Олег Мильштейн - Надежды и муки российского футбола
Коммерциализация мирового футбола. Я только «за», поэтому, когда первые наши футболисты поехали за рубеж, ни грамма чувства зависти не было, наоборот, радовался: хоть заработают на всю оставшуюся жизнь, на поправку здоровья. Чем больше платят, тем лучше. Все нормально – рыночные отношения. Это тенденция в мировом футболе.
Телевидение, средства массовой информации. Могу опять начать с примера. В итальянском футболе у каждого футболиста в контракте записано: ни в коем случае не отказываться ни от одного интервью, если только руководство клуба не запретит. Обязательно давать интервью! Популяризировать футбол, используя любой шанс! Да, publicity, экран, пресса – там это в порядке вещей. Без телевидения, конечно, нельзя. В Италии в понедельник, по сути, не работают (до обеда-то точно!) – они только обсуждают воскресный тур, все разговоры только об этом. Там есть такая передача, называется «Мувьола», типа сборника игровых моментов. В студии собираются сильнейшие игроки, тренеры, и все дают интервью. Естественно, все кофейни забиты, все смотрят этот обзор экспертов.
Телетрансляции, комментаторы. Да, это больной вопрос. Солт-Лейк-Сити. Конечно, не хотелось бы, чтобы у нас медали отбирали. Конечно, это вызывает чувство горечи. Когда чувствуешь несправедливость, хочется бороться. Тем более если перед глазами пример США, которые, когда в таких ситуациях борются, добиваются успеха! Наверняка они с судьями работали, с допинг-компаниями. «Квасной» патриотизм я понимаю как псевдопатриотизм: человек на самом деле не переживает, а только показывает, делает вид на публику. К спорту это мало относится, по-моему.
Девальвация наших игроков за рубежом и интернационализация футбола в Европе. Я бы не сказал, что на мировом спортивном рынке страдают больше всего наши соотечественники. Если футболист пришел туда, он примерно тот же оклад получает, что и игроки других стран.
Кто такой футбольный тренер? Это очень серьезный вопрос, на целую книгу. Как-то зашел разговор у нас в юношеской сборной о деньгах, то ли на собрании, то ли после игры, и Бесков сказал: «Так, о деньгах. Усвойте одно: в футболе чем лучше играешь, тем дороже стоишь». И это на самом деле так: пригласили тебя в сборную – дополнительная плата. Я видел, как Бесков готовит игроков, – и когда начинал играть у него, и потом, уже в сборной Советского Союза. Из одиннадцати минимум девять выходят, как на последний матч в жизни, – я на себе это чувствовал! Кого-то погладит, кому-то «вставит», на кого-то прикрикнет, кого-то заставит что-то повторить – это педагогика чистой воды.
Никита Павлович Симонян добивался этого другими методами, я бы это подчеркнул. У него основным в работе был метод общения, индивидуальных бесед. У него тоже команда выходила на игру, как на праздник, на спектакль, – во всяком случае, у меня было такое чувство. Бывало, приходишь на игру – настроение паршивое… или чувствуешь, что плохо подготовился, или после травмы, или перетренирован, или устал – здесь может быть масса причин. Выходишь на игру, а желания играть нет, и тут возникает вопрос: если я выйду, то как же я сыграю? Никиту Павловича подведу! Как я могу? Выходишь на поле с одной мыслью: я за него буду биться! Вот это и есть роль тренера, понимаете? Если тренер нашел путь к сердцу игрока, если нашел тропку к моему «я», то я вывернусь наизнанку, но отдам себя игре до конца, без остатка. Если при этом команда выиграла что-то серьезное, то он стал великим тренером.
Приведу слова Энцо Беарзота, сказанные им в 1982 году, когда Италия стала чемпионом мира и все стали говорить «великий Энцо Беарзот»: «Великим тренера могут сделать только великие игроки». Не было бы Дино Дзоффа, Паоло Росси – не было бы и «великого Энцо». Так что этот «парад» проводят тренеры.
Про социальный статус тренеров единственное могу сказать: раньше в СССР тренеров назначали в команду по решению ЦК КПСС, обкома, горкома партии, сейчас нанимают по контракту. У зарубежного тренера контракт. Если контракт принимается по решению клуба, то вся сумма, положенная по контракту, выплачивается тренеру до конца. Если же контракт прерывается досрочно и от услуг тренера отказываются, то ему выплачивают неустойку. Если контракт прерывается по обоюдному согласию, ничего не выплачивает ни та, ни другая сторона.
Меценат, футбольный чиновник, менеджер, судья – здесь о каждом можно говорить.
