Вячеслав Архипов - Умный пациент. Как выйти здоровым из больницы
Существует определенная кастовость врачей. И эта кастовость — ответ на агрессивное невежество пациентов. Мой учитель профессор А. И. Нечай рассказывал нам о таком клиническом случае. Дело было на Украине. У пациентки, оперированной по поводу опухоли брюшной полости в одной харьковской клинике, в животе была обнаружена салфетка, оставленная во время предыдущей операции несколько лет назад. «Опухолью» оказалась салфетка. Вместо рака нашли инородное тело. Эта пациентка, выписавшись из клиники, обратилась в суд. Хирурга-растяпу, оставившего в животе неподобающий предмет, осудили. Казалось бы, справедливость восторжествовала.
А то, что этот сельский доктор делал экстренную, спасающую жизнь операцию гибнущей больной при свете керосиновой лампы, без ассистента с одной операционной сестрой и в полуразрушенной больнице — это осталось за кадром. По сути, сельский хирург совершил подвиг, а его за это посадили в тюрьму. И хирургическая общественность города Харькова ничего не могла сделать. Коллеги понимали ситуацию, в которой оказался хирург, но осужденному доктору, несмотря на все старания, помочь не смогли.
Хирурги оставляют инородные тела в месте операции во всем мире. Естественно, специально этого никто не делает. Это отдельная проблема в хирургии. Как правило, такое бывает при массивных кровотечениях, когда кровь из раны буквально хлещет, когда жизнь оперируемого висит на волоске. Это случается при технических трудностях, когда операционное поле представляет собой глубокий узкий «колодец», когда хирург вынужден проявлять чудеса эквилибристики, физической изворотливости. Почти всегда в таких ситуациях есть форс-мажор. Но оперируемый по понятным причинам этих трудностей не видит, он о них не знает. А после выхода из критической ситуации и выявления инородного тела в месте операции он врачей слушать не хочет, считая, что «ворон ворону глаз не выклюет». Он искренне убежден, что инороднее тело оставили по халатности. Ни во что вникать он не хочет и только жаждет мщения. Это типичное поведение наших пациентов.
То, что часть работы врача — это работа по защите себя от невежественных больных и их родственников, еще один повод пациенту понимать, как оказывается медицинская помощь.
Другой аспект. Приведу еще один российский пример, касающийся одного знакомого гинеколога. Он много лет проработал в клинике акушерства и гинекологии одного из медицинских вузов, был заведующим отделением гинекологии клинической больницы. В свое время он подрабатывал в роддоме одного из пригородов. Как-то раз пришлось ему принимать роды у женщины, которая никак не могла разродиться. «Так, делаем кесарево. У меня электричка через 50 минут», — скомандовал доктор. Кесарево сечение — это операция, при которой ребенок извлекается через разрез брюшной стенки и матки при невозможности (опасности) родить обычным путем. Эта операция (как и любая другая) имеет строгие показания, и расписание движения электропоездов в эти показания никаким образом не входит.
В данном случае интересы врача и пациентки не совсем совпали. Доктору надо было вернуться на основную работу, в связи с чем он несколько расширил показания к вмешательству с целью сократить время родов. Роженица и ребенок благополучно выписались. Правда, женщина вернулась домой с послеоперационным рубцом от кесарева сечения.
Это частный пример, но он показывает, каким образом может работать медицина. Ситуации, когда интересы пациента не стоят на первом месте, к сожалению, не редкость. И меры репрессивного характера здесь малоэффективны. Ведь в истории болезни в подобных случаях доктора пишут то, что нужно. Об электричках они там, естественно, не упоминают. Врачу обосновать свои действия в таких случаях несложно, особенно когда совесть не мешает ему злоупотреблять наивностью пациентов. Умный пациент это должен понимать. Но даже в таких, казалось бы, безвыходных ситуациях у пациентов есть возможности не быть объектом. В последующих главах я на них подробно остановлюсь.
7. Уверенность в том, что интересы пациента всегда совпадают с интересами администрации лечебно-профилактического учреждения.
