Сатпрем - На пути к сверхчеловечеству
Поскольку Правда как бы одевает мир в огромное платье нежности, как в небесную бесконечность,в которой исчезают наши черные птицы, страдания здесь и там, серые крылья, розовые крылья. Все сливается, прилаживается к этой ноте и становится правильным, простым, и без пятен, без следов и без отметин, потому что все разумеется и вытекает из этой музыки, и самый маленький жест одного мгновения сочетается с великой зыбью, которая будет катиться даже тогда, когда нас уже не будет.
Но если хоть на минуту вмешивается "Я", маленькое "я", незначительная суровость, воля от себя - все нарушается и затормаживается, и старается, и хочет или не хочет, колеблется, ощупывает, и мгновение, все запутывается; последствия, действия, последствия всего, отяжелевшая память, отяжелевший шаг и страдания во всем. Поскольку мало иметь ясную голову - нужно быть чистым во всем.
В этом спокойном свете позади мы обнаруживаем второй уровень путаницы, бо лее низкий (это, безусловно, путь спуска).
По мере того, как ментальный механизм успокаивается, мы замечаем, до какой степени он подавлял все: жест, самое незаметное движение век, мельчайшую вибрацию, как прожорливая гидра, которая вечно расширяет свое влияние, и мы ясно видим, как появляется страннная фауна, которую он прикрывал. Это больше не арена, это болото, где кишат всякого рода психологические микробы: множество мельчайших рефлексов, как разрывы правдоподобия, полуавтоматические реакции, дезорганизованные импульсы, тысячи желаний и самые большие разноцветные хищники наших интиктивных желаний, наших закоснелых вкусов и отвращений, наши "естественные" свойства и вся какофоническая игра симпатий и антипатий, притяжений, отталкивающего чувства, - вся эта система зубчатой передачи восходит к Прекамбрию, это чудовищный остаток привычки пожирать друг друга, бесконечный многоцветный вихрь, где избирательные свойства едва ли не являются продолжением вкусовых. Значит, есть не только ментальный, но и витальный механизм. Мы желаем, мы хотим. И, к несчастью, мы хотим самые разнообразные, противлречивые вещи, которые премешиваются с противоречивыми желаниями соседа, создают слепую амальгу, и мы не знаем, не готовит лт нам победа этого маленького сегодняшнего желания завтрашнее поражение, или, удовлетворив это желание,эту строгую и справедливую добродетель, этот благородный вкус, благонамаренный "альтруизм",это непреклонный идеал, не готовим ли мы тем самым еще худшее несчастье, чем те беды, от которых мы хотим излечится. Вся эта жизненная какофония, которая создает свои ментальные этикетки и свои аргументы, которая разглагольствует и философствует по поводу совершенно неумолимых причин, появляется в своем истинном свете, если так можно сказать, в маленькой тихой прогалине, где мы отныне заняли позицию. И здесь мы начинаем осуществлять процесс демеханизации. Вместо того, чтобы нам устремиться, в наши чувства, эмоции, вкусы и отвращения, нашу уверенность и неуверенность, как животное в свои когти (но без той животной уверенности), мы делаем шаг назад, останавливаемся и пропускаем поток, рефлекс, волнующее чувство, но в любом случае это волнение в чистой светлой воде, которая течет позади, в этом надежном луче солнца; вдруг ритм прерывается, вода становится мутной, луч рассеивается. И эти разрывы нарушения, расстраивающие вклинивания, станоятся все более и более невыносимым. Это похоже на внезапную нехватку кислорода, погружение в грязь, невыносимое ослепление и внезапное звучание песенки позади, которая делает жизнь такой гладкой, всеобъемлющей и ритмичной, похожей на огромную прерию под дыханием пассатов с той стороны.
Потому что, действительно, есть истинный ритм позади, вокруг, повсюду, ог ромсвободный поток, легкая протяженность времени, где дни, часы и годы, кажет ся, следуют, незыблемому двжению звезд и Луны, поднимаются и опускаются, как зыбь из глубины веков, соединаются с общим движением и наполняют малнькую секунду, которая идет из вечности бытия.
Итак, мы заняли позицию там, в маленькой прогалине - это наша база, наш большой отпуск, наши Гималаи бульваров.
И в конце концов мы замечаем, что нет нужды "делать" или "не делать", вме шиваться или нет, хотеть или не хотеть подчинить это себе: достаточно просто быть и дать возможность течь этому маленькому ритму в вещах, этому светлому темпу во мраке обстоятельств, этому спокойному лучу над существами.
