Питер Левин - Пробуждение тигра - исцеление травмы

У людей процесс выхода из состояния иммобилизации становится более сложным, что обусловлено наличием высокоразвитого мозга. Страх вновь пережить ужас, ярость и вспышку насилия по отношению к себе или другим людям, а также боязнь быть совершенно подавленным энергией, которая будет разряжена в процессе мобилизации — все это сохраняет в человеке реакцию иммобилизации на прежнем уровне. И это не единственные причины, которые удерживают реакцию оцепенения от завершения. Страх смерти тоже способствует этому. Наш неокортекс посылает нам сигнал о том, что иммобилизация очень похожа на смерть. А смерть — это переживание, которого люди всеми силами пытаются избежать. У. животных нет подобного препятствия к осознаванию смерти, жизнь и смерть для них — это части одной системы, имеющей чисто биологическую природу. Мы, люди, понимаем, что такое смерть на самом деле, и мы боимся ее. Даже в своих сновидениях мы стараемся избегать ее. Случалось ли вам видеть во сне, как вы падаете вниз, но проснуться за секунду до удара об землю (или воду, и т. д.)? Снилось ли вам, что кто-то (или что-то) преследует вас с недобрыми намерениями, но вы проснулись за долю секунды до смертельного удара (выстрела, броска и т. д.)? То, что реакция иммобилизации ощущается, как сама смерть, является еще одной причиной, по которой люди не могут оставаться с телесно ощущаемым чувствованием этой реакции достаточно долго так, чтобы она смогла достичь своего естественного завершения. Люди боятся ее и избегают ее завершения. Так как большинство из нас плохо переносит и вход, и выход из состояния иммобилизации, то симптомы травмы накапливаются, усиливаются и становятся еще сложнее.

Если мы позволим себе пережить подобное смерти ощущение «замороженности» и одновременно с этим разорвем связь этого ощущения с сопутствующим ему страхом, то мы окажемся в состоянии пройти через иммобилизацию. К сожалению, эти переживания не относятся к таким, которые можно было бы «перенести, сжав зубы». Наш организм воспринимает сигналы об опасности, исходящие из внутреннего опыта, как столь же реальные, как и сигналы из внешнего опыта. Когда реакция замирания (оцепенения) переходит в гнев, ужас или переживание смерти, мы реагируем на это эмоционально точно так же, как мы реагировали бы на само произошедшее событие. Выйти из состояния иммобилизации можно в том случае, если переживать его постепенно, пребывая в относительной безопасности и используя телесно ощущаемое чувствование. Помните о том, что, хотя все это может показаться бесконечно долгим, на самом деле время, которое требуется для прохождения через состояние иммобилизации, является относительно небольшим.

Посттравматические симптомы развиваются не сразу. Месяцы уходят на то, чтобы реакция оцепенения стала симптоматической и хронической. Если мы знаем, что нам делать, то у нас есть достаточно времени, чтобы разрешить незавершенную физиологическую часть своих реакций на экстремальное событие — прежде, чем они закрепятся в виде симптомов. Большинство людей либо не знают, что им делать, либо даже не осознают, что есть такая возможность сделать что-нибудь. Многие люди стремятся уйти от экстремальных ситуаций, унося с собой тяжелый груз неразрешенной травмы, от которого они не в состоянии избавиться.

На физиологическом уровне, каждое последующее переживание «замороженности»(freezing) и повторное воспроизведение «замороженности» (re-freezing) идентичны первоначальному переживанию, но между ними есть одно немаловажное различие. С каждым случаем «замороженности» количество энергии, требуемой для разрешения ситуации, возрастает из-за кумулятивного эффекта повторных воспроизведений «замороженности». Новые притоки энергии неизбежно влекут за собой формирование новых симптомов. Реакция иммобилизации не только становится хронической — ее действие усиливается. По мере накопления «замороженной» энергии, накапливаются и симптомы, которые отчаянно пытаются эту энергию удержать.

