Пол Андерсон - Легко ли быть царем

Пол Андерсон

Легко ли быть царем

1

Однажды вечером в Нью-Йорке середины двадцатого века Мэнс Эверард, переодевшись в любимую домашнюю куртку, доставал из бара виски и сифон. Прервал его звонок в дверь. Эверард чертыхнулся. После нескольких дней напряженной работы ему достаточно было общества доктора Ватсона с его недавно найденными рассказами[1].

Ну ладно, может, как-нибудь удастся отделаться. Он прошуршал шлепанцами по квартире, с вызывающим видом открыл дверь и холодно бросил:

— Привет.

Внезапно Эверарду показалось, что наступила невесомость, словно он попал на один из первых космических кораблей и беспомощно повис среди сверкающих звезд.

— О! — только и вымолвил он. — Я не ожидал… Входи.

Синтия Денисон остановилась, глядя поверх его плеча на бар. Эверард повесил над ним шлем, украшенный лошадиным хвостом, и два скрещенных копья из ахейского бронзового века. Темные, блестящие, они выглядели невероятно красивыми. Синтия попыталась говорить спокойно, но ее голос сорвался:

— Мэнс, дай мне чего-нибудь выпить. Только побыстрей.

— Конечно, сейчас.

Он крепко сжал зубы и помог ей снять пальто. Закрыв дверь, она села на модную шведскую кушетку, такую же красивую и функционально безупречную, как и оружие из эпохи Гомера, и стала рыться в сумочке, нащупывая сигареты. Некоторое время они старались не смотреть друг на друга.

— Тебе, как всегда, ирландское со льдом? — спросил он.

Казалось, что эти слова доносятся до него откуда-то издалека, а сам он в это время кое-как управлялся с бутылками и бокалами, утратив всю свою ловкость, приобретенную в Патруле Времени.

— Да, — ответила она. — Значит, ты помнишь.

В тишине комнаты ее зажигалка щелкнула неожиданно громко.

— Ведь прошло всего несколько месяцев, — пробормотал он, не зная, что еще сказать.

— Объективного времени. Времени обычного, без искажений, с сутками, длящимися двадцать четыре часа. — Она выпустила облако дыма и пристально посмотрела на него. — Для меня немногим больше. Я ведь здесь почти безвылазно, со дня моей свадьбы. Восемь с половиной месяцев моего личного биологического времени — с того дня, как Кит и я… А сколько времени прошло для тебя, Мэнс? Сколько лет ты прожил, в каких эпохах побывал после того, как был шафером на нашей с Китом свадьбе?

У нее был высокий, довольно тонкий и поэтому невыразительный голос — единственный ее недостаток, по мнению Эверарда, если не считать маленького роста — едва-едва пять футов. Но сейчас Эверард понял, что она с трудом сдерживает рыдания.

Он протянул бокал.

— До дна.

Она послушно выпила, слегка поперхнувшись. Он снова наполнил ее бокал, а себе наконец налил шотландского виски с содовой. Потом придвинул кресло к кушетке и извлек из глубокого кармана изъеденной молью куртки трубку с кисетом. Руки Эверарда еще дрожали, правда, лишь чуть-чуть, и он надеялся, что она этого не заметит. Она поступила мудро, что не выложила свою новость сразу, какой бы та ни была: им обоим требовалось время, чтобы прийти в себя.

Лишь теперь он рискнул посмотреть на нее. Она не изменилась. Прелестная фигура — сама хрупкость, само изящество, подчеркнутые черным платьем. Золотистые волосы, падающие на плечи, огромные голубые глаза под изогнутыми бровями, чуть вздернутый нос, как всегда полуоткрытые губы. Косметикой Синтия почти не пользовалась, и поэтому нельзя было с уверенностью сказать, плакала она недавно или нет. Но сейчас она, по-видимому, была близка к этому.

Эверард принялся набивать трубку.

— Ну ладно, Син, — сказал он. — Ты мне расскажешь?

Она поежилась и наконец выговорила:

— Кит. Он пропал.

— Что? — Эверард выпрямился. — В прошлом?

— Где же еще? В Древнем Иране. Он отправился туда и не вернулся. Это было неделю назад. — Она поставила стакан на подлокотник и сцепила пальцы. — Патруль его, конечно, искал, но безрезультатно. Я узнала об этом только сегодня. Они не могут его найти. Не ясно даже, что с ним произошло.

— Иуды! — прошептал Эверард.

— Кит всегда… всегда считал тебя своим лучшим другом, — сказала она с неожиданным напором. — Ты не представляешь, как часто он о тебе говорил. Честно, Мэнс. Не думай, что мы о тебе забыли: просто тебя никогда не застанешь дома и…

— Ладно, — прервал он ее. — Что я, мальчишка, чтобы обижаться? Я был занят. Да и вы… вы ведь только что поженились.

