Ричард О’Коннор - Психология вредных привычек
У нас точно такая же система реагирования на стресс, как у кроликов, собак, кошек – у всех млекопитающих. Как и они, мы не приспособлены к хроническому стрессу. Продолжительный стресс влияет на все органы и ткани нашего тела. Когда клетки организма испытывают воздействие большого количества стрессовых гормонов, они закрывают свои рецепторы и переходят в состояние самозащиты. Однако от этого эндокринная система начинает вырабатывать еще больше гормонов: «А нейротрансмиттеры говорят, что существует постоянная опасность, и наш иммунитет, мышцы, кости, желудочно-кишечная система и сердце начинают истощаться. Мозг тоже начинает перестраиваться под воздействием стресса, нервные проводящие пути ограничиваются обусловленной траекторией, и мы буквально не способны думать о новых решениях, не способны к творческому выходу из положения»{154}. В конечном итоге мозгу наносится серьезный ущерб. Если вы посмотрите на компьютерную томограмму мозга людей, страдающих от хронического стресса, то увидите большие белые промежутки там, где обычно бывает ткань головного мозга{155}.
Сегодня нейрофизиологи признают, что «непроизвольное Я» выполняет постоянно действующую функцию, позволяющую не осознавать события, которые не отвечают нашим целям. Это дает возможность нашему «сознательному Я» воспринимать несильные удары адреналина и, вероятно, других нейротрансмиттеров. Таким образом, некоторые усилия по самоконтролю (попытки успокоить себя, не думать о чем-то, заставить себя уснуть, не обращать внимания на боль) оказываются безуспешными, потому что мы находимся в состоянии неблагополучия, при котором получаем предупредительный сигнал: прогресс ограничен. Но еще хуже, если наше «сознательное Я» испытывает стресс («Эта музыка за окном меня добила! Сегодня я обязательно с этим покончу»): тогда оно оказывается неспособным выбрать правильное решение или план действий. Мы закачиваем еще больше адреналина и начинаем испытывать панику. «Непроизвольное Я» принимает на себя контроль, а «сознательное Я» слагает с себя полномочия. И мы не можем ни сосредоточиться, ни принять решение. Однако процесс поиска продолжается и тревожит наше сознание. Мы фиксируемся на том, что мешает нам расслабиться, и, безусловно, всегда находим множество таких препятствий. Контроль сознания в моменты стресса – процесс парадоксальный: когда мы слишком сильно стараемся расслабиться, или быть счастливыми, или не думать о чем-то, неминуемо терпим поражение. И чем больше сознание пытается контролировать то, что должно быть непроизвольным, тем хуже нам становится (когда в следующий раз вы соберетесь на прогулку, попробуйте задуматься, как вы переставляете ноги): «Так обычно и получается – тот, кто сильнее жаждал счастья, впадает в депрессию, а тот, кто больше всего хотел успокоиться, становится тревожным»{156}.
Социальные перемены
Человечество в XXI веке находится в состоянии перманентного стресса из-за следующих фундаментальных перемен.
• Слишком сильная стимуляция. Мы атакованы потоком информации: из телевидения, интернета, наших мобильных телефонов, журналов и газет. Мы постоянно делаем выбор и принимаем решения (а теперь мы уже знаем, что принятие решений истощает силу воли). Нам приходится использовать телефоны, компьютеры и другую электронику, чтобы получить новые знания и принять лучшее решение, и тем не менее, как бы мы ни поступили, спустя месяц все новое устаревает. Мы живем при искусственном освещении, отоплении и охлаждении, и это позволяет дольше работать. Многие из нас ежедневно встречаются с незнакомыми людьми, и мозг бессознательно делает о них выводы – опасные они или безопасные. Жизнь постоянно ставит в ситуацию важного выбора, не предоставляя достаточно информации. Из лабораторных исследований мы знаем, что люди, занятые умственным трудом, легче поддаются соблазнам, принимают рискованные решения и делают выбор в свою пользу{157}.
• Недостаточная безопасность. Жизнь непредсказуема. Работа, дом, семья, секс, патриотизм, свобода – за последние десятилетия эти понятия радикально изменились. Похоже, американская мечта больше не сбывается. Раньше было принято жить в окружении родных и друзей, а теперь стали нормой переезды за тысячи миль в поисках работы. Малая нуклеарная семья[62] испытывает колоссальное давление, чтобы сохранить прежний патриархальный уклад.