Если бы значительная область нашего неокортекса была разрушена в результате несчастного случая или хирургического вмешательства, то мы все еще оставались бы дееспособными. Но стоит хотя бы одной микроскопической «трещинке» появиться в рептилиевом мозге или в любой из связанных с ним структур, и, будь то животное или человек, его поведенческие паттерны претерпят очень серьезные изменения. Крайнее нарушение внутреннего баланса отразится в изменении паттернов сна и бодрствования, активности, агрессивности, пищевого поведения и сексуальности. Лабораторные эксперименты показывают, что некоторые животные становятся полностью неподвижными, или, наоборот, чрезмерно активными. Они могут переедать или недоедать, вплоть до смертельного исхода, а могут отказаться пить воду. Они могут стать настолько одержимыми сексом, что будут не в состоянии заботиться об остальных своих нуждах, или, наоборот — они могут потерять всякий интерес к сексу и вовсе перестать спариваться и размножаться. Эти изменения настолько сильно нарушают адаптацию, что животное оказывается не в состоянии выжить в обычных для него условиях. Подобные виды нарушений адаптации также могут быть вызваны электрической стимуляцией примитивных отделов головного мозга. Кроме того, они могут быть вызваны (хотя не обязательно в той же степени) и посттравматическим стрессом. Что касается травмы, то патологией можно считать слабо адаптивное использование любого вида деятельности (физиологической, поведенческой, эмоциональной или умственной), которая призвана помогать нервной системе регулировать свою активированную энергию. Патология (то есть, симптомы) становится в каком-то смысле предохранительным клапаном организма. Этот клапан ослабляет давление ровно настолько, насколько это необходимо для поддержания работы всей системы. Дополнительно к своей функции обеспечения выживания и эффекту обезболивания, реакция иммобилизации играет ключевую роль в механизме автоматического отключения нервной системы. Без нее человек не смог бы пережить слишком сильную активацию в момент серьезной и неизбежной опасности — всегда существовал бы риск энергетической перегрузки. В самом деле, даже те симптомы, которые развиваются из реакции оцепенения (замирания), можно принимать с чувством признательности и даже благодарности, если подумать о том, что могло бы произойти, не обладай наша нервная система таким предохранительным клапаном. При патологии организм будет подключать телесно ощущаемое чувствование для того, чтобы пережить любую мысль, чувство или поведения, которые можно использовать для того, чтобы удержать не разряженную энергию, мобилизованную для обеспечения выживания. Его функции (такие, как питание, сон, секс и общая активность), регулируемые рептилиевым мозгом, дают симптомам обширную и благоприятную почву для укоренения. Анорексия, бессонница, промискуитет и маниакальная гиперактивность — вот лишь несколько симптомов, которые могут возникнуть в результате того, что естественные функции организма потеряют свою адаптивность.

9. Как патология становится биологией: Оживление

… энергия — это чистое наслаждение.

Бурная энергия травмы, которая была описана в восьмой главе, напрямую связывается со страхом и иммобилизацией, сцепленными (coupling) в единое целое. Ключевым моментом в прохождении через травму является отцепление (uncoupling) иммобилизации (время которой, как правило, ограничено) от сопутствующего ей страха. Если животное напугано, то из состояния иммобилизации оно выходит с готовностью к сильной контратаке или неистовому, хаотичному бегству. В целях выживания, вся та энергия, которая была использована при отчаянном бегстве или в борьбе (до того, как животное оцепенело или коллапсировало), вновь высвобождается, подобно взрыву, по мере того, как животное выходит из состояния иммобилизации. Когда люди начинают выходить из состояния иммобилизации, очень часто ими неожиданно овладевает непреодолимая волна эмоций. И поскольку эти волны не получают немедленного отреагирования, их энергия может ассоциироваться с необыкновенно сильным гневом и ужасом. Страх перед жестокостью по отношению к себе или к другим возобновляет иммобилизацию, расширяя ее до бесконечности, приводя человека в состояние застывшего ужаса. Это и есть порочный круг травмы.

Когда я пытался помочь Ненси расслабиться (Глава 2), она начала выходить из своей удерживаемой длительное время реакции иммобилизации. Ее возбуждение и эмоции гнева и ужаса, которые сдерживались большую часть ее жизни, наконец-то вырвались на свободу. Отвечая на воображаемый образ нападающего тигра, Ненси смогла (десятки лет спустя) расцепить свою замороженную энергию посредством успешного завершения активной реакции бегства. Убегая от воображаемого тигра, Ненси смогла мобилизовать интенсивную, биологически адекватную реакцию, что позволило ей — в настоящем моменте — разрядить повышенное возбуждение, которое высвобождалось по мере того, как Ненси избавлялась от своего состояния иммобилизации. Заменив (в этом состоянии повышенного возбуждения) реакцию беспомощности на активную ответную реакцию, Ненси совершила своего рода физиологический выбор. Ее организм почти моментально научился, что он вовсе не обязан «замораживаться». В конечном счете, травматическая реакция имеет в своей основе физиологическую природу, и именно на этом уровне начинается исцеление.