«После того как я вас познакомил, в ту лунную ночь у подножия Мауна-Лоа. В Патруле Времени чины и звания мало кого волнуют. Новичок вроде свежеиспеченной выпускницы Академии Синтии Каннингем, работающей простой секретаршей в своем собственном столетии, имеет полное право встречаться в нерабочее время с уважаемым ветераном… вроде меня… так часто, как им обоим захочется. Ничто не мешает ветерану воспользоваться своим опытом, чтобы взять ее с собой в Вену Штрауса потанцевать вальс или в Лондон Шекспира — сходить в „Глобус“, побродить с ней по забавным маленьким барам Нью-Йорка времен Тома Лири или подурачиться на гавайских солнечных пляжах за тысячу лет до появления там людей на каноэ. А товарищ по Патрулю тоже имеет право присоединиться к ним. А потом на ней жениться. Конечно!»

Эверард раскурил трубку. Когда его лицо скрылось за пеленой дыма, он сказал:

— Начни с самого начала. Я не встречался с вами года… года два-три моего биологического времени, поэтому толком не знаю, чем занимался Кит.

— Так долго? — удивленно спросила она. — Ты даже не приезжал сюда в отпуск? Мы действительно очень хотели, чтобы ты навестил нас.

— Хватит извинений, — отрезал Эверард. — Если бы захотел — зашел бы.

Кукольное личико исказилось, как от пощечины, и он тут же пошел на попятную.

— Извини. Конечно, я хотел. Но я же говорил… Мы, агенты-оперативники, чертовски заняты, скачем туда-сюда по пространству-времени, как блохи на сковородке… Черт побери! — Он попробовал улыбнуться. — Син, ты же меня, грубияна, знаешь, не обращай внимания на всю эту болтовню. Я был в Древней Греции и сам создал миф о Химере, да-да. Я был известен как «дилайопод», занятное чудовище с двумя левыми ногами, растущими изо рта.

Она натянуто улыбнулась и взяла из пепельницы свою сигарету.

— А я по-прежнему служу в «Прикладных исследованиях», — сказала она. — Обычная секретарша. Но благодаря этому я могу связаться со всеми управлениями, включая штаб-квартиру. И поэтому я точно знаю, что было сделано для спасения Кита… Почти ничего! Они просто бросили его! Мэнс, если ты не поможешь, Кит погибнет!

Синтия замолчала — ее трясло. Эверард не стал торопить девушку и, чтобы окончательно успокоиться самому, решил еще раз вспомнить послужной список Кита Денисона.

Родился в 1927 году в Кембридже, штат Массачусетс, в обеспеченной семье. В двадцать три года блестяще защитил докторскую диссертацию по археологии. К этому времени он уже успел стать чемпионом колледжа по боксу и пересечь Атлантику на тридцатифутовом кече. Призванный в 1950 году в армию, храбро сражался в Корее и, будь эта война популярнее, наверняка бы прославился. Однако можно было общаться с ним годами и так и не узнать всего этого. Когда ему нечем было заняться, он мог порассуждать со сдержанным юмором о высоких материях, но когда появлялась работа, он выполнял ее без лишней суеты.

«Конечно, — подумал Эверард, — девушка досталась лучшему. Кит запросто мог стать оперативником, если бы захотел. Но у него здесь были корни, а у меня — нет. Наверное, он просто не такой непоседа, как я».

В 1952 году на Денисона, не знавшего, куда податься после демобилизации, вышел агент Патруля и завербовал его. Возможность темпоральных путешествий Денисон воспринял гораздо легче многих: сказалась гибкость ума, ну и, конечно, то, что он был археологом. Пройдя обучение, он с большим удовольствием обнаружил, что его собственные интересы совпадают с нуждами Патруля, и стал исследователем, специализируясь на протоистории восточных индоевропейцев. Во многих отношениях он был гораздо нужнее Эверарда.

Офицерам-оперативникам, которые во всех временах спасают потерпевших аварию, арестовывают преступников и поддерживают сохранность ткани человеческих судеб, приходится ведь забредать и на глухие тропы. А если нет никаких письменных источников — откуда им знать, правильно ли они действуют? Задолго до появления первых иероглифов люди воевали, путешествовали, совершали открытия и подвиги, последствия которых распространились по всему континууму. Патруль должен был знать о них. Работа корпуса исследователей и состояла в создании карт океана истории.

«А кроме того, Кит был моим другом».

Эверард вынул трубку изо рта.

— Хорошо, Синтия, — сказал он. — Расскажи мне, что произошло.