Руслана Бушков - Баня по-Казански
Нет, не удалось поэту, как когда–то в Тифлисе, помыться в казанской бане: два дня пребывания в городе были заполнены до предела сбором материалов о Пугачеве и поездкой по пугачевским местам. Хотя, если посмотреть на адреса его визитов, он имел возможность увидеть казанские торговые бани и на Булаке, и на Банном озере. В те годы известностью в городе пользовались бани Ермола Власова, содержателя из крестьян, и Кваскова на Булаке, Лебедева в Подлужной слободе, Ульяна Батурина на Ямской улице.
Вплоть до XIX века в России торговые бани или, как тогда называли, «царские мыльни» находились в ведении конюшенного дворца при царском дворе. С 1799 года в Казани они перешли в ведение городской думы — это был подарок губернской столице за радушный прием императора Павла I. Вместе с мукомольными мельницами, сенными покосами бани ежегодно с тех пор давали в городскую казну до семи тысяч рублей серебром. Согласно указа правительственного сената с «приходящих на парение всякого звания людей» дозволялось брать в банях «не более, как две копейки с каждого». С 1846 года вход в баню подорожал до четырех копеек в общую и до десяти копеек в отделения «для благородного звания». Но доходы от бань сводили на нет частые пожары и наводнения. Только со второй половины XVI века до середины XIX века в Казани было зафиксировано двенадцать крупных пожаров. Огонь не щадил как городские постройки, так и бани. Не раз, и не два приходилось их застраивать и после весенних разливов. Особенно сильно пострадал город во время наводнения 1844 года, когда, как писали «Казанские губернские ведомости» вода затопила 464 обывательских дома и четыре торговые бани.
Чтобы не быть в накладе, городская дума вынуждена была уступить торговые бани в пользу богатых казанских купцов, быстро смекнувших, какую выгоду сулит им такое заведение в большом городе. И полетели в городскую думу прошения о разрешении открыть частные торговые бани. Один за другим с середины XIX века застраиваются мыльные заведения братьев Ивана и Игнатия Батуриных по Университетской улице, Садовского и Жуковского за Булаком, на Поперечно–Татарской улице, Соболевой на Мокрой слободе, Гутмана на Суконной слободе, Данилова — на Мало–Покровской улице. В основном были они деревянные, одноэтажные: из–за сложностей с подачей воды на второй этаж. Бани делились на три отделения — раздевальная, мыльная, горячая, а в некоторых устраивались также специальные «номера для дворян», отделанные с роскошью — с зеркалами и мраморными скамейками, мягкими диванами для отдыха, просторной прихожей. Стоили они также недешево — от 50 копеек до нескольких рублей.
С хлебом–солью устроили первую баню купцы Батурины — так задабривался банник, чтобы он не стращал моющихся, помогал делать чистый пар, избавлял людей от угара. Чтобы завлечь больше посетителей, братья пошли на постройку каменного моста через Булак, соединив свою баню с Татарской слободой. И народ, действительно, повалил. Первым делом купцы и дворяне.
Торговые бани становятся «одним из шумных удовольствий» казанской аристократии. Здесь, предаваясь банной неге, проводила она время зимой и осенью. А летом ее ждали целебные ванные местных минеральных источников. Особой популярностью пользовались Сергиевские серные воды Оренбургской губернии, что в 260 верстах от Казани. Тут были устроены несколько деревянных избушек и бань для отпуска серных ванн. Ежегодно, начиная с 1846 года до двадцати казанских «обывателей разных сословий» выезжали на серные ключи Черемуховой слободы Чистопольского уезда. В конце XIX века подобную популярность обрели также Спиридоновские минеральные источники Елабужского уезда Вятской губернии.
На Казанке на лето устраивались купальни.
Позднее батуринские бани перешли купцу А. С. Меркулову. Хваткий в деле, он был и щедр душой: на собственные деньги им построена первая в Казани лечебница для государственных крестьян, о чем писали в 1843 году и «Казанские губернские ведомости». «Торговые бани. Ванны» — красовалась теперь новая надпись над двухэтажным меркуловским заведением с общим, нумерным, дворянским отделениями, собственной буфетной и большим резервуаром хорошей воды в подвале.
Меркуловские бани знала вся Казань — и дворянская, и купеческая, и мещанская, и простой люд. Едва начинала работать парная, по улицам ходили банщики и зазывали народ: «В баню! В Меркуловскую баню!» Отапливалась она каменкой в горячих отделениях и «голландками» в раздевальнях, четыре раза в неделю — среду, четверг, субботу и воскресенье, а в праздники и всю неделю.
