Александр Абердин - Провалившийся в прошлое

Александр Абердин

Прогрессор каменного века - 1

Провалившийся в прошлое

Глава 1

Вот проехал по мостику, так проехал

– Митька, а может быть ну его к черту, этот твой дальний кордон? – Голос отца был такой тоскливый, что Дмитрий невольно опустил глаза и горестно вздохнул, а тот снова принялся с жаром уговаривать сына – Посуди сам, Митька, какой ты к чертям собачьим псих? Это скорее те лекари, что тебя так обозвали, психи. Эх, не видели они настоящих психов. Посмотрели бы, идиоты, на братьев-молдован из пятой бригады, вот то психи, так психи. Форменные. А ты? Ну, какой из тебя псих, Митька? Подумаешь, перестрелял из пулемёта кучу бандюков. Так то же засада была! Ты этим чёртовым ооновским долдонам жизнь спас, а их доктора тебя в психи записали.

– Батя, не начинай. – Ещё раз вздохнув, сказал Дмитрий – Да, засада, да, перестрелял не каких-то там голожопых беженцев, а самых, что ни на есть оголтелых, пиратов, ну, так что с того? Понимаешь, батя, я же по ним ещё метров с восьмисот начал садить из «Корда». Ладно бы со мной такое случилось в первый раз, но ведь у меня снова очко сыграло ещё в тот момент, когда никому и в голову не пришло, что впереди может оказаться засада. Да, и замаскировались эти черномазые в том своём буше знатно. Фиг увидишь, пока нос к носу не столкнёшься. Вот командование нашей интернациональной бригады и решило меня отправить Могадишо, в госпиталь на обследование, а я возьми и учини там бучу и снова со стрельбой. Меня, как бес в бок толкнул, перевернуть ту повозку с бананами, а под ними целый центнер пластита лежал. Бабе я башку камнем проломил, а второго пристрелил, из её пистолета, чтобы чего не вышло. Хотя и мог арестовать, ведь пульт у бабы был, а не у него. В общем перестарался я тогда. Отец печально вздохнул и зло воскликнул:

– Вот ведь суки злобные! Нет чтобы тебя к герою представить, они тебя же взяли и обвинили в этой, ну, излишней жестокости. Ну, разве не твари они после этого? Дмитрий хлопнул отца по плечу и сказал:

– Батя, хрен с ним, с геройством. Главное я жив и выбрался из этой чёртовой Африки, хотя меня и комиссовали с совершенно идиотской формулировкой. Контузию приплели, но ведь все деньги они мне выплатили. Правда, кое в чём я с этими коновалами всё же согласен. Ну, не может быть у нормального человека такого звериного чутья на опасность. Ладно бы я был каким-нибудь опытным спецназовцем, головорезом со стажем, а то ведь смех один, лейтенант-ботаник. Меня и отобрали-то в русский отряд только потому, что я по-английски и по-французски свободно разговариваю. Нет, всё же с моей головой точно что-то не так, батя, а потому я согласен с профессором Сычёвым, надо мне действительно пожить несколько лет на природе, в одиночестве. Так что извини, батя, но я всё же поеду на кордон егерем. К тому же я ведь почти зоолог, батя, и с детства мечтал работать в заповеднике, изучать животных. Егерь, конечно, это тебе не эколог, но и то хорошо. Если бы у нас не было военной кафедры, то фиг бы я армию загремел на два года, отслужил бы год и в Краснодар вернулся, и в Сомали меня никогда бы не направили, но раз так всё случилось, то и не хрена об этом горевать.

Отец и сын сидели на скамейке у подъезда панельной пятиэтажки, стоявшей на улице Коммунистической в городе Апшеронске. Дмитрий Мельников родился и вырос в этом городе и из него уехал в Краснодар, чтобы поступить в университет, на биологический факультет, на экологическое отделение. Учился он ни шатко, ни валко, в общем ровно и хотя круглым отличником не был, практически все предметы знал назубок. После окончания университета он получил весьма лестное предложение из краевой администрации, но, прежде чем стать научным сотрудником краевой экологической службы, ему пришлось отправиться на два года в армию и он попал не куда-то, а в Кантемировскую дивизию, командиром взвода. Через год командование предложило ему отправиться в командировку, в Сомали, сроком на два года. Сомалийские пираты так осточертели всему миру, что совет безопасности ООН сколотил интернациональную бригаду и направил её в Могадишо, ну, а Дмитрию такое предложение сделали по двум причинам, во-первых, он хорошо знал английский, а, во-вторых, он изучал в числе прочего и змей, которых командир русского батальона боялся почему-то, как огня.

