Знакомство (СИ) - Раевский Александр

Часть 1. Знакомство

15 сентября 1966 года

Ирина Васильевна, 23-летняя учительница русского языка и литературы, постучала деревянной линейкой по своему столу и лёгкий шум в классе стих. Со стороны первого ряда раздался глухой деревянный звук.

"Так, — подумала она, — опять Саша."

Класс был большой — 37 ребятишек, и за прошедшие с начала учебного года две недели она ещё не успела запомнить всех по именам, но Сашу уже знала. Худенький десятилетний мальчишка среднего роста чем-то привлёк её внимание.

Незнакомые с расчёской тёмные, прямые волосы с вечным хохолком на макушке, любознательные карие глаза, красивые, густые брови, прямой нос хорошей лепки, широкий, улыбчивый рот. Немного подкачали ресницы — коротенькие и довольно редкие, но в целом мальчишку можно было назвать симпатичным.

Мария Никитична, пожилая учительница начальных классов, которая вела этот класс все четыре предыдущих года, отозвалась о нём с улыбкой:

— Хороший мальчишка. Начитанный, развитый, добрый. Ребята к нему хорошо относятся. Но со странностями.

Ирина Васильевна насторожилась:

— Со странностями? Что вы имеете в виду?

Не хватало ей ещё одного Вову Конопацкого, мальчика в той школе в Совгавани, где она в прошлом году начала свою карьеру учителя. Тот мог посреди урока беспричинно вскрикнуть или безо всякого видимого повода громко захохотать. После таких его выходок приходилось прикладывать много усилий, чтобы успокоить класс.

Мария Никитична успокоила её:

— Безобидные странности, не волнуйтесь, Ирочка. Ну, во-первых, у него нет друзей среди мальчиков, зато дружит с Наденькой Колокольцевой. Причём, там дружба, что называется, не разлей вода! Необычно для мальчишки его возраста, не правда ли?

Ирина Васильевна согласно кивнула.

— А другая странность скорее полезная. Ребятишки говорят, что он умеет как-то снимать головную и зубную боль. Я бы не поверила, но слишком уж многие знают об этом. Так что вы не переживайте, с ним у вас проблем не будет.

Больших проблем с ним и в самом деле не было…

Мария Никитична была права и в другом. В этом классе почему-то ещё не образовался свой лидер среди мальчиков. Видно было, что никто пока что не претендует на эту роль. Среди девочек свой лидер уже выявился. Ею стала Катя Петрова — высокая, с хорошей фигуркой девочка, которая, кажется, очень гордилась тем, что у неё, первой из девочек в классе, уже начала формироваться грудь.

Всё это промелькнуло в голове учительницы, когда она, поднявшись со своего места, неторопливо подошла ко второй парте у окна и протянула руку:

— Давай сюда…

Саша покраснел и без дальнейших пререканий вытащил из парты впопыхах брошенную туда книгу. Она и произвела шум, привлёкший её внимание.

Жюль Верн «Дети капитана Гранта», — прочитала про себя Ирина Васильевна и вновь протянула руку.

— Дневник… Пусть тоже пока полежит у меня. Чтобы ты не забывал о бренности всего сущего!..

Саша улыбнулся и полез в портфель за дневником.

Надо же!.. — слегка удивилась про себя Ирина. — Он и это понял!… Да, мальчишка действительно развитый…

— Верну после уроков! А сейчас сосредоточься, будь добр!

***

Уже второй день её не отпускала головная боль, поэтому разговор с Сашей она неожиданно для себя начала с вопроса, не имеющего отношения к тому, о чём собиралась с ним поговорить.

— Говорят, ты умеешь лечить головную боль?

Сашка неопределённо пожал плечами. Действительно, что ответить, если он этого сам точно не знал? Мама хвасталась перед подругами, что он её палочка-выручалочка на случай мигрени, но было ли это на самом деле так?

— Что это значит? — не поняла Ирина Васильевна. — Так умеешь или нет?

— Ну, вроде, умею… У вас голова болит?

— Да, уже второй день… Никак не могу привыкнуть к здешним ветрам. Может попробуешь помочь?

— Конечно… Только мне нужно будет к вам прикоснуться.

— К голове?

— Можно и к голове. Так, говорят, быстрее проходит, но моя мама, если у неё болит не очень сильно, просто берёт меня за руку. Посидит так пару минут и всё.

— Ну давай к голове.