Казанские бани открывались рано — с пяти–шести часов утра. И начиналась работа для банщиков и мозольщиков, мойщиков и цирюльников. «Ваш пот — наши старания, — говорили они приглашающе. — Мы вас потрем, поправим, к празднику придем на дом — поздравим! Прикажите мозольки срезать, чтобы по делам легче бегать».
И спешили в баню компании «языки почесать», попариться веничком, погреться в парилке. Особая любовь к ним была у пожарных. Солдат из казарм водили сюда командами, беря с них по две копейки и давая на десять человек по одному венику.
Посетители дворянских номеров сдавали одежду гардеробщику и, получив жестяной номерок на веревочке, спешили в горячую — парилку, где прислуживал парильщик. У него для ароматого пара всегда имелись свои отвары трав, готовый квас с мятой для распаривания веников. Нередко «для аромату» он и пол парилки посыпал сосновыми веточками и травами. Парильщику доставалось больше всех — с пяти часов утра до двенадцати ночи на ногах, голый и босой, в одном коротеньком фартуке от пупа до колена. В его обязанности и было также поддавать пару. «Крепче! Поддай!»— то и дело кричали ему в дворянских отделениях.
Таксы за паренье не полагалось.
— Сколько ваша милость будет, — отвечали парильщики на вопрос посетителя.
После горячей парилки посетителей ждали различные ванны в мыльне, представлявшие собой царство шипенья воды, рвущейся из кранов в шайки, и дождевого шума душей. Тут же поджидал цирюльник с ящиком медицинских банок и пиявками. Он ставил их желающему, а потом шел в раздевальню брить и стричь другого клиента. Через десять минут цирюльник возвращался и «открывал кровь». За каждую пиявку платили по две копейки. Лучшими считались пиявки весенние, особенно падкие на «дурную кровь». У некоторых цирюльников имелись даже свои «депо пиявок» — огромные аквариумы с пиявками разных размеров. Особенно хорошо они зарабатывали на модных прическах. Были среди них и искуссники постригать усы.
В дворянских отделениях предлагались также другие услуги: срезание мозолей и даже дерганье зубов.
Простонародные бани были своеобразной поликлиникой, где орудовали фельдшера, цирюльники, бабки–костоправки. Свой набор лечения отпускался в женских банях. Первым делом здесь для белизны заваривали в шайке траву–череду, затем шли разные притирания, вплоть до мытья головы керосином для «рощения волос».
Была в казанских банях и такая должность — мальчик–подросток, служащий посыльным, помогавший банщикам, цирюльникам, мозольникам. В выходные дни — понедельник и вторник — в их обязанности входило мытье бутылок и разлив кваса, которым торговали в банях, а также подготовка мочалок и веников, доставляемых из деревень возами.
При банях работал буфет со всевозможными напитками от простого кваса и брусничной воды в простонародных отделениях до шампанских «моэт» и «аи» в дворянских номерах. И рядом с банями располагалось множество лавчонок, где продавали квасом и огуречным рассолом. На подходе к баням и размещались также мочальные и мыльные лавочки. Славились банной продукцией мочальные заведения Вахита Абсалямова, Загидуллы и Сафиуллы Гизатуллиных.
Мыло казанцы предпочитали также свое, казанское. И не зря. Так, даже в изданной в Париже в 1862 году книге В. Андерсона писалось: «Казанское мыло одно из самых известных в Европе. Своей нежностью оно ничуть не уступает марсельскому, а своей приятностью и запахом — лондонскому. Этот туалетный предмет пользуется широким распространением при российском дворе и среди всех тех лиц, которые стараются не отстать от петербургской или московской моды».
В путеводителях тех времен Казань нередко называли царством мыла. К концу XIX века здесь производилось свыше 200 тысяч пудов мыла, им снабжалось пол–России. Среди семнадцати мыловаренных заводов выделялись завод братьев Крестовниковых, прославившийся своим знаменитым земляничным мылом, а также заводы И. Юнусова, К. Арсаева, С. Апанаева.
«Торговые бани всех моют, а сами в грязи тонут», — говорили казанцы. Действительно, уже на подступах к Рыбнорядской улице ударял в нос тошнотворный запах, поднимающийся из отстойников булачных бань. Количество казанских бань росло — но все труднее становилось с их водоснабжением. Одна только Меркуловская баня потребляла в год до семи миллионов ведер воды! Стекающие из города стоки все больше загрязняли Средний и Нижний Кабан, главные озера, откуда брали воду и город, и бани. Круглый год здесь стирали белье, а летом купали лошадей. «О множестве навозу и всякой дряни» на берегах Кабана писали не раз «Казанские известия», «Казанские губернские ведомости».
