Храмов В. - Сегодня - позавчера. Трилогия

Пердупреждение.

Атеншин!

В наличии: русский попаданец, мегакрутой как всегда, песни, промежуточный патрон, командирская башенка, советы

Сталину

"Как нам обустроить мир", псевдофилософия, мистика, пафос и превозмогание, а также многое другое. Ахтунг! Множество ошибок, неточностей и нелогичностей. Эксперты одобрят. Шутки в стиле Петросняна, сопли, и самокопание и квасной (клюквенный) патриотизьм также присутствует.

Личностям со слабой психикой, дерьмократам, либерастам, шовинистам и прочим особям с нетрадиционной моральной, этической и психологической ориентацией категорически не рекомендуется.

Пролог.

Сегодня.

   Вот, блин, жара! Солнце нещадно палило. Прокалённый воздух маревом колыхался на месте. Ни дуновения ветерка. А тенёчка тут, на "горке" и не было никогда. Вода в канистре была тёплой и нисколько не помогала. Тут же всё выпитое выступило потом, заливало глаза, разъедая их. Одежда, горячая, пахнущая глажкой утюгом, стала жёсткой от впитанной соли пота. И снять нельзя. Так и жарься в рабочих ботинках, плотных синих рабочих штанах, в оранжевом сигнальном жилете.

   Выпил третью кружку, четвёртую вылил в кепку, поболтал - прокалённый хэбэ выцветшей бейсболки не хотел впитывать воду. Да так с водой и напялил на голову.

   - Ух, гля, хорошо!

   - Да, на пять сек. Потом хуже будет. Ну чё, за водой сходим? - Максим жадно затягивался сигаретиой.

   - Ну её! С кем другим сходи. Ты же знаешь - я тяговая животина, не беговая.

   - Ну, как хочешь. Я один пойду. А то опять Князь в истерику впадёт, заплюёт, если с собой кого возьму. Тады - засыпай.

   Я пожал плечами. Укладка стрелочного перевода завершалась. Князев, руководитель работ, заканчивал выгрузку щебня - балласта на уложенную стрелку. Бригада, обречённо понурившись, старательно делали вид, что не понимают, что надо дальше делать, как-то по-тараканьи, прятались от глаз Князева, по-детски наивно надеясь, что пронесёт. Устали. Очень устали.

   И ничего удивительного. Время к семнадцати, работать будем до двадцати - двадцати одного. А начали в семь. И так уже третий месяц. Да и бригада должна быть 15-17 человек, а нас - 9. Каждый пашет за двоих. Не идёт народ в путейцы. Работа каторжанская, оплата маленькая. Охранники за здоровый сон на рабочем месте больше получают. Ну, кто пойдет в путейцы? Правильно - алкаши (им пить почти разрешают на рабочем месте), бездари и отчаявшиеся, типа меня. Поэтому и расшифровывают ПМС не как Путевая Механизированная Станция, а Последнее Место Ссылки. Ну, нет работы в нашем городе! Да и в области нет. Вон - полбригады из других сел - райцентров. А Москва - она не резиновая. Да и там Рамшаны с Джумшудами всех выдавили. Двое из бригады - "масквачи". На заработки поехали - вернулись с тем же, с чем и уехали, только старее на пяток лет.

   Я взял свою лопату, облокотился на неё, закурил.

   Я, как и все остальные, ненавидел свою работу. Дело даже не в том, что она тяжёлая. Нет. Меня трудностями не напугать. Здесь из тебя выдавливают всё человеческое, гнобят, гноят, морально растаптывают и ноги вытирают. А ты терпишь. Отбрёхиваешься только и всё. Уйти некуда - семья. Завод, где я проработал шесть лет - встал, разворованный директорами и начальниками, как и остальные предприятия и хозяйства города и окрестностей.

   - Заполняем шпальные ящики! - раздался надтреснутый голос. О, вот и мастер нарисовался. Голосок-то сел. Чё, укатывают сивку крутые горки? А, нет ещё. Вон опять с Морячком сцепился.

   - Я только закурил!

   - Не отвлекаясь от ааботы!

   - Слушай, Богдан! Ты в армии служил?

   Мастер ещё больше взъерепенился - упоминание о его неслуживости его задевали.

   - Причём тут это?

   - Даже в армии дают спокойно покурить.

   - У нас не аамия!

   - У нас турьма! - вставил реплику Дед, но шел уже с лопатой.

   - Да вы специально сейчас закуу-или! Пока хопы-ы сыпали можно было укуу-ииться! Бо-осайте я сказал!

   - Или я тихо сказал? - продолжил Лёшка, бывший мастер, вспомнив, видимо, кавээновскую шутку.

   - Потому что тишина должна быть в библиотеке, - это уже я вставил свои пять копеек, продолжив шутку.

   - Не брошу! - это опять Морячёк.

   - Я тебя пъемии лишу.

   - Тебя давно, наверное, не били, - вздохнул Морячёк.

   - Чё ты сказал?

   - Показал! Пошёл ты, начальник!

