Владимир Чекмарев - Гремя огнем…

Владимир Чекмарев

Гремя огнем…

Эпизоды четырех войн и одной революции

Пролог

Полусвет Петербурга метался по лучшим игорным залам столицы. Прошел слух, что приехал известный своими широкими разгулами и большой игрой, купчина из Тобольска Кузьма Силаков. Большой Кузьма, как звали его завсегдатаи игорных домов Петербурга и Москвы, войдя в запал ставил на кон самородки и что самое ценное для партнеров, почти всегда при этом проигрывал. Пару лет назад в ресторане Савой один шулер застрелило другого, за право играть с Большим Кузьмой, и сейчас в феврале 1899 года большие и маленькие жучки готовились к большому кушу в Игорном заведении Пальмира, ибо именно тут выступал сегодня Кузьма Силаков. Игра была большая, всю ночь, шампанское, ассигнации и самородки лились рекой, уже после рассвета, купец два раза срывал банк, но на третий раз пришла пиковая дама…

Кузьма пришел в себя в роскошном вестибюле. Он сидел на диванчике, перед ним на маленьком столике стояла дюжина шампанского, миска с красной икрой и атласный цилиндр наполненный устрицами, которыми купчина, предварительно их вскрывая, кидался в швейцара, который в льстивом полупоклоне оцепенел шагах в десяти от купца. Судя по виду (вернее отсутствию оного), когда то нарядной вишневого цвета, густо позументированной шинели, действо продолжалось уже достаточно давно. Купец очень удачно попал очередной устрицей в лоб швейцару, содрогнувшемуся от подобострастия, и меланхолично стал ковыряться большой палехской ложкой, в миске с икрой.

Невзрачную фигуру в сером сюртуке, синих очках и немецком котелке с наушниками, Кузьма сразу и не заметил. Человечек откашлялся, привлекая к себе внимание и вежливо поклонившись, сказал вкрадчиво обволакивая Силакова своим говорком:

— Простить меня пожласта битте. Ви есть русиш купец из Сибир? Я есть к вам иметь шнель одно дело. Я есть коллекционирен старый рюски украшений. Мне очень есть нужен старинный рус медный есть крест. Я видеть этот раритет на вас ест и очень хотеть он в свой коллекционирен. Я платить один тысяча золотой червонец сразу есть. Мой наме Доктор Фукс. Вот мой визитный карта –

Кузьма хотел схватить немчуру за глотку и вмазать мордой об стол, но руки против воли расстегнули ворот рубахи и рвя тесемку вытащили на свет, старинный медный крест. На улице средь солнечного февральского дня ударил гром и когда купец пришел в себя, немца в синих очках как будто и не было, крест тоже исчез, а на столе мерцала куча червонных. Купчина махнул рукой, рассовал золото по карманам сюртука и поддевки, и направился в сторону игорной залы. В этот день он больше не проигрывал, но радости ему это не доставляло. Душу жгла только одна мысль, как он появится домой без креста.

Провожали Ваську Силакова, не по обычаю тихо. За обильным столом собрались только свои. Меню было традиционным Сибирским и традиционно же обильным: Шаньги, спускные пирожки, грузди, рыжики, соленые дыни и огурцы, капустка, поросенок посыпанный рубленными куриными яйцами, окорок, запеченный с яйцами и сахаром пшенник, дичина с лимонами и многое другое, а из спиртного только домашние наливки. В конце застолья мать увела Василия в свою комнату и сказала ему следующее…

— Сынок. Больно мне тебе это говорить, но ты должен знать, что беспутный отец твой, отдал нашу реликвию в чужие нечистые руки. Он уже поплатился за это безвременной кончиной, но пятно на нашей семье осталось. Крест, подаренный твоему предку самим Ермаком Тимофеевичем, должен вернуться к нашему роду. И восстановить честь семьи и вернуть нашу родовую реликвию, суждено тебе Василий. Слуга Лукавого не знал, что без цепочки крест не имеет силы, а папаша наш, упокой его душу, в поездках на тесемке крест носил. Вот тебе сынок бумажка, где имя того поганого Немчина, много она золота нам стоила, но уж надо было так. Знаю я, что ты с ним встретишься на Войне и еще одного человека ты встретишь, младого воина Владимира и ты спасешь его в бою, и воин сей будет спасать тебя когда вернешь ты нашу реликвию — И добавила про себя — боюсь не увидимся мы больше сынок —.