И все становится на свои места прочно, как по волшебству, и мы не знаем почему, посколку единственный факт - это то, что мы здесь. Это как растворитель теней, проводник порядка,передатчик мира и гармонии, очиститель ритмов, потому что на самом деле зла нет, нет ни врагов, ни противоречий есть только плохо согласованные ритмы. И когда мы сами с собой согласованны, все согласуется, но не исходя из наших представлений о добре и зле, о счастье и несчастье, о провале или успехе: исходя из другого порядка, который мало-помалу проявляется, как безошибочный и наделенный видением наперед - это порядок истины.
И каждая минута становится ясной. Каждое лицо - позади своих теней, каждое обстоятельство - позади шума, каждый шаг - на удачу, каждое падение раскрывают свой смысл и как бы ядро, чистой правды, которая стремится восторжествовать. И тогда больше нет ни суждений, ни ложных рефлексов, ни спешки, ни напряжения, ни жадности, ни страха потерять или не иметь, ни беспокоящей неуверенности, ни уверенности, быстро развенчаной: есть ТО, что течет и что истинно, и что хочет стать все более и более истинным, потому что Правда - это великая радость жиз ни, покой, широта бытия, точность действия и совершенство минуты.
Мы вошли в новое сознание, сознание истны.
И снова нас поражает одно и то же явление: это не возвышенное сознание, какое обнаруживают на вершинах Духа и что является просто высшей точкой "я", нет сверкания внутри и, однако, есть маленькие искорки, которые наполняютнаши секунды теплом вечности; нет поразительной необъятности, но есть маленькие прогалины, где дышится легко в каждый момент; нет космических видений, но есть маленькие капельки правды, которые, кажется, наполняют каждую точку вечным смыслом; нет предсказаний и пророчеств, нет экстазов и откровений, но есть простой ясный взгляд, который делает то, что надо и когда надо, и смиренно го товит чудеса, которые придут; нет великих революций, но есть маленькая секунд ная революция вокруг неуловимого солнца внутри вещей; нет ни великих, ни малых вещей, есть равномерность правды, которая возрастает с каждым шагом и каждым жестом. Можно было бы даже сказать,что это сознание Правды Материи.И это - но вый великий факт в мире. Это новое сознание, о котором заявил Шри Ауробиндо. Это микроскопическое начало истинной земли. И поскольку они это не увидели (может быть, потому, что еще не пришло время), мудрецы былых времен взбирались на вершины гор в поисках неба. Но небо не здесь, с нами: оно увеличивается от нашего взгляда, упрочивается от каждого препятствия, каждого истинного движения, от каждой секунды, прожитой по-настоящему; оно вырисовывает под нашими удивленными шагами свои грациозные холмы и неуловимо вибрирует, раскалываясь и отрываясь от наших огромных пустырей.
Разрыв пределов
Мы кинулись на поиски "я" внутри и снаружи механизма, мы так нуждались в чемто, что не было генетической суммой, этой легальной фикцией, этой биографи ей, которая является как бы путем смерти, этим сложением фактов и действий, итог которых нулевой, или вечной надеждой, я не знаю на что, находясь на греб не существования, который постоянно ускользает из-под наших ног и бежит дальше, к другой волне, которая является просто более или менее удачным повторением одного и того же, одной и той же "программы", вложеной в вычислительную машину с хромосомами родителей, учебой, формациями и деформациями; что-то, что не является этим портфелем, который несут под рукой, ни этим стетоскопом, ни этой ручкой, ни схемой наших чувств, наших мыслей, всегда похожих, ни чем-то общим от тысячи лиц и свиданий, которые делают нас всегда похожими и одинокими на маленьком острове нашего "я", и это не "я", миллион разнообразных вещей, идущих отовсюду: снаружи со всех сторон, сверху, снизу, через жизнь, мир, через существа - "я" и там, и внутри, где же "я" ?!
И этот вопрос стал настолько давящим, что однажды мы сделали шаг наружу, шаг в ничто, которое было чем-то, но это было единственным выходом со свинцового острова. И, мало-помалу, в этом маленьком пустом пространстве между тенью механического "я" и этим чем-то или этим ничем, которое смотрит на все, мы увидели, как в нас возрастает пламя необходимости - необходимости, которая становится все более и более интенсивной и кричащей по мере того, как сгущается мрак в нас, и пламя горит в этой давящей пустоте. И медленно-медленно, как отсвет зари ночью, как далекий город в тумане, мы видим возникновение слабых, мигающих потоков света, смутных призраков, таких смутных, что они были похожи на огоньки в темном море, и было непонятно, находились ли они в двадцати метрах или в десяти милях, если это не было отблеском какой-нибудь звезды.