   Морячёк бросил окурок, поднял совок и неспешно, прогулочной походкой пошел к нам - Князь нарисовался, вот Морячёк и закруглил спектакль.

   Грохот металла лопат о гранитный щебень заглушил все звуки. Попробовал кто-нибудь бы перекидать каждый вечер по несколько десятков кубов щебня. И диеты не нужны. Живот втягивается, горб растёт. Тут незаметно превращаешься в двуногого верблюда.

   Когда я только устроился, именно этот щебень меня больше всего убивал. Совок лопаты категорически отказывался лезть в кучу щебня - надо потряхивать лопату, толкая её. Руки немели сразу. Пробовал подталкивать корпусом - к ночи - синяк в паху и порванные на ширинке штаны. Не легко это. Совок за месяц стирается о щебень наполовину длины. А люди? А люди - не заметно. Да и не нужно это никому. Сейчас уже обвыкся. Но, блин, не на этой жаре. И так дышать нечем, ещё и пыль эта кремнево-гранитная столбом стоит, окутала. Пот все глаза выел.

   - Чё вы как военнопленные?!

   О, Княже проявился. Скучно, видно, стало. Сейчас будет театр одного актёра. А где же зрители? Без посторонних он так не разоряется. А, вот и зрительный зал - это я через плечо оглянулся. Зам ДС, руководящий манёврами в "окно", манёвры-то закончились. Сейчас кран УКСП приведут в транспортное положение, нацепляют на него остальные подвижные единицы и алес. А вот и ШЧ. Да много шнурков - аж четверо. Местные - мастер, бригадир, путейцы горочного околотка. Какое представительное собрание. Спектакль будет фееричным и обидным.

   - Чё вы еле шевелитесь? Вам эсэсовцев надо, чтобы вы, мудаки, работать начали нормально! И овчарок, да автоматы эсэсовцам! Живее! "Окно" заканчивается, а мы не пробивали ещё! Где этот долбак? Вот он ты! Где люди твои? Почему троих не хватает? Чё ты мямлишь? Какой обед? Какая вода! Сейчас я тебе дам и обед, и воду! Они же у тебя пьяные все! Ты чем тут занимаешься? Я - и стрелку ложи, и отсыпай! А ты - за людьми не можешь отследить? На хрен ты тогда нужен? Сам тогда лопату бери, раз с этим бычьём не можешь справиться. Вон они - я ж говорю - ужрались!

   Все поворачиваются. Точно - два Гуся. Уже хороши. Богдан подрывается и к ним бежит, что-то орёт, руками машет. Игорь горестно кивает в ответ, кивает и идет. Он всегда согласный. Каждый день напивается под завязку этими дешёвыми "портвейнами" "Три сапога", официально именуемыми "777". А потом кивает. Хоть ты ори, хоть разорвись от визга - он кивает, но пить будет. Это он "москвач". Работал, работал, деньги обещали, обещали, да так и исчезли работодатели. Скоро сорок лет ему - ни дома, ни семьи, ни детей, но самое страшное - не будет. Лишь приобретённый алкоголизм, да пустота безнадёги в глазах. Он кивает.

   Женька, тоже Гусев, он другой. Отсидел по малолетке за грабёж, в армии опять склад грабанул, так по жизни и будет никчёмным. Но, взрывоопасный. Идёт, набычился. Он, может быть, считает, что вообще одолжение сделал окружающим, тем, что, пока, работает тут. А на него орут!

   - Лёнь, смотри, ща чё-то будет! - толкаю я бывшего мастера.

   Тот тоже перестаёт грести щебень, ставит лопату, черенок - подмышку, опёрся так. И я так же, повиснув на лопате, закурил.

   А действо меж тем развивалось. Женька уже не молчал, а яростно "дискутировал", тоже жестикулируя. И тут Дылка (прозвище мастера - на железной дороге нет дырок, а лишь отверстия, кроме того, он калтавил, проглатывая "р"), совершил ошибку - встав на пути Женьки, толкнул его двумя руками в грудь. А он пьяный. Полетел назад, запнулся, упал. Но пьяный под защитой неведомых сил - упасть так на спину на путях очень опасно - одни камни, да металл. Женька тут же вскочил, ужом метнулся, схватил лопату, замахнулся резко, ударил. Богдан-мастер увернулся, лопата грохнула о рельс, черенок переломился у основания, Женька опять взмахнул получившимся колом и погнал уворачивающегося Дылку по путям через "горловину" "парка" к зданию диспетчерской.

   Мы ржали. От души. Истерично, зло.

   Князев в это время звонил в милицию, но там его видимо послали "по инстанциям". Он кинулся на ДС:

   - Вызывай охрану, что стоишь? А если он его убьёт?

   Тот пожал плечами:

   - Твои люди - ты и суетись. Убьёт - и поделом.

   Ага! Получил от ворот поворот! А ты думал авторитет для них великий? Обломись, дядя! Ты - клоун! Хотя, нам же хуже. Сейчас на нас кинется. Ну, вот, точно.