

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ:

— не претендую на достоверность;

— манера речи на современный лад;

— местами в тексте встречаются архаизмы;

— все герои и события вымышлены.

Предисловие

Далеко на севере, среди заснеженных гор и холмов, между великими реками, промерзшими до самого основания от вечной мерзлоты, находился замок конунга Альмода Могучего. ** Конунг — термин, означающий король.

Конунг правил землями дикого севера и был он не один. Вместе с ним при дворе жил его сын, которому уже недавно исполнилось двадцать лет. В отличие от отца, у сына пока не было имени в народе, так как он только начал свой путь.

Правительница-мать умерла еще очень давно и поэтому не было во владениях некой утонченности, изысканности и внутреннего тепла. Прямые постройки в серых тонах отражали и передавали пасмурность неба, что нависала над владениями большую часть времени. Яркий луч солнца был диковинным явлением для этих мест и считался знаком дурным.

Народ любил своего конунга, но большая часть его боялась до дрожи в костях. Один только взгляд Альмода мог повергнуть в дикий ужас даже самого бывалого воина. Отец придерживался понятия о том, что только страх заставляет людей повиноваться и быть преданными. Боль от потери может нанести такой удар, от которого еще долго не сможешь прийти в себя, пребывая в некоем нескончаемом бессмысленном бреду. Молитва в такие томные дни и ночи не направлена на благость и процветание. Она направлена на просьбу о скорой кончине и возможности отыскать избавление. Переживая боль потери, даже смерть смеется над тобой, продлевая дни, истязая тебя, очерняя твои помыслы до безумия, вселяя самые страшные мысли.

Альмод Могучий понимал это, как никто другой. Боль от потери правительницы, даже спустя столько лет, медленно пожирала его сердце, отрывая один его лоскут от другого, каждый раз принося дикие страдания. Альмод знал, что время не помогает забыть ту боль и поэтому, всякий раз, когда он смотрел на своего сына, боль возвращалась.

С момента смерти его жены Аделы прошло девятнадцать лет, все тепло в стенах угасло вместе с ней. Понимание того, что жены больше нет, окончательно впечаталось в сердце пожилого конунга. Ведя ночные беседы с собой, Альмод делился событиями и победами со своей женой, воображая, что она сидит в дальнем углу и внимательно слушает его.

Ответа он не ждал, но ему было важно чувствовать себя услышанным, даже таким, признанным им самим — глупым способом. Это был его секрет, которым он ни с кем не делился.

С сыном были лишь беседы о предстоящих походах. Они знали, что прежде всего они воины севера, а лишь потом отец и сын.

Молодой принц, который понимал, что он унаследует трон, как единственный наследник, никогда не противился этому и готовился стать достойным правителем. По меркам Альмода, юному принцу не хватало той боли, которая бы питала его в принятии решений, без юношеской радости в глазах.

На самом деле, в сердце юноши была такая боль, о количестве которой отец и помыслить не мог. Мать, которую он не знал, и отец, который не мог смотреть на него, кроме как в часы военного совета, позволяли ему переживать только одно чувство, и это одиночество. Не было той женщины, которая бы подарила ему свою любовь, и того мужчины, кто бы похлопал по плечу и сказал, что он горд за такого сына. Это простые радости, но многим их не хватает.

Принц Рагнар был достаточно хладнокровен в бою. Враги его земель не знали от него пощады на поле боя. Итог битвы под его началом, несмотря на столь юный возраст, был один — победа над врагом.

В отличие от отца, Рагнару всегда не хватало людей, которые бы говорили ему, как можно поступить, поэтому с раннего детства маленький мальчик научился ладить с людьми, если на кону стояла цель, достижение которой было важно для их владений. Он мог и любил выслушать мнения людей, закаленных в боях, тех, кто знал сражения до самых неизведанных граней и мог поведать все тонкости военного дела.

Порой Рагнар чувствовал смещение своих чувств, их нарастание, что жаждет выхода, но всегда стремительно гасил этот порыв, считая его проявлением собственной слабости и беспечности.

Так и жили отец и сын в своем излюбленном месте, таком же холодном и промозглом, как и они сами.

Глава 1. Образ

Возвращаясь с одного из своих завоевательных походов по расширению территорий, Альмод увидел одну юную девушку, что прятала детей деревни, закрывая их собой. Она смотрела на конунга смело и не отводила своего взора. Ее глаза отражали солнечный свет и словно сияли из глубины. Они были зелеными, как свежая весенняя трава.

— «Солнечный свет…Трудно представить» — подумал про себя Альмод, рассматривая крестьянку и запоминая каждый ее изгиб и волосок. Ничего не могло ускользнуть под его пристальным взором.

Ее волосы развивал ветер. Тонкие косы виднелись из-под основных прядей волос. Они были золотыми. Девушка была похожа на солнце: дарила свет и светилась. Удивительная красота в простой крестьянке показалась Альмоду редким сочетанием, которое он отметил приятным для себя. Еще его поразила смелость, с которой девушка защищала детей. В ней не было сомнения или страха. Она знала, что это может быть ее последний необдуманный поступок, что выходит за грань дозволенного, но, тем не менее, не отступала, даже тогда, когда вся деревня была захвачена.

— «Оставлю ее в живых…» — подумал король и развернул своих людей.

Он не придал тогда значения увиденному. Осознание пришло после. Когда Альмод возвращался в свои владения, на обратном пути, понял, что образ этой незнакомки заполонил его разум. Воины не знали, чем обеспокоен их повелитель, но видели, как его брови сгорбились в районе переносицы. За весь путь он не проронил ни единого слова.

После возвращения в свои земли, ночами, она стала посещать его во снах. Совесть не давала ему покоя. Стыд перед мертвой женой сделал его поступки более разъяренными, и он все чаще срывал свою злобу и бессилие на посторонних. Страдали все: начиная от слуг, заканчивая собственным сыном, который был удивлен такому поведению своего отца. Он знал, что у них не настолько теплые отношения, чтобы ставить их в пример, но и не настолько холодные, чтобы он мог демонстративно показывать и срывать