Похмелье. Головокружительная охота за лекарством от болезни, в которой виноваты мы сами - Шонесси Бишоп-Столл

«Ни у кого нет разумной причины напиваться, – пишет Олаф. – От частого и неумеренного пьянства изо рта исходит зловоние. Галлы, упившись, становятся дерзкими и нахальными, германцы – вздорными и драчливыми, готы – беспокойными и мятежными, а финны – чувствительными и слезливыми. Такие пороки проявляются у любого пьяного человека, и он заслуживает соответствующего наказания за дурное и непристойное поведение»[54].

И каково же соответствующее наказание? Пьяных «сажают на скамью с острейшим клином, и это сиденье с помощью веревок поднимается вверх. Пьянице предлагают осушить огромнейший рог, наполненный пивом, и чем быстрей он сделает это, тем быстрей покинет неудобное острое сиденье». Таким образом, это еще один вариант (пусть и довольно туманный) происхождения слова «похмелье»: вынужденный опохмел клин клином, будучи подвешенным на остром сиденье.

Потом было пальто для пьяниц – это когда из винной бочки делают смирительную рубашку. Газета времен Гражданской войны в Америке писала: «Одного несчастного правонарушителя совершенно бесплатно обрядили в дубовый макинтош, голову просунули в отверстие, вырезанное в одном конце бочки, а другой конец вынули вовсе. Так бедняга и „шатался“ самым безутешным образом, а со стороны он выглядел как недовылупившийся цыпленок».

В 1680 году губернатор провинции Массачусетс-Бэй Джон Уинтроп упоминает некоего Роберта Коула, который «в наказание за пьянство должен теперь носить на шее красную букву D[55] в течение года». Некоторые ученые считают, что этот уничижительный кулон дал название «Алой букве»[56]. Опять же, свисающая с шеи пьяницы буква могла послужить основанием называть похмелье именно так.

Несмотря на все перечисленные и весьма горькие корни, англоговорящие ученые смогли проследить использование слова hangover как «последствия неумеренных возлияний» лишь до 1904 года, когда оно впервые появилось в шуточной книге, озаглавленной «Дурацкий словарь».

До Второй мировой войны слово употребляется крайне редко. А потом – понеслась. Настолько, что, если вы вобьете его в Ngram Viewer – гугловский инструмент, составляющий график использования слова в книгах, получите следующее.

Немногие существительные выстраивают такую альпийскую гряду. И перейти ее не так-то просто. И пусть немало времени потребовалось, чтобы найти правильное слово, зато и работает оно безотказно – отчасти благодаря своему, быть может, ненарочному двойному смыслу: озвучивает ощущение остатков, а точнее, обломков прошлой ночи, которыми переполнена ваша голова, безвольно свисающая из отверстия в бочке, ну или над чашей унитаза.

Джеймс Харбек, автор блога Sesquiotica, предлагает более многословное объяснение:

Что же, hang уж точно звучит как надо: отдает казнями и заусенцами[57], отзвуком напоминает о назидании[58] и всяческих бах, бряк, тарарах[59] и иже с ними. Over имеет нотки окончательности, но вместе с тем и надвигающейся угрозы. Целиком слово начинается с крепкого, ударного первого слога и продолжается двумя безударными долями. Однако это не совсем дактиль, трехдольный размер; звучит скорее как половинная и затем две четвертные ноты. Словно с размаху опустился молот: сильный удар, два маленьких отскока.

Наверняка как-то так и звучат попадание на стул с клиньями, падение оземь в деревянной бочке или болтание кверху ногами в беседочном узле ранним-ранним утром.

Часть четвертая

Безумный Шляпник в Средиземье

В которой наш герой оказывается в старой доброй Англии, где кует сталь, кроет крышу и проваливается в кроличьи норы. В эпизодах – кузнец, друид и Перепой, О Боже Похмелья.

Англичане – нация гедонистов, пиратов и авантюристов; когда нам не дают отправиться на завоевание других народов, мы готовы топить наше горе любыми способами.

Джули Бёрчилл[60]

Руки дрожат, голову разрывает на части, а я бью молотом по наковальне. Эхо – большой бабах и два небольших отскока – отдается от наковальни, и молот едва задевает мою заготовку. «Давай снова в горн», – ревет кузнец с длинными волосами и бакенбардами такого же огненно-рыжего цвета, как и снопы искр вокруг нас. Вопреки своей фамилии, Ричард Вуд[61] – человек стали и огня, кузнец-философ, металлург-самоучка, который возглавляет факультет изящных искусств Плимутского университета и, кроме прочего, читает лекции по 3D-печати.

«Суть не в том, чтоб все сразу получалось, – изрекает он. – Если не ошибаешься, значит, и душу не вкладываешь. Ценность неудач не всякий способен оценить». Что ж, тогда я безмерно богат. Я вновь закладываю стальную болванку в горн.

В самой горячей точке температура горна составляет тысячу триста градусов, заготовка раскалена добела и сияет, как звезда в ночном небе. Обливаясь потом, вытаскиваю ее и пытаюсь успокоиться, избавиться от звона в голове. Похмелье так не лечится. А на сегодня оно и не планировалось.

Я в графстве Девон в Англии. В первую очередь, по заданию редакции я изучаю здесь древние ремесла и пишу об этом статью. Во-вторых, проверяю идею о том, что в прежние времена люди не страдали от современного похмелья, потому что пили не так и не то, что мы. Ричард Вуд эту идею с энтузиазмом поддерживает. «Пока я работаю, похмелья не чувствую, – утверждает он. – Из меня все выходит в кузнице вместе с по́том!»

На время этого эксперимента я перестал испытывать на себе средства от похмелья и оставил все свои маленькие пакетики со снадобьями по ту сторону Атлантики. Я решил пользоваться только тем, что найдется здесь, в Старом Свете. Мне даже удалось обнаружить правильный напиток – пару дней назад в Лондоне я познакомился с медоваром. План был такой: целый день пить медовуху, одновременно вкалывая, как древний кузнец, чтобы в кузне все и осталось; далее я намеревался лечь пораньше и проснуться без похмелья.

Но вчера все внезапно пошло наперекосяк, что со мной случается нередко. На сей раз приключения начались в викторианском поместье, переоборудованном в декадентскую Страну чудес с апартаментами и номерами в духе книги Льюиса Кэрролла. В каждом номере был бесплатный, забитый под завязку мини-бар. Бесплатный. Забитый под завязку.

Как пишет Адам Роджерс в предисловии к своей книге «У барной стойки»: «Недостаточно восхищаться красивыми бутылками позади барной стойки, наполненными разноцветными жидкостями. Вы должны спрашивать, что это за бутылки, чем их содержимое отличается друг от друга и откуда оно берется. Безнаказанно забираться так