Рушель Блаво - 33 способа превращения воды в лекарство
День третий
С каждым шагом все трудней…
Мы шли и шли. И с каждым новым километром дышать становилось все тяжелее. Кажется, наша экспедиция именно сегодня стала самым настоящим восхождением.
«…Пожалуй, только брахман Ахвана спокоен. Мессинг же и Петрович дышат тяжело, как, впрочем, и я. Шаг за шагом, шаг за шагом… Кажется, еще немного – и я упаду без дыхания». На помощь приходит Мишель:
– Нет ли смысла, коллеги, остановиться. Перевести, что называется, дух…
«Да, именно это необходимо. В прошлые походы мы, пожалуй, не забирались так высоко – никогда прежде не было такого, чтобы реально не хватало воздуха. И что-то здесь не так – ведь от предгорья нас отделяют лишь два с половиной дня пути. Прежде мы забирались и выше, и дальше, но такого, как сейчас, не бывало. Что же это? Что происходит?» – кажется, эти вопросы я прокричал вслух, потому что брахман, улыбнувшись, ответил мне через телефон Петровича:
– Не волнуйтесь, просто сейчас мы проходим такое место, на котором воздух перестает быть воздухом. Я забыл вас предупредить об этом месте. Здесь всего четыре километра, однако они трудны для человека, который не привык дышать в разряженной атмосфере.
От слов Ахваны мне стало легче морально, но не физически. Наш проводник заметил:
– Тут осталось километра полтора до конца сложной зоны, но ведь и их надо пройти. А я немного боюсь, что вы не справитесь, потому давайте остановимся, и я дам вам некоторые рекомендации относительно дыхания на остатке пути.
Особенности поведения в «зоне нелегкого дыхания»
Мы последовали совету Ахваны и остановились. То, что предложил брахман для нашего дыхания, не было чем-то сверхъестественным или же сложно выполнимым, но сразу помогло и мне, и моим друзьям. Проводник посоветовал дышать не очень глубоко, но вдыхать обязательно носом, выдыхать же ртом. Причем пытаться сделать так, чтобы ритм дыхания соответствовал ритму пульса. Поделился наш брахман и еще парой техник. Все это помогло нам без особого труда одолеть те полтора километра, которые были насыщены не столько воздухом, сколько азотом. Во всяком случае чудо-телефон все это время показывал повышенное состояние азота в атмосфере. Однако стоило нам выбраться из зоны нелегкого дыхания, как тут же стало ощутимо проще вдыхать и выдыхать. Петрович первым из нас рассмеялся, вслед за ним хохотал уже я, пока, наконец, не стал смеяться в голос обычно серьезный Мессинг. К нашему смеху присоединился и Ахвана. Как порой человеку мало нужно для счастья: достаточно на короткий срок испытать потребность в чем-то самом обычном, в том, чего мы обычно не замечаем, а потом получить это вновь.
Небольшое философское отступление
Дальше идти стало легче; мы перестали чувствовать груз рюкзаков на наших спинах и буквально летели все выше в горы, а дышать было так легко, как, пожалуй, никогда прежде. Я никогда не забуду этот урок: буду помнить, что мы должны, просто обязаны бережно относиться к тому, что дано нам Природой. Способность видеть, слышать, дышать, говорить – все это великий дар, который мы часто не ценим, воспринимаем как нечто само собой разумеющееся. И только когда мы теряем это, понимаем, сколь дорога и невосполнима потеря. Я взял себе за правило не забывать о великих дарах Природы; и моя жизнь стала ценнее с этого часа; ведь жить – это тоже великая способность, данная человечеству.
Буддистский монастырь
Когда стало смеркаться, нашим взорам предстал буддистский монастырь необычайной красоты. «Значит, мы уже забрались настолько далеко, что индуизм уступил место более северной религии? А как же наши немцы? Как они преодолели зону тяжелого дыхания, и попали ли они в этот монастырь?» – признаюсь, я с нетерпением ждал нового послания Насти. А может быть, свершится то, о чем все мы мечтали в этот день: Алексия даст знать, что у Александра Федоровича все хорошо и что он уже идет по нашему следу.
Однако нам было не суждено сразу же приняться за считывание посланий с воды.
Ночлег нам предстоял в монастыре, а потому было бы просто невежливо не побеседовать в первую очередь с настоятелем обители. Им оказался довольно добродушный и сравнительно молодой человек с прекрасным английским языком, так что нам даже не пришлось прибегать к помощи телефона Петровича. Настоятель признался, что учился в Кембридже, и спросил, что привело нас в столь глухое и далекое место, ведь на простых туристов мы не похожи. Отвечал за всех нас Петрович. Нет смысла детально воспроизводить его рассказ; наш друг поведал о том, кто мы такие, откуда прибыли, рассказал о наших экспедициях в Непал и Бирму.
В итоге Петрович упомянул о самом важном в наших планах: о поиске артефактов цивилизации атлантов. Древние мудрецы по одной версии погибли вместе с Атлантидой, но по другой – выжили, рассредоточились по миру и продолжили свою жизнь среди обычных людей. Выслушав рассказ Петровича, настоятель задумался, а потом сказал:
– И рад бы вам помочь, господа, но ничего подобного я в здешних местах не слышал и не видел. Жизнь здесь спокойная, неторопливая. Кажется, за последние годы не только ничего не произошло, но даже и не могло произойти. Что уж говорить об атлантах…
Было немного обидно оттого, что беседа с настоятелем оказалась бесполезной. Мне даже показалось, что с легкой руки Петровича настоятель получил куда как больше информации, чем того заслуживал. Но что сделано – то сделано.
