Рушель Блаво - Дышим и выздоравливаем. 33 лучших упражнения
Когда Мессинг закончил, Леонид спросил:
– Мишель, возможно, вы оговорились, сказав, что тогда на Западной Двине был первый случай столкновения с методикой рыдающего дыхания. Может быть, если это не оговорка, были случаи и после?
– Нет, Леонид, – улыбнулся Мессинг, – это не оговорка вовсе. Было еще два случая использования мною рыдающего дыхания после выздоровления. Второй случай произошел два года тому назад. Я встретил своего старого приятеля, с которым мы учились в аспирантуре. И тот пожаловался, что его мама болеет вот уже больше года. Тогда сам не знаю почему, но вспомнил я про рыдающее дыхание и, конечно, посоветовал моему товарищу попросить маму поплакать так, как учил меня плакать старик на Западной Двине. Через неделю мой товарищ по аспирантуре звонил мне с благодарностью – мама его выздоровела полностью. Кстати говоря, по сей день она жива и здорова. Третий же произошел совсем недавно. Вернее, это даже и не случай, а целостная система фактов. Все вы знаете моих любимых внучат и детей Петровича, расчудесных наших близнецов Кольку и Польку. Все вы так же знаете, что дети часто болеют. При всей своей уникальности Колька и Полька в этом плане не исключение – бывает, что и они болеют как самые обыкновенные детишки. Заболевают обыкновенно вместе, так уж близнецы устроены. Впрочем, находящиеся рядом дети обычно легко заражаются друг от друга. Однако же стал замечать я странную закономерность: заболевают Колька и Полька вместе, а вот выздоравливает сначала Полька и только через несколько дней Колька. Почему? – задался я вопросом. Полька – девочка, а стало быть, плачет чаще, чем Колька, и лечится этим. Колька не плачет и продолжает болеть. Тогда я, когда внучата в очередной раз расхворались, сел на Колькину кроватку и сказал внуку, что вот, дескать, попробовал бы ты поплакать, что ли. Сами понимаете, какие возражения встретил я со стороны мальчика, и полагаю, догадываетесь, что мне пришлось прибегнуть к небольшой хитрости. Поспорил с Колькой, что он заплакать не сможет, Колька же, как вы понимаете, не менее решительно настаивал на обратном. На что мы спорили, я умолчу. Скажу лишь, что, как и планировалось, я проспорил внуку – тот в конце концов вполне натурально, слезами разрыдался. Рыдание, правда, хоть и было честным, но сбивалось на смех. И все же это не помешало Кольке на этот раз выздороветь вместе со своей сестрой. С той поры мы с Колькой активно практикуем плач, как только кому-то из нас случается заболеть. Таким образом, коллеги, повторюсь: данная техника не стала для меня новшеством. И следовательно, даже коллективное использование ее в условиях Кайласа вполне оправданно и допустимо.
– Послушайте, Мишель, – меня вдруг осенило, – ведь если вы столь часто использовали технику исцеляющего рыдания, то и вы, Мишель, получается, жить будет долго – никак не меньше, чем наш дорогой Александр Федорович Белоусов или Петрович.
– А почему бы и нет? – хитро улыбнулся Мессинг. – Чем, Рушель, я хуже своего зятя? Шучу-шучу. Это, как говорится, время покажет. Нынче предлагаю всем нам опробовать методику рыдающего дыхания прямо здесь и сейчас. Только прежде давайте все-таки пообедаем.
Мы испытываем рыдающее дыхание
А ведь и правда, – об обеде мы как-то и позабыли. Мы быстро съели положенное и приготовились к сеансу исцеляющего рыдания по методике людей-великанов, пришедших на Кайлас в стародавние времена, старого монаха, Василия Кривого Быка, старика с верховья Западной Двины и Мишеля Мессинга. Забегая вперед, скажу, что расплакаться удалось тогда всем – и Мишелю, и Петровичу, и Леониду, и Насте, и мне. Уже потом попросил я моих товарищей описать, что каждый из них представил, чтобы разрыдаться в тот день на Кайласе. Позволю себе привести последовательно наши записи не только для интереса, но и из соображений практического свойства: возможно, кому-то наши ощущения и пригодятся в качестве своего рода подспорья, если вдруг случится так, что своих собственных ощущений, вызывающих слезы, подобрать не получится.
Тогда на Кайласе мы, чтобы не смущать друга, разошлись по разным концам поляны. Вот что представлял каждый из нас, чтобы искренне разрыдаться.
