Сатпрем - Бунт земли (Сборник эссе)
Она взяла меня за руку. Она сделала меня своим другом почти на двадцать лет.
О, послушаем хорошенько: "смерть", дело ведь не в том, чтобы стать "бессмертным". Бог мой, в этом теле высшей обезьяны. Но что-то, что делает смерть, что покрывает всю Землю или ее питает. Этот отвратительный первичный гумус. Если только это не "скала", как говорили ведические риши, эти таинственные мудрецы, стоявшие у истоков Человечества. Кажется, они уже знали исход. Цель:
О, умеющие видеть,
Сотките нетленную ткань,
СТАНЬТЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ СУЩЕСТВОМ,
Сотворите божественную расу,
Отточите ваши лучистые копья,
Чтобы проторить путь
К тому, что бессмертно.
Станьте человеческим существом...
Это было пять или семь тысяч лет тому назад! Тогда уже был путь, который надо было пройти, чтобы стать тем, кем мы до сих пор еще не стали. Завтрашний день Земли, после нескольких яростных судорог.
Она взяла меня за руку, она сделала меня свидетелем этого невероятного продвижения в завтрашний день Земли, к Человеку, который еще будет. Я видел, как она напрягалась, я слышал ее стоны, слышал ее крики, иногда я был свидетелем ее отчаяния, ее опытов почти... головокружительных. А потом ее Улыбка, она всегда улыбалась так широко, как только могла. Она всегда шла до конца. Она задыхалась все больше и больше посреди этих джунглей Ашрама, где не хотели понимать ничего, кроме своего собственного крохотного человеколюбия. Она прорубала путь там через этих людей, которых было не тридцать шесть, но одно единое "болото", как она говорила, впрочем, с золотыми блестками на поверхности и периодическими духовными взлетами, потому что, несмотря ни на что, мы всегда двойственны. Она прорубала путь сквозь "неприступные крепости". Она шла на штурм нового вида, преодолевая сопротивление старого. Как рыба, которая ползет по песку, преодолевая асфиксию и корчи, которые являются асфиксиями и корчами всего старого вида. Прорубать надо в теле. Надо становиться наперекор самому себе. Наперекор всем надо осмелиться откопать то, что еще не от мира сего.
Новое существо это гибель для всех. Оно все рушит. Оно все расшатывает. Оно идет вразрез со всеми законами. Ведь речь идет о том, чтобы вырвать Новый Закон из отрицания своего собственного тела и всех других тел тоже, потому что есть только одно единое тело!
Она прокладывала путь, Она делала это столько, сколько могла, сидя в позолоченной башне, окруженная мрачными стражами и всевозможными змеями. Она больше не пользовалась словами, Она только смотрела своим пронзительным Взглядом, проникающим сквозь века и стены. Она только улыбалась своей непостижимой улыбкой сочувствия к той ране, которой все мы являемся. Она брала меня за руки, Она сосредотачивала свой взгляд, Она тайно влекла меня к тому, чего я еще не понимал, к тому, чем я еще не был. А теперь я это знаю. Она влила в мое сердце и в мое тело несколько капель нового фермента надежды Земли.
"Я хочу идти дальше" сказала Она мне накануне 17 ноября 1973 года.
Она, бесстрашная.
Она, которая все мне дала, и все для меня сделала, для всех нас и без нашего ведома.
Она, которая была старше Фив, вырвавшая тайну у Сфинкса нашу тайну.
О, ее руки, нежные и сильные, державшие мои, такие сильные, что казалось, Она меня вытягивала и хотела вытянуть всю Землю.
"Который час?" спросила Она меня в последний раз. Это были последние слова, которые я услышал от Нее.
Час, какой час пробил для Земли?
---------x x x
Она ушла...
Мне было пятьдесят лет.
6
ВЫЗОВ
Мне надо рассказать то, что очень трудно выразить словами.
На каком языке говорить?
В моей камере во Фреснах, когда на рассвете я слышал стук сапог в коридоре, жгучее молчание царило в моем сердце.
После ухода Матери я не испытывал того чувства полного краха, какое я испытал, когда ушел Шри Ауробиндо. Было жгучее молчание.
Я не стоял больше перед своей собственной персоной, спрашивая себя самого о себе и своей судьбе. Я был пустым взглядом, уставившимся на черную стену камеры. Я слышал стук других сапог, которые звучат в коридорах мира. Я стоял перед судьбой Человечества, всего-навсего, и перед вопросом Земли. Была ли надежда? Начинать все с начала с отцов и детей, с судебных палат и Эвклида и с тысячи и одного восстания ни за что а бедствия будут все возрастать. И миллионы младенцев, которые в свою очередь станут отцами и дедушками... Я словно пережил в себе всю тщетность жизни и смерти всех людей с их последним вопросом. Снова начать с колыбели и уйти с тем же самым вопросом? У меня был "шанс" умереть во время пути или продолжать жить с этим вопросом.