Она перекрестила сына, а в голове огненными буквами светилась фраза из родового пророчества — «И спасет младший из Рода реликвию, но падет от осколка своего меча»

Портупей-юнкер идет на войну

Владимир Глебовский поступил в Константиновское артиллерийское училище* в 1916 году. Параллельно с артсистемами, там изучали броневики «Остин-Путиловец"* и «Гарфорд» *. Училище располагалось на Забалканском проспекте Петербурга, то есть почти рядом с домом Владимира, который дослужившись до портупей-юнкера*, часто мог бывать дома, но после того как матушка уехала с выздоравливающим после ранения генералом Глебовским в Крым, дома стало делать нечего. Вообще Владимир Львович Глебовский был весьма интересной личностью. Будучи секретным сотрудником Русской Контрразведки, он боролся с казнокрадами, позднее работая под прикрытием, курировал связи Григория Распутина* и не без помощи высоких друзей бывшего конокрада, был отправлен на фронт, где в пику недругам быстро стал генералом. Ну а портупей-юнкеру Глебовскому, который был третьим по успеваемости, светили погоны подпоручика, а не прапорщика как всем выпускникам ускоренного курса, но… после февраля пришел октябрь, с ним пришел гегемон и все пошло прахом. Константиновцы не участвовали в боях во время Октябрьского переворота и портупей-юнкер уехал на фронт, сопровождать последний эшелон с броневиками, в качестве командира машины, но на подходе к фронту в эшелоне бронеотряда появились агитаторы. На мотрисе, вооруженной двумя пулеметами, прибыли следующие «буревестники» красной бури: Товарищ Алексей — чахоточный студент в потрепанной тужурке Казанского университета; Уполномоченный Совета Шариков — подозрительного вида мастеровой, больше похожий на доблестного представителя Василеостровской шпаны; Исаак Межеричер — Комиссар Петроградского Совдепа, в своих малиновых гусарских чакчирах*, с черными волосами до плеч, желтом кепи с огромной красной звездой, нежно-лимонной замшевой блузе, саблей в драгоценных ножнах усыпанных каболарами и большим полицейским Смит-Вессоном*, похожий на Ринальдо Ринальдини; Ну и естественно иже с ними — черноглазая Жанна д Арк*, (которую для разнообразия звали Рахиль) — миловидная пассионария в черной кожаной куртке, черной же длинной юбке и красной пролетарской косынке. Коробка с маузером* дополняла ансамбль. Митинг, выборы солдатских советов (подкрепленные несколькими ящиками казенки привезенные агитаторами), все это переросло в общую пьянку. Офицеры благоразумно не вмешивались. Владимир сидел на платформе с броневиком и читал томик Шекспира на немецком, его весьма забавляло то, как переводчик пытался передать немецким строевым глаголом, пыл и коварство италийской драмы. Айне Ромео марширен нах Джульетта, это было забавно. Внезапно внизу раздался какой-то шум. Владимир осторожно выглянул из за края платформы, картина была неприглядная, но очень статичная. Комиссар Межеричер пытался задрать товарищу Рахили юбку, но так как одна его рука была занята бутылью с самогоном, процесс несколько тормозился. Красная в обоих смыслах дива, в свою очередь пыталась вытащить из кобуры свой революционный маузер, вобщем все были при деле. Немного подумав, Владимир взял карабин и с размаха впечатал приклад в голову комиссара и протянув руку растрепанной Рахили, вежливо произнес:

— Поднимайтесь сюда сударыня, я представляю вам тут убежище. –

Прежде чем уединиться со спасенной революционной пейзанкой в броневике, портупей-юнкер вылил в глотку поверженному сопернику хорошую дозу самогона из трофейной тары и оттащил его подальше в сторону. До самой темноты, Петроградская пассионария рассказывала свою историю…

В семье богатого Киевского торговца тканями, родилась девочка. Родители в ней души не чаяли. С раннего детства с ней занимались лучшие учителя. Иностранные языки, Музыка, Философия, Литература, Экономика. За гигантские взятки, любящий папа устроил свою дочь на Высшие Женский Курсы города Киева, аж на Юридический факультет, где ранее училась поэтесса Ахматова*. А там студенческая фронда, умные разговоры, кружок Бунда* и первое партийное задание. Надо было во время митинга попасть в полицию, а по выходе оттуда заявить об зверском изнасиловании. В результате шумиха в прессе и дальнейшее нагнетание революционной ситуации и конечно же, ускорение начала самой пролетарской революции. Но после освобождения из казематов, во время встречи на конспиративной квартире, главный партайгеноссе Миша, стесняясь, потея и отводя глаза, заявил что экспертизу должен сделать независимый доктор, а он педант, законник и вообще черносотенец* и следы множественного группового насилия должны быть соответственно множественны и натуральны, ну а кокаин будет как обезболивающее… Когда Рахиль очнулась, в грязной и мятой постели и вспомнила что и как делали с ней соратники (с невинностью она рассталась минимум в двух местах), все остальное она делала автоматически. Помывшись холодной водой, кое как одевшись, она взяла у спящего Миши его «Браунинг» M * (купленный кстати, на ее же деньги) и хладнокровно расстреляла остальных двух соратников по партии, активно участвовавших в операции и спящих тут же, после чего всадила проснувшемуся Мише пулю в висок и вложила ему в руку еще теплый пистолет. Так родилась пламенная революционерка без страха и упрека. Насмотревшись на зверства пьяной матросни в Петрограде, Рахиль как проснулась, а после того как на нее пал взгляд Суккуб* Русской революции товарища Коллонтай*, Рахиль возненавидела все вокруг и только командировка на фронт спасла ее от не адекватных действий. Постепенно разговор совершенно случайно прервался поцелуем, потом еще и еще одним и революционерка пала в объятия коварного классового врага… Вобщем ночь в броневике была бурной, но романтичной. Короче, если Джульетта марширен нах Ромео, то деваться уже некуда…