Мишель Мессинг
У меня, как вы знаете, уже была практика использования рыдающего дыхания. Но сразу оговорюсь, что при каждом новом обращении к этой технике я старался вызывать слезы новым воспоминанием. На этот раз я обратился к воспоминанию из детства. Младшая школа, второй класс, вторая четверть, вторая смена. Декабрьский вечер. Я пришел из школы, быстро сделал уроки и – скорей на улицу. Там, конечно же, темно, но не сидеть же дома, когда весь двор завален снегом, а днем была оттепель, которая сделала этот снег таким липким! Ну просто в самый раз для того, чтобы лепить снеговика! Знаете ли вы, как лепить снеговика? Разумеется, знаете, однако все же позволю себе описать весь этот занимательнейший процесс ради полноты экспликации последовательного развертывания вызова слез; проще говоря, в той системе, в какой представил все это тогда на Кайласе. Сначала лепится маленький снежок, который потом надо катать по липкому снегу, чтобы получился большой снежный шар. Всего же шаров должно быть три: большой, средний и маленький. Большой являет собой основание, поэтому желательно и даже обязательно надо завершить его строительство в том месте, где будет стоять сам снеговик, ведь потом двигать этот шар очень тяжело. Второй будет поменьше, потому не составит большого труда приподнять этот второй снежный ком таким образом, чтобы водрузить его на первый. Третий из них окажется самым легким, скатать его гораздо легче. Вот снеговик и готов. Но теперь, чтобы снежная баба сделалась живой, надобно сделать глаза, рот, нос, руки, шапку. Помните? Глаза и рот – угольки, нос – морковка, руки – прутики, а на голову вместо шапки надевается ведро. Красив вышел снеговик! Полюбовавшись на свое творение, я направился домой – пора уже было читать книжку и спать. Как сейчас помню, что в тот вечер читал я «Следопыта» Фенимора Купера. Была это уже третья по счету книга из серии про Натти Бампо, знаменитого Кожаного Чулка. Приключения этого героя так меня увлекали, что порой даже домой тянуло с улицы.
В тот вечер, правда, я несколько раз отвлекся от чтения, подбегая к окошку – освещенный одиноким фонарем стоял мой снеговик и грустил без меня… Утром, только проснувшись, сразу ринулся я к окну, чтобы посмотреть, как там поживает мой снеговик. И что же предстало взору моему? Снеговик, сделанный вчера вечером с такою любовью, был разрушен – и не оттепелью, не ветром или обильным снегопадом, разрушен хулиганами, которым было нечем заняться, некуда было деть силу молодецкую, вот они и приложились ногами и руками к моему творению… Разрыдался я, второклассник, горько-прегорько, от печали своей не пошел в тот день в школу, а горевал в одиночестве. И сейчас, признаться, когда пишу эти строки за дисплеем компьютера, слезы наворачиваются на глаза. Теперь уже понимаю, что жаль мне не снеговика, а себя в детстве. Тогда же, на Кайласе, только вспомнил я всю историю со снеговиком во дворе, то разрыдался – к тому и стремился.
Петрович
Жизнь моя долгая на этой земле изобиловала историями самыми разными. Были и такие, которые и по прошествии многих лет могут и сейчас заставить меня всплакнуть. Еще одна грань жизни моей, способная спровоцировать скупую мужскую слезу, – потери… Но, признаться, для исцеляющего рыдания обращение к этой грани считаю перебором. А потому, рискуя прослыть не очень оригинальным, расскажу, что решил идти по пути не личного житейского опыта, а опыта культурного. Стал припоминать фильмы, которые теоретически могли бы заставить меня зарыдать. Вспомнил, что Алексия всегда плачет, когда смотрит «Титаник» или «Призрак». Вспомнил и улыбнулся – такие фильмы меня вряд ли способны подвигнуть на рыдание. Что же тогда? Может быть, «Форрест Гамп»? Стал вспоминать эпизоды из этого фильма, которые мне нравились больше всего: например, выступление Джона Леннона по телевизору, или новые ноги лейтенанта Дэна… Было светло на душе, но слез не было. Какой-то намек на слезу появился лишь тогда, когда вспомнил финал фильма: маленький сын Форреста стоит перед школьным автобусом, как когда-то его отец. Водитель-дама, прежде курившая сигарету, теперь жует резинку. Малыш говорит, как и его отец: «Я Форрест… Форрест Гамп……. Впрочем, заплакать в голос, зарыдать, как требовалось, не вышло. Пришлось плыть по волне памяти дальше.
Вспомнил еще один фильм – «Зеленая миля». Огромного доброго негра, сидящего в тюрьме по ложному обвинению. Вспомнил грустные глаза его, его любовь к маленькому мышонку… Этот великан, которому грозил электрический стул, так трогательно произносил: «Это, наверное, цирковой мышонок», что вслед за этим сразу хочется поплакать, но не зарыдать. Стало быть, и «Зеленая миля» не помогает. Что еще? «Английский пациент»? «Спасти рядового Райана»? «Список Шиндлера»? Нет, все это вряд ли поможет, если не помогли два моих любимых фильма с Томом Хэнксом… Что же делать? Начинаю мысленно прокручивать в голове наиболее трогательные фрагменты из фильма «Достучаться