• Кризис смысла жизни. Раньше мы знали, в чем черпать смысл «большой цепи»[63] бытия. Мы верили, что если человек проживает праведную жизнь, то Бог вознаградит его и отправит в рай. Теперь мы толком не знаем, зачем жить праведной жизнью, если даже не можем понять, что это означает. Мы все оказались перед трудной задачей придать смысл нашей жизни, несмотря на неотступное ожидание неизбежного конца.
Люди, наиболее подверженные саморазрушающему сценарию поведения, обычно предъявляют к себе высокие требования, они честолюбивы, стремятся двигаться вверх по социальной лестнице и играют по правилам. Еще не так давно американская формула счастливой жизни выглядела так: хорошая карьера, женитьба, покупка дома, большая семья, благополучная пенсия. Теперь эта формула уже не срабатывает, и многие начали от нее отказываться. Люди становятся пассивными, они теперь выброшены на обочину жизни, как те, кого я описывал в предыдущей главе. Люди разочаровались и отчаялись, их злость и негодование приводят к самодеструктивному поведению. Я вовсе не утверждаю, что общепринятые ценности нельзя оспаривать, уходя от погони за благополучием. Однако те, кто намеренно приходят к этому, пребывают в согласии с собой и извлекают максимальную пользу из этой ситуации. В этой главе я говорю о тех, кто переживает горечь обманутых ожиданий. Некогда жизнь посулила им надежду, но в погоне за ней они дошли до изнеможения. Их разум и тело повреждены стрессом, и они утратили свои прежние адаптивные свойства.
Так «непроизвольное Я» сдает позиции в стремлении к лучшему. «Сознательное Я» может осознавать или не осознавать это. Если оно это осознает, мы получаем циничного, обособленного и удаленного от мира человека, склонного к саморазрушению, поскольку он отказывается от борьбы. В своих бедах он винит весь мир. А если «сознательное Я» не понимает, что «непроизвольное Я» устранилось, тогда мы переживаем истощение, фрустрацию, вину и неполноценность – чувства, происхождение которых не можем понять, и тогда виним самих себя.
Роберт был сыном успешных родителей и сам рассчитывал на большое будущее. Лига плюща и MBA позволили ему получить работу в самой престижной инвестиционной компании на Уолл-стрит. Сегодня, в свои «за сорок», он работает там уже 20 лет, которыми в основном доволен. Я не смог в точности понять, что он делал, но он рассказал, как поднимался по карьерной лестнице и как наслаждался состязаниями. Он не был беспощадным, ему просто нравилась хорошая игра. Роберт получал удовольствие от всех ее преимуществ: хорошего дома и усадьбы за городом, детей в лучших школах, жены как полезного актива в мире бизнеса.
Но когда в очередной год он не получил ожидаемого повышения, то чуть не рассыпался на части. По его словам, здесь существовали четкие негласные правила: достаточно пропустить одно повышение – и твоей карьере конец, ты уже никогда не добьешься большего в этой компании. Роберт стал чувствовать себя некомфортно рядом с друзьями, продолжавшими быть в игре. У него все еще была эта работа, эти зарплата и бонусы, и он получал бы их до самой отставки. Однако он не хотел с этим мириться. Роберт помрачнел и решил, что стал неполноценным. Ему было трудно ходить на работу. Возникли сложности в сексуальной сфере. Жена не понимала, что с ним происходит, и давала понять, что злится на него. Она всегда знала, что когда-нибудь он достигнет своего потолка, но у него было неплохое место для подобной остановки.
Почему Роберт не смог отнестись ко всему чуть проще и продолжать радоваться жизни? Он обнаружил, что его парадигма – постоянных побед и успехов – оказалась невыполнимой.
Дело в том, что современная жизнь в основном нам не подходит, но мы до такой степени загипнотизированы рекламой, приобретательством и массовой информацией, что перестаем видеть этот важнейший факт. Теперь, когда мы столкнулись с угрозой реального экономического коллапса и увидели, каким беспощадным и неукротимым может быть капитализм, многим пришлось расстаться со своими иллюзиями.
Американцы беднеют, гораздо больше семей довольствуются работой с хотя бы неполной занятостью, а большинство имеют долги. Тем временем мы читаем о том, что благосостояние выросло на 1 %. Теперь люди все меньше доверяют соседям, правительству, врачам, больницам, школам и церкви, чем когда бы то ни было{158}. В течение последних 15 лет ученые задают американцам все тот же вопрос о степени личного счастья, и каждый следующий год процент тех, кто говорит, что счастлив, неуклонно падает. Очень трудно отрицать, что причиной тому оказались социальные изменения{159}.