Связь с Алексией. Предчувствия близнецов
До того как лечь спать, нам нужно было выйти на связь с Настей – узнать новости. Однако журналистка не смогла за прошедший день расшифровать послание аненербевцев – код оказался слишком трудным. Зато было сообщение от Алексии, о чем радостно сообщил Мессинг. Думаю, что в душе он, как и мы с Петровичем, надеялся на то, что объявился Белоусов, но оказалось, что Александр Федорович по-прежнему в тени, Алексия же говорила совсем о другом:
...Алексия
Мои родные! Только что Полька пришла ко мне чуть ли не в слезах, что, как мы знаем, ей не очень свойственно. Когда же я стала ее успокаивать, то малышка рассказала мне о видении: она сидела в своей комнате и готовила наряд для любимой куклы, когда вдруг в окошке разглядела папу. Папа шел по заснеженной дороге посреди огромного поля. Была ночь. Светила луна, а вот звезд видно не было. И тут Полька увидела, что за папой ползет коричневая змея, а папа ее не замечает. Тогда Полька стала кричать, предупреждая отца об опасности, но тот ее не слышал, а змея тем временем подбиралась все ближе. Полька закричала так громко, что из соседней комнаты прибежал Колька. И тут видение исчезло. Я думаю, что Петровичу стоит проявить особую бдительность, повышенную осторожность, поберечься ради всех нас – близнецов и меня в первую очередь. Интуиция Польку не подводит – какая опасность угрожает моему мужу? И только Колька успокоил меня, когда, глядя в кристаллический гидропередатчик, серьезно так сказал: «Мой папа – самый сильный. Мой папа сильнее трех змей, трех быков и трех леопардов. Он их всех победит и скоро вернется к нам вместе с дедом, Рушелем и крестным». Кольке, как вы знаете, я тоже не могу не верить. Вот только, почему именно трех: трех змей, быков и леопардов? Полезла в энциклопедию символов, но ничего не нашла – ничего такого, что могло бы хоть как-то, хоть чуть прояснить Колькины слова. Берегите себя, родные мои! Волнуюсь за вас очень и жду вестей! Алексия.
Мессинг расшифровывает странные пророчества
Я вспомнил странный и притягательный танец двух змеек. Петрович же глубокомысленно изрек:
– В лесу не стоит никого бояться, кроме человека. Так что змеи, быки и леопарды нам не страшны.
Но тут слово взял Мессинг:
– Коллеги, видение Польки и слова Кольки нельзя оставлять без внимания. Тем более что впервые за эти дни у меня есть прямой повод, выраженный в информационном поле, для построения ипсилона – ипсилона, коллеги, числа «три», которое в Колькиных словах было, если вы помните, ключевым. Я с вашего позволения приступаю, а вас попрошу набраться терпения и не ложиться, пока я не представлю на ваш суд скромный труд моей деятельности.
Вскоре мы с восхищением читали новый ипсилон Мишеля Мессинга.
...Ипсилон числа «три». Составлен Мишелем Мессингом
Числитель искомой дроби представлен в виде трихатомичной триады фаунического происхождения, а именно: быка, леопарда, змеи. Триадичность отмеченных представителей мира животных обусловлена как раз тем самым фауническим происхождением, тогда как трихатомичность связана с конкретными функциями каждого из них в основных ипостасях. Змея являет собой ипостась ядовитого существа, несущего смерть. Но амбивалентная природа яда как такового позволяет вывести относительно змеи хорошо известную формулу «В смерти – жизнь». Змеиный яд при умелом использовании и аккуратном с ним обращении может быть направлен на исцеление от болезней. Нельзя упускать и такие характеристики, как извивающаяся природа тела змеи, аналогия с корнями и ветвями дерева, способность змеи менять кожу, шипение, сходство с лентой, метода нападать на жертвы, обвиваясь вокруг них. И хотя в Индии культ змеи соотносится с культом морских вод, все же в сфере четырех стихий змея отождествляется с огнем, который приносит и вред, и пользу – все зависит от того, кто с огнем обращается. Бык означает в трихатомической функции рассматриваемой фаунической триады начало воспроизводящее, но не плодоносящее. Впрочем, последнее в нашем случае не так уж и важно. Важнее то, что бык соотносится со стихией воды. Не случайно Мировой океан у целого ряд древних народов представлялся в виде огромного быка с золотыми рогами. В то же время в Индии существует обычай сжигать тела правителей в гробах, сделанных в форме быка. По Юнгу, бык символизирует отца, что еще более укрепляет нас в мысли о воспроизводящей и плодоносящей функции быка в древних мифах и вечных архетипах. Трихатомическая функция леопарда – поглощение. Леопард – символ свирепости и доблести, агрессивности и могущества. То есть здесь, как и в случае со змеей, мы имеем дело с амбивалентной природой, с двоякой сущностью данного элемента фаунической триады: поглощение позитивного и порождение негативного дихатомично противопоставлено поглощению негативного и порождению позитивного. В этих ипостасях леопард прямо релевантен, даже оптимально релевантен стихии земли. Таким образом, вся фауническая трихатомическая триада, вынесенная в числитель искомой дроби числа «три», являет собой строгую и завершенную экспликацию единства трех стихий: огня (змея), воды (бык) и земли (леопард).
