Вадим Мелик-Нубаров - Очищение и оздоровление организма. Энциклопедия народной медицины
В завершение этой главы могу сказать, что еще в самом начале целительства, разрабатывая обязательные методики, способствующие восстановлению здоровья людей, первым в их список я внес прием трихопола – на всякий случай, поскольку поджелудочная железа «сломана» практически у всех, кто неправильно питается. А нас всех неправильно кормят, и дома, и в общепите.
Биоэнергетика
Я уже упоминал о необычайном тепле, которое приливало к моим ладоням при одном виде приятного мне человека. Поразмышляв, решил, что это итог бесконечных нежных свиданий, которыми я в молодости чрезвычайно увлекался. Так или иначе, а руками я владел виртуозно и однажды, прослышав, что некий человек унял головную боль нашей соседке прикосновением руки, решил попробовать. Эксперимент удался сразу, и с той поры на каждую жалобу о головной боли я реагировал очень бурно: бросался на помощь, усаживал человека поудобнее и, интуитивно делая соответствующие пассы (которые потом наблюдал у Джуны), «болезному» в конце концов помогал.
Через какое-то время, приобретя опыт и начитавшись соответствующей литературы, я мог уже по биополю человека определять и больное место, и характер его неприятностей. Надо сказать, что энергетически они выражаются либо в усиленной, либо в ослабленной в этом месте ауре, которая у здорового человека должна равномерно распределяться по поверхности тела. Причем усиленная аура (всплеск энергетики) указывает на воспалительный процесс в органе, находящемся непосредственно под этим местом, то есть означает энергичную попытку организма избавиться от чего-то мешающего ему. А ослабленная аура – соответственно, уменьшение иммунитета и защитных функций, что может поспособствовать возникновению уже серьезного заболевания. Мне в процессе лечения пациента оставалось уменьшить энергию там, где обнаруживался ее избыток, либо добавить ее в то место, где энергии биополя у больного не хватало. И поставить диагноз, который всегда оставался безошибочным.
Положение осложнялось лишь тем, что при таком «вмешательстве» в биоэнергетические процессы чужого человека обязательно надо было чувствовать к нему некую «любовь», то есть участие, жалость и огромное желание помочь. Это общеизвестное правило нелегко соблюдать даже просто из чисто эгоистических соображений – с чего бы я, по характеру крайне брезгливый, полез в такой тесный контакт с личностью, не вызывающей у меня приятных эмоций?
Мои блуждания в этой буре чувств привели наконец к тому, что я научился любить больных. С первой минуты общения эта любовь и жалость заполняли меня, а все другие ощущения куда-то отступали. Впоследствии такая способность не раз помогала мне браться за лечение даже самых на беглый взгляд неприятных пациентов, вплоть до больных СПИДом.
Работа с биополем очень эффективна, если у вас есть время. Но зачастую люди, жалующиеся на какое-то недомогание, и живут не близко, и заняты, и довольны уже тем, что им сняли болевой синдром, чем и ограничиваются. Однако болезнь в них осталась, после приема они «унесли» ее с собой, и целитель в этом случае чувствует себя по меньшей мере обманщиком. Процесс избавления от причины заболевания должен быть основательным и глубоко проникающим в организм.
Так или иначе, а от бесконтактного влияния на биополе я в конце концов отказался, предпочитая воздействовать на организм человека более глобально, с применением акупунктуры, шиацу и методик рейки. Но об одном странном и забавном случае во время своего раннего увлечения биоэнергетикой хочу рассказать.
Однажды на работе мы «корпоративно» готовились отпраздновать день рождения нашей сотрудницы, маленькой и уютной женщины Танечки. А Танечка, нарезая колбасу, порезала пальчик и побежала в туалет смывать кровь.
Увидев красные капли на праздничном столе и узнав о случившемся, я мгновенно принял решение (как будто кто-то мне подсказал): вытащил девушку из туалетной в соседний кабинет, усадил, уговорил подержать руку перед собой и, хотя с нее капали вода и кровь, начал делать свои пассы, а точнее, обрабатывать место пореза энергией, вдруг потекшей из пальцев моей правой руки.
Через минуту ладошка у Танечки высохла, кровь из пореза капала все слабее, а потом последняя капля странным образом высунулась и… влезла обратно, после чего стенки пореза постепенно побелели. То есть вот он, раскрыт, видно мясо, а крови нет, будто оттекла куда-то вглубь.
– Уже не болит, – сказала Танечка. Но я продолжал обрабатывать ее ранку биоэнергией, очень любопытствуя, чем все это может закончиться.