Нет, не "смерть", но бесчисленные смерти и Смысл существования нашего вида.
У меня был этот Смысл, но не философский, а физиологический. Когда умирают не философствуют, а отдаются физиологическим конвульсиям. Как Земля теперь.
Я владел этим секретом, но надо было сделать его живым, надо было его передать.
Это было ужасно ответственно.
Прежде всего, надо было спасти легендарный документ о путешествии Матери: Записную книжку. Ее первые шаги, на ощупь, в поисках нового вида, ее возгласы триумфа и отчаяния ни в коем случае нельзя было допускать, чтобы все попало в когти новой Церкви. Это была жестокая битва, о которой нет места говорить здесь. Джордано Бруно был упрям, я тоже. Сегодня, к счастью, больше нет костров, но есть убийцы в каньонах я очень верю тому, что убийцы есть повсюду, как это виделось моему брату Рембо: "Вот наступает время убийц".
Мне понадобилось восемь лет на то, материализовать эту легендарную Весть на шести тысячах страниц и попытаться о, эти попытки прорубить тропинку, "просеку" как говорят в джунглях, посреди зеленого катаклизма, который не был предысторией, но историей, еще не родившейся, не доступной ничьему пониманию.
А я, что понимал я сам?
Понимать это очень хорошо, но по-настоящему понять можно только собственной кожей, как понимаешь море, окунаясь в него, и понимаешь скалы, обдирая об них кожу. А что потом? Но нельзя стать маленьким тюленем, лежащим на солнце с учебником! Становиться это надо было делать срочно. Ах, эти "читатели", они читали, они, может быть, раскрывали глаза на чрезвычайный Смысл, но когда рушится Империя, наша Земля, опустошенная так, как не под силу было ни одному Аттиле, когда сознание погружается во тьму и оказывается захваченным невидимым варварством, и сумерки уже опускаются на нас не остается ничего другого, как делать, да, делать, не так ли?
Это был грозный вызов.
Я не осмеливался и это меня подстегивало.
Если мне была дана привилегия, милость: слушать Мать, знать Шри Ауробиндо, прикоснуться к тайне ведических риши, так неужели только для того, чтобы написать эти книги? Если бы никто никогда не последовал ни за Христофором Колумбом, ни за викингами, Америки бы просто-напросто не было. Если бы никто никогда не задыхался в пересохшей луже и не "выдумал" легочного дыхания, земноводных бы просто-напросто не было. Нужны последователи. Иначе зачем?
Я испытывал стыд от своей затеи. Почему стыд? Это казалось мне таким чрезмерным для маленького человечка! Но если ни один человечек, такой маленький, какой он есть, такой убогий, с такой двойственной природой, как и все его братья по общей трясине, не последует? Где надежда? Не надо быть ни "высшим", ни сверхинтеллектуалом, чтобы сделать шаг, шаг к следующему виду. Не надо обладать специальными добродетелями, потому что именно наши совершенства, наш интеллект и наши добродетели являются синдромом старого вида. И речь идет не о том, чтобы стать "сверхчеловеком", но чем-то другим, совершенно другим. Речь идет о том, чтобы набраться смелости, только и всего.
И такая сильная надежда!
Тогда я сказал себе: "Почему бы и нет?" Как некий Шарко, отплывший в арктические моря. Он погиб в море. Но другие пошли вслед за ним.
----------x x x
Я окончил свою работу летописца. И кто знает где, у ног Матери, в Фивах, слышал я уже эту историю о другом человечестве. Но время бежит незаметно, а бог Солнца не дремлет. "Они отыщут Свет и солнечный мир", говорили Веды. Это было так давно.
Придет ли это время, этот час, этот день? Тьма никогда не бывает такой густой, как перед восходом. Это сказал Шри Ауробиндо. Мне надо суметь высказать то, что так трудно выразить, что было долго скрыто за мифами, легендами, потерянными следами и за морем пролитой крови.
Я томился тревогой от мысли, что надо было взять нить там, где Она ее оставила.
А потом, как в воду бросился. И вот уже семь лет, семь лет прошло: день за днем, можно было бы сказать, час за часом, как я вошел в эту работу. Ведические риши называли это "долбить". Я не знаю, как... Входишь в нее, как в ураган, который все вырывает с корнем, который со всего срывает покровы. Когда тебя настигла буря, нельзя останавливаться, чтобы сделать передышку, надо идти до конца или погибнуть.
