Андрей Дай - Орден для Поводыря

Андрей Дай

Орден для Поводыря

Огромное спасибо господам Алексею Герасимову (Сэй Алек), Евгению Орлову, Павлу Ковшику, Сергею Гончаруку, Владимиру Игрицкому, и сударыне Александре Андреевой за неоценимые советы и помощь в поиске информации.

Всегда любил Алтай. Влюбился с первого взгляда, едва увидев его неистовые бирюзовые реки и серые, с ржавыми и белесыми потеками, камни. Ну и конечно – сосны. У нас, на севере Западной Сибири, сосны обычные. Пусть тоже величественные, кучерявые и стройные, но все-таки блеклые какие-то. На Алтае же сосны золотые. Стоит выглянуть солнцу и бор вспыхивает, блестит. Словно и не деревья это, а столбы, поддерживающие гигантский купол общемирового храма.

Впервые попал в горы еще юношей. Летом, после получения аттестата отправились с отцом в турпоездку по Чуйскому тракту. На новеньких, блестящих "Жигулях", радуясь солнцу и ветру, не задумываясь ни о чем. От Бийска до Кош-Агача. Хотели и дальше на юг, но в Акташе нужно было брать пропуск в пограничную зону, а во времена СССР, это было не так просто сделать.

Бывал и потом несколько раз. После малахольного переворота, когда КПСС стало нельзя, а порнуху по телевизору можно, Республика Алтай стала какой-то донельзя национальной. Высшие посты в Гороно-Алтайске быстренько поделили старшие семьи теленгитов и алтайцев, которые тут же радостно распродали "в аренду" самые вкусные места горной страны Новосибирским и Барнаульским коммерсантам. У северного берега Телецкого озера, где я еще застал огромные травянистые луга и лес, отражающийся в воде, понастроили шикарных домов отдыха и пансионатов. У причалов появились современные моторные катера и яхты. Говорят, из озера все еще можно пить, но я не рискнул.

Окрестности озера Манжерок тоже преобразились. Не знаю, ищет ли кто-нибудь в этом на половину заросшем камышами бассейне для купания отдыхающих, знаменитые "чертики" – водяные орехи, и если ищет, то находит ли? Или после постройки горнолыжного спуска там даже рыба перестала водиться? Сие мне не ведомо. Совещание по вопросам вскрытия и выставления на торги концессий на разработку месторождений из ГосРезерва проходило там зимой. Да и не до рыбалки там было. Утром – пара докладов. Потом коньяк и горные лыжи. Вечером банкет.

А мне всегда хотелось плюнуть на все, бросить в багажник "Лексуса" палатку со спальником, и рвануть в горы. Куда-нибудь, где нет назойливых туристов, не ловит сотовый, и не продают мед. Где в чистых хрустальных ручьях живут маленькие стремительные рыбки, а в небе парят огромные орлы…

Понимал, что это только мечта. Что бесконечные дела не отпустят и там, что спутниковый "Ирис" ловит везде. Но сама возможность этого как-то грела давно проданную золотому тельцу душу.

Как там, в рекламе какого-то французского авто? "Не в этой жизни"? Вот уж – точнее не скажешь.

Тропы

Кто же знал, что всего через три месяца после моего, так сказать – нового рождения в новом теле и мире, я окажусь на Алтае. С палаткой, скруткой из жестких солдатских одеял и верхом на капризной кобыле по кличке "Принцесса". Ни сотовой, ни спутниковой связью здесь и не пахло. В реках полно рыбы, в небе – орлов. На скалах нет-нет, да показывались надменные круторогие козлы, а в распадках изредка шуршали кустами косули. И, ни одного туриста на тысячу верст вокруг. И мед никто не продает, даже если очень хочется. Вот, блин, куда приводят мечты…

Отряд растянулся по тропе версты на четыре. Где-то впереди, за очередной, Бог знает – какой по счету, скалой, в авангардном охранении двигалась полусотня с хорунжим Корниловым во главе. Нет, не тем, Иваном Яковлевичем, что без большого успеха охранял мое спокойствие в Томске, а их с моим денщиком Артемкой, средний брат – Михаил. Так-то он командовал четвертой сотней Томского казачьего полка, но сам вызвался в поход и даже согласился остаться в будущей крепости на зимовку. Кто-то ведь должен был приготовить долину к массовому переселению станичников, которое мы с майором Викентием Станиславовичем Суходольским планировали начать будущей весной.