Любое ЛПУ заинтересовано в пациентах, которые приносят деньги или за которыми идут деньги. Чем больше денег, тем лучше. За пациентов ведется конкурентная борьба. Рынок медицинских услуг жесток. Медицинский бизнес диктует свои законы. Администрация больницы может предложить врачу назначать не то, что требуется пациенту, а то, что есть в больнице и что выгодно администратору. Главный врач для финансового благополучия ЛПУ или для своего личного может запретить своим врачам говорить о недостатках больницы (например, о том, что в другой больнице конкретному пациенту будет лучше, так как она лучше оснащена). Доктору, нарушившему корпоративную этику, главный врач может предложить увольнение или иным образом негативно повлиять на его карьеру. Далеко не все медицинские работники готовы к борьбе с руководителем ЛПУ за благополучие пациентов.
Для того чтобы побольше заработать денег, программа обследования и лечения больного может быть расширена, в том числе и показаниями к операциям. Умным пациентам эти моменты надо понимать и адекватно реагировать.
8. Уверенность в том, что если лекарство одобрено соответствующими структурами министерства здравоохранения, то оно безопасно.
Нет лекарств и методов лечения, у которых не было бы побочных эффектов. Если у препарата нет побочных, негативных эффектов, это значит, что у него нет и положительного воздействия на организм человека. То есть оно бесполезно. Список побочных эффектов указывается в аннотации. Но возможно появление (выявление) новых негативных воздействий или даже опасных побочных эффектов у препарата уже после одобрения его к использованию соответствующими структурами Минздрава. Это бывает редко, но подобное все-таки происходит, и об этом пациенту не следует забывать.
9. Уверенность в том, что пользоваться правами пациента в наших больницах бесполезно, поэтому и нет смысла их знать.
Возможность включиться в процесс оказания медицинской помощи пациенту дают его права, четко определенные федеральными законами.
Известно, что правовой нигилизм — наша российская национальная черта. У нас нередко бывает так, что закон сам по себе, а реальная жизнь сама по себе. Большинство наших граждан понятия не имеют, что у пациента есть какие-то права. Те, кто о них знает, относятся к ним как к некой абстракции. Наш человек может вспомнить о правах пациента только тогда, когда, по его мнению, его обидели. Но это активность после того, как поезд ушел. В народе это называется «бить по хвостам» или «махать кулаками после драки».
Особенностью прав пациента является то, что восстановить нарушенное право здесь трудно, а при неблагоприятном исходе — невозможно.. Постановление суда не вернет утраченное здоровье, а тем более жизнь. Права пациента могут улучшить качество медицинской помощи тогда, когда пациент ими пользуется непосредственно в процессе оказания ему этой помощи, причем пользуется грамотно. То есть пациент до прихода в больницу должен знать свои права и при необходимости уметь заявить о них. «Уметь» здесь так же важно, как и «знать», так как неконструктивные «наезды» на медиков мало что дают. Если вы начнете размахивать законом непосредственно перед носом своего лечащего врача, конфликтовать с ним, качество медицинской помощи это не улучшит. Неграмотное пользование правами может и навредить здоровью.
Отстаивание своих прав не всегда бывает легким и требует определенных усилий. Но права пациента — это то, от чего зависит ваша жизнь, ее продолжительность. Выбор за вами. Умный пациент должен быть в определенном смысле дипломатом. Надо вежливо, культурно, доброжелательно разговаривать со своим врачом, имея за спиной дубину в виде прав пациента.
Работа пациента со своим доктором — своего рода искусство. Кто им владеет, тот чаше выходит из больницы живым и здоровым.
10. Уверенность в том, что, подписав согласие на добровольное медицинское вмешательство, пациент получает гарантию того, что у него все будет в порядке. И другая крайность: некоторые пациенты убеждены, что подписание этого согласия снимает с врача всякую ответственность.
Если человеку предстоит операция или инвазивное (опасное) исследование, ему предлагается подписать добровольное информированное согласие на медицинское вмешательство. Наш пациент подписывает этот документ не читая и считает, что таким образом он получает гарантию, что через столько-то дней он здоровым вернется домой. Аналогию тут можно провести, сравнив такого пациента с вкладчиком, который, подписав договор с банком, возвращается домой в предвкушении того, что через столько-то дней получит обратно свои деньги в увеличенном размере. Но добровольное согласие как раз информирует человека о возможных осложнениях, опасностях, рисках вмешательства, о шансах на успех. Стопроцентной гарантии в медицине не существует. Умный пациент должен это знать. Одно и то же при одной и той же болезни одному помогает, а другому нет. Так устроен человек.