И долюбопытствовался: края ранки стали странно поддергиваться и сближаться. Я не верил своим глазам, но Танечка тоже выпучилась на руку, а когда стало очевидно, что происходящее не сон, мы оба в волнении закричали и, переполненные впечатлением, бросили наше занятие. У меня буквально руки опустились, и чувство было такое, будто украдкой заглянул сквозь занавески кому-то в спальню. Это трудно объяснить, но и в дальнейшем такое ощущение возникало не раз, а порой, когда выходил в запретное, чувствовал буквально физический толчок в грудь и строгое предупреждение через подсознание: «Не лезь!»
Продолжалось празднование дня рождения Танечки, палец она не перевязывала, о порезе забыла и, наверное, навсегда. А я вот помню.
Свежий воздух
Я с детства был очень болезненным, хоть и усиленно тренировал мышцы: видимо, давало о себе знать голодное военное время. А после армии здоровье мое окончательно пошатнулось, если можно так сказать. Несмотря на регулярные занятия спортом и даже одно время мощный физический труд (молотобойцем в кузне), каждый месяц я бюллетенил с постоянным диагнозом ОРЗ и, надо признаться, чувствовал себя отвратительно. Потом начались воспаления легких, одностороннее, двустороннее…
Как-то мне попалась перепечатанная на плохой бумаге и на плохой машинке, к тому же зачитанная статья о дыхательной концепции йоги. Только успел прочитать пару страниц и усвоить, что воздух – яд, то есть штука вредная, и с каждым вдохом кислорода мы вдыхаем этот яд и приближаем себя к смерти. – как вдруг вечером я отключился, а ночью очнулся на больничной койке в огромной палате, полной спящих людей.
Немного поразмыслив о своей несладкой участи, я сообразил, что нахожусь в больнице, что дышится мне трудновато, под лопатками ощущается неприятное покалывание, поэтому наверняка у меня вновь двустороннее воспаление легких и надо срочно принять какие-то меры. Рисковать жизнью больше не стоит, поскольку теперь главная моя задача – вырастить только что родившегося сына.
Но «что-то» срочно предпринять я не мог, сил не было подняться, а кнопка вызова медсестры нигде не наблюдалась. И тогда, свалившись кулем на пол, я пополз в коридор по-пластунски, как обучили в армии.
В коридоре, как и полагалось, стоял стол с зажженной лампой, а за ним сидела медсестра, наблюдая за мной с ленивым интересом. Говорить я тоже особо не мог, поэтому пришлось подползти к столу вплотную и прошепелявить сквозь кашель:
– Сделайте что-нибудь, мне совсем плохо.
– Ладно, – пообещала медсестра. – Ползи обратно, сейчас тебе горчичники поставят, – и ретировалась.
Едва я успел добраться до своей койки и кое-как взгромоздиться на нее, как пришел медбрат (я его не видел, только слышал, что он разговаривает басом), набросал мне на спину мокрые горчичники, обернул меня одеялом – и через десять минут очаровательного жжения по спине я так возликовал, что сумел даже приподняться на руках. Но я понимал, что горчичниками дела не поправить, и долго еще ковырялся в «сундуке» со своими хилыми познаниями, как вдруг вспомнил о прочитанных страницах статьи о йоге и тут же пришел к выводу, что выход у меня есть лишь один – не дышать. Альтернатива – смерть.
Я затаил дыхание, но, естественно, ненадолго, на несколько секунд. Дольше не получалось, становилось очень жарко. Тогда я заткнул нос и рот углом одеяла – и вновь потерпел неудачу. Дышать хотелось страшно, даже страстно, к тому же воздух, вентилируя легкие, уносил оттуда жар, а при затаенном дыхании тело казалось раскаленным. Промучившись так пару часов, заснул.
На следующий день мои попытки не дышать продолжались с тем же успехом, но уже осмысленнее. Накрываясь с головой больничным одеялом (хорошо, что в чистом пододеяльнике), прижимая его ко рту, я старался дышать сквозь ткань, и хоть страдал от жара, но терпел – ведь это все проделывалось ради сынишки. И тут постепенно, наверное, поначалу интуитивно, у меня выработалась тактика экономного дыхания. Я сообразил, что если выдохну из легких весь воздух, то даже малая доза свежего остудит их больше, чем, скажем, при добавлении в наполовину заполненные легкие еще какого-то небольшого объема. Очень помогала при этом мысль, что вдыхаю я действительно яд.
С этой минуты моя тактика борьбы за жизнь поменялась кардинально. Старательно выдохнув все, что мог, я сквозь прижатое ко рту одеяло позволял себе чуть-чуть вдохнуть – лишь бы не задыхаться, и вновь выдыхал эту жалкую порцию, освобождая место для следующей.