Так лейтенант Мельников по прозвищу Ботаник загремел в Африку и почти два года вместе со всеми гонялся за сомалийскими пиратскими бандформированиями, а те оказались отнюдь не так просты, как это всем казалось и воевать там пришлось всерьёз. В батальоне Ботаника, так его прозвали ещё в России, в первую же неделю службы, сослуживцы считали полным психом и чуть ли не конченым отморозком из-за того, что он никогда не расставался с автоматом, а когда рота куда-нибудь выдвигалась, всегда сидел на броне возле «Корда» и начинал палить по всему, что шевелится, при малейших признаках опасности, оправдывая это тем, что у него очко сыграло. Правда, все отдавали ему должное в том, что очко у него всегда играло по делу. Американцы даже дали ему прозвище Крейзи Шутер, но и сами вели себя точно так же и открывали огонь без предупреждения по всему, что шевелится в чахлых, пыльных кустах буша. Зато никого из них не объявили за это психом, а вот в отношении лейтенанта Мельников вердикт врачей оказался на диво единодушным – острое расстройство психики и неумение контролировать себя в опасной ситуации, а это уже, что ни говори, диагноз.

Однако, в Москве, в институте Сербского, с ним не согласились и профессор Сычев написал просто и ясно – контузия и поскольку лейтенант Мельников оттрубил даже больше, чем два года в армии, его спокойно отправили в запас, но перед тем дали отдохнуть два месяца в подмосковном санатории. Тем не менее, профессор Сычёв порекомендовал ему всё же пожить хотя бы пару годков на каком-нибудь дальнем кордоне на природе, вдали от городского шума. Так, на всякий случай. Отец Дмитрия, работавший главным инженером в строительной компании, видно сгоряча, подсуетился и договорился с частным охотхозяйством в Апшеронском районе об этом самом отдалённом кордоне. Он действительно находился аж у чёрта на куличках, в верховьях речки Пшехахи, куда просто так хрен доберёшься. Да, и какой это к чёрту был кордон, так, избушка на курьих ножках, в которой уже лет пять никто не жил. Зато на несколько десятков километров окрест там не встретишь ни единой живой души кроме медведей, оленей и туров. Только после того, как Дмитрий, немного подумав и решив, что на этом кордоне он может заняться ещё и самообразованием, согласился, оформился на работу в охотхозяйство егерем, пообещав отпахать на кордоне «Дальний» четыре года и принялся энергично готовиться к переезду в горы, Олег Максимович понял, что погорячился с предложением.

Он немедленно принялся отговаривать сына, даже договорился, чтобы его взяли на работу в его строительную компанию в службу безопасности, но было поздно. Дмитрий принял решение и менять его уже не хотел. Более того, он даже купил себе пусть и довольно старый, тысяча девятьсот девяносто девятого года выпуска, но ещё очень даже бодрый, совершенно не убитый армейский вездеход «Газ-66-40». Машина ему досталась с совершенно смешным пробегом в сорок три тысячи километров, да, ещё с турбодизелем, системой самоподкачивания колёс, лебёдкой самовытаскивания, а также запасным комплектом новой, импортной резины, хотя и на старой ещё ездить и ездить. У этой старой «Шишиги» имелась роскошная, увеличенная в длину на метр и двадцать сантиметров в ширину, металлическая будка-кубрик. На этой машине, с усиленной ходовой частью, прежний хозяин в технике разбирался на редкость хорошо, Митяй, так Дмитрия звали все его друзья детства и однокурсники, мог заехать на любую гору, но купил он его ещё и потому, что несостоявшийся пчеловод отдавал ему в придачу запасной двигатель и целую кучу запчастей к нему, но самое главное, для того, чтобы заправиться, Митяю будет достаточно доехать до ближайшей горной дороги, по которой круглый год ездят лесовозы, и либо купить у них солярки, либо выменять на мясо, что выглядело намного реалистичнее. Свежего мяса поесть-то всем хочется.

Помимо этого Митяй брал с собой в горы ещё и старый, неубиваемый и неумирающий дедовский мотоцикл «ИЖ-49», с ремонта которого началась его любовь мото и автотехнике. Хотя этот мотоцикл, для которого он не поленился купить целых три комплекта мощной горной резины и был супер-стар, у него имелось три важных достоинства: он мог ездить даже на смеси из солярки и самогона; был способен подняться на любую гору; но самое главное, Митяй мог отремонтировать его с завязанными глазами с помощью молотка и зубила, да, и запчастей к нему в гараже нашлось столько, что можно было второй собрать, не говоря уже о том, что некоторые он мог и сам изготовить, но всё же кое-что и прикупил на всякий случай, включая второй движок, поскольку в горы он ехал надолго, жить там собирался с комфортом и не один, с подругой, как только отстроится, а на «Шишиге» мог увезти с собой хоть чёрта с рогами и потому брал в горы кое-какие пусть и небольшие, но станки и даже прикупил два самых простых, не слишком тяжелых, но надёжных и мощных, способных работать на русской соляре, японских дизель-генератора, один из которых был оснащён электросварочным трансформатором. Решив вопрос с техникой, он принялся собираться в дорогу.