Она развернулась на стуле и в ожидании посмотрела на мальчика. Тот положил свою испачканную чернилами ладошку ей на лоб, подержал недолго и убрал её.

— Всё, кажется… Можно идти?

— Нет, стой! Подожди… Я, собственно, хотела поговорить с тобою о другом. Присядь-ка. — она кивнула подбородком на парту в среднем ряду, стоящую впритык к учительскому столу.

— Хм…. и в самом деле прошло! — она осторожно покрутила шеей, — Спасибо, Саша. Скажи, как ты это делаешь?

Сашка молча пожал плечами.

— Ты что, не знаешь?

Он помотал головой.

— А что ты ещё можешь лечить?

— Я не лечу… Я же не врач. Просто почему-то боль проходит, и всё…

— Ну хорошо, не лечишь. А какую боль ты ещё можешь снимать?

— Ну… если зуб заболит, к примеру,… или, когда ячмень на глазу. Но ячмень каждый дурак заговорить сможет!

— Как это? Я, к примеру, не умею.

— Ха! Это же проще простого! Надо показать себе дулю и всё! Покрутить её перед глазом…

— Хм… Дулю? — хмыкнула Ирина Васильевна.

Мальчишка молча кивнул.

— А что ты при этом чувствуешь? Ну вот, к примеру, когда ты мне сейчас на лоб ладошку положил.

— Ничего не чувствую. То есть нет, чувствую, конечно! Что лоб у вас тёплый.

— И всё?

— Ну да, и всё… А что ещё я должен чувствовать?

"Дурацкий какой-то разговор получается. — подумал Сашка тоскливо. — Вернула бы она мне моё барахло и дело с концом! Есть уже хочется…"

— Хм, не знаю…. но что-то должен, наверно, чувствовать…

— Ирина Васильевна, а вы мне книжку вернёте? — ловко, как ему показалось, сменил тему Саша.

— Кстати, о книжке,… - она вернула ему книгу вместе с дневником, и улеглась грудью на стол, глядя на него в упор.

— Удивляюсь я тебе! У тебя хорошая память, я в этом уже успела убедиться. Ты начитан — это тоже заметно. У тебя неплохо подвешен язык. Так почему же твои изложения и сочинения совершенно невозможно читать? Они просто отвратительны! В чём дело, Саша? Почему на письме ты не пользуешься тем, что уже имеешь?

Когда в ответ на это он снова пожал плечами и слегка покраснел, она продолжила:

— Мне кажется я знаю, как тебе помочь. Есть один старый, испытанный метод.

— Какой? — спросил он, без особого интереса. В Деда Мороза и тому подобную чепуху Саша уже давно не верил.

— Это не так уж и сложно… Попробуй завести дневник и каждый день записывать туда свои наблюдения. Я даже дам тебе общую тетрадь. У меня как раз есть лишняя.

— А что писать?

— Про своих друзей, про других людей. Описывай события, свидетелем которых ты стал, — начала перечислять Ирина Васильевна, — Всё, что видишь и слышишь!

— Я не умею. — буркнул Сашка.

— Это не так сложно, как кажется. Вот, например, книга, которую я у тебя сегодня конфисковала. Придёшь домой, отыщи в ней страничку, где Жюль Верн описывает внешность капитана Гранта. Для начала хотя бы это.

— Я и так помню. А чем это может помочь?

— Вспомни, что до того, как ты прочитал это описание в первый раз, за словами «капитан Грант» у тебя в голове не было ровным счётом ничего. Ноль! Пустота! А теперь припомни, как изменился этот образ после того, как ты прочитал описание. Этот человек ожил, заиграл красками и стал для тебя почти реальным, верно?

Саша на секунду задумался и согласно кивнул, после чего Ирина Васильевна продолжила.

— Вот именно так и работают писатели. Они создают в наших головах образы. Капитан Грант — это просто пример. Я не хочу, чтобы ты использовал именно его в своих литературных экспериментах. Тебе будет трудно отвлечься от сюжета книги. Возьми для начала кого-нибудь другого. Попробуй описать кого-нибудь из своих друзей. Начни с внешности этого человека.

— Да ну… — заныл мальчишка, — Это трудно… У меня не получится.

— Получится! И запомни, у тебя есть стимул — другим способом тебе не выбраться из двоек и троек. Я добавлю тебе ещё один. Обещаю в течение полугода не снижать отметок по русскому и литературе из-за грязи в тетрадях. Возьму такой грех на душу.