Сам майор, кстати, давно отстал. Еще в Барнауле. А я задерживаться в горнозаводской столице АГО не счел нужным. Красивый, конечно, город, но уж больно неприветливый. Как закрытый "почтовый ящик" советских времен. Подумать только! Я целые сутки в Барнауле пробыл, а горный начальник не удосужился меня к себе пригласить. И ежегодный Горный Совет – слабое тому оправдание. Можно подумать, у них там регламент и Фрезе минутку выделить не мог. Варешка по-рассказывал про их совещания. Это, когда несколько десятков высших чиновников АГО на полмесяца весь Барнаул на уши ставят. Лучшие номера в гостиницах, банкеты в лучших ресторациях, лихие гонки на тройках по главным улицам "сибирских Афин". Баня, водка и доступные девки. Знакомая фигня. И ведь когда еще успевают годовой бюджет верстать, себя не забывая? Выдающиеся люди!

Впрочем, зачем, блин, горному начальнику с кем-то еще совещаться? У него ведь и дети есть и зятья из известных, тьфу блин, горных династий. Тот, что постарше из зятьев – женатый на Анне Александровне, Владимир Александрович Кулибин – внук того самого Ивана Кулибина, который будто бы изобрел паровую машину, пристав Зыряновских серебряных рудников. Ну, это что-то вроде командира-директора. Бог и царь, короче. Второй, женатый на Надежде Александровне, Леонид Александрович Карпинский, только из, опять – блин, Горного Института, и сразу в помощники пристава на те же самые рудники. И ведь ничего удивительного. Серебро – главный источник прибылей АГО. Там и должны состоять свои люди. Ну, чтоб деньги мимо не проплывали, а что-нибудь успевало к рукам прилипнуть.

Думаете, я огорчился этаким к себе невниманием? Ничуть. После изучения первых отчетов Пестянова, боялся при встрече с Александром Ермолаевичем Фрезе брякнуть что-нибудь не то. Не пришло еще время ссориться.

Зато никто не мешал заниматься своими делами. Не путался под ногами и не задавал глупых вопросов. Спокойно посетил окружное Училище, естественно – Горное. Пообщался с управляющим – подполковником Ярославцевым Михаилом Александровичем. Передал тому привет от Директора Училищ Томской Губернии, статского советника Михаила Логгиновича Попова. Был у меня там корыстный интерес. Во-первых, князю Кострову зачем-то очень нужен был какой-то барометр-анегроид, а во всем немаленьком Томске лишнего не нашлось. А во-вторых, мне не помешала бы пара-тройка смышленых ребятишек, еще не испорченных горной круговой порукой и сведущих хоть чуть-чуть в геологии.

Зачем? А зачем Кострову барометр? Он что, самолетам нелетную погоду предсказывать собрался? Сказал – очень нужен, я и пошел добывать. Согласитесь, действительному статскому советнику и Томскому гражданскому губернатору это проще сделать, чем надворному советнику, хоть и князю.

А молодые специалисты мне нужны были даже больше, чем князю прибор. У меня озеро в тайге спит, с которого туземцы нефть лопатами собирают, а губернская столица без асфальта в пыли задыхается. Мне неподалеку от будущего поселка Яшкино известняки нужны, уголь из под Анжеро-Судженска, и железо тоже там неподалеку. Да и про Чуйскую долину я с того памятного совещания на озере Манжерок кое-что помню. Там бы тоже в земле поковыряться не помешало.

И что? Я сам, что ли должен богатства искать? Из меня такой геолог, как из Жириновского балерина. Я на карте могу пальцем ткнуть – где именно искать. Но серебряную руду от базальтового окатыша вряд ли отличу. А уж коксующийся уголь от обычного, топочного – и подавно. Так что ребятки нужны были позарез. Причем – именно, что не всякие-любые. Свои карманы набивать втихаря я, конечно, не собирался, но и шуметь на весь мир об открытых богатствах губернии, тоже не хотел. Месторождения должны были разрабатывать те люди, которые на мои условия согласятся. А не присланные Петербургом расхитители, или, еще того пуще, иностранные подданные.

Большая часть, не менее восьмидесяти из каждых ста, учащихся в окружном Училище – это дети чиновников местной администрации. Их судьба была предопределена самим фактом рождения – продолжать династию геологических инженеров. Из Училища почти все они отправлялись в Институт.

Примерно пятнадцать из этой же сотни – отпрыски офицеров расквартированных на Алтае воинских подразделений. Девятого казачьего полка и 35-го Барнаульского линейного батальона. Командиры Руссой Императорской армии, как люди вполне обеспеченные, тоже были способны обеспечить детям достойное будущее. В стране достаточно было военных учебных заведений.

И оставшиеся пять – питомцы опять-таки горных заведений Общественного Призрения. Сироты, то есть. Каким боком к ним повернется жизнь после того, как они перешагнут порог Училища – ведал один Господь Бог. У них за плечами не маячил обширный, связанный круговой порукой "попилов" Кабинетских доходов, клан. При выборе любой карьеры им пришлось бы начинать с самого низа, даже будь у них семь пядей во лбу. Чаще всего эти сироты так всю жизнь и прозябали писцами и журналистами в конторах горной администрации.