Меценат – это древнее слово; если не ошибаюсь, это человек, который безвозмездно поддерживает кого-то или что-то, который помогает искусству безвозмездно. Увы, по-моему, сейчас у нас в России, во всяком случае в футболе, таких нет.
Спонсор – это другое. Спонсор заинтересован в футболе как в рекламе своего продукта: он вместо затрат на рекламу помогает футболу, а игроки за это носят на майке его логотип.
Футбольный чиновник. Без них тоже никак нельзя. Я сам им был, когда работал в Управлении футбола Спорткомитета СССР. Без них никак.
Менеджер – это руководитель. Без них тоже не обойтись – как обойтись без руководства клуба! У англичан есть такая пословица: «Команда играет хорошо, когда все хорошо», начиная с организации сборов: с видоигровых сборов, питания на базе, качества тренировочного поля. Даже водитель автобуса играет немалую роль. И за все это отвечает менеджер. Покойный Николай Петрович Старостин был вообще гений в этом смысле. Он сочетал в себе все эти моменты и все делал великолепно. В старое советское время причем. Никто его этому не учил. Я был свидетелем такой сцены. Был такой Коршунов Анатолий Александрович, тогда он был помощником у Николая Петровича, то есть заместителем начальника команды. И вот Коршунову поступило предложение сыграть «Спартаку» в Балашихе вместо тренировки товарищескую игру с местной командой, а за это каждый игрок получит сто рублей. Коршунов приходит к Старостину и говорит: «Николай Петрович, можно ребятам вместо тренировки несколько раз в Балашиху съездить? Получат деньги хорошие – по сто рублей». (Мы за победу в чемпионате страны получали по восемьдесят, а здесь только за тренировку можно получить по сто – все игроки, конечно, «за».) Николай Петрович на это ему говорит: «Слушай, Анатолий, а ты сидел?». Тот отвечает: «Что значит «сидел»?». А Николай Петрович: «Вот то-то, а я сидел. Я знаю, что это такое». Тогда такие дела с деньгами были незаконными, лишнего нельзя было получать. Если мы и проводили такую игру, то оплата шла по перечислению через банк в общество «Спартак», а «Спартак» уже выплачивал за вычетом налогов положенную нам сумму. Старостин одной фразой преподал нам всем урок – нравственный, юридический, человеческий. Естественно, мы не поехали в Балишиху.
Судьи – это вообще отдельный разговор. Кто-то привел чье-то высказывание: «Футбольный мир делится на две части: нормальные люди и судьи». Судьи тоже ошибаются. Футболисты, естественно, ошибаются больше. Но если судья ошибается умышленно, то это подлость. Плохой судья всегда вызывает возмущение. Если он ошибается случайно, то это совсем другое.
Знаете, много лет в футбольном мире ходит такая байка. Было это во второй Лиге чемпионата СССР. Команда хозяев поля дает деньги судье перед игрой. Он берет, но судит нормально, не помогает никому: ни хозяевам, ни гостям. Команда выходит на второй тайм. Тренер сидит на лавке и, как только видит судью, вскакивает, будто говоря: «Ну ты чего? Давай помогай!». Судья его спрашивает: «Ты волнуешься?» Тренер: «Как не волноваться, конечно, волнуюсь». А рефери, стоя впол-оборота к возмущающемуся тренеру и глядя в поле (следить-то за игрой все же надо, хоть и получил взятку), говорит: «А ты удвой – и не волнуйся!» Эта фраза прочно осела в футбольном мире. В случае чего «удвой и не волнуйся».
Про футбольного болельщика можно говорить очень много. Я расскажу случай из жизни. Несколько лет назад я летел в Милан на игру «Интер» – «Спартак». В самолете группа российских фанов. Только я в самолет зашел, они меня сразу узнали. Такие вроде интеллигентные, обходительные: просят автограф, спрашивают прогнозы на игру и все такое. Поговорили про наш футбол («Спартак», кстати, там проиграл 1:2, Аленичев еще гол забил тогда, помню). Лечу обратно – уже другая группа фанатов, сидят за мной рядах, наверное, на десяти. Как они начали там буянить! Выпили, орут! Рядом со мной сидит интеллигентный человек, разговаривает спокойно, тихо. Я ему говорю: «Смотри, как ведут себя. Наверное, переживают, что наши проиграли вчера». А он мне отвечает: «Пьяницы во всем мире одинаковые». Он оказался итальянским бизнесменом, летел в Москву по делам. Когда уже осталось двадцать минут до Москвы, один подвыпивший бесцеремонно облокачивается мне на плечо. Я говорю: «Поосторожнее, молодой человек!». Он говорит: «О, русский! Мы думали, итальянец сидит». Тут меня прорвало! Я не только русский! Я спартаковец старый! Достаю визитку, показываю: президент Московского клуба ветеранов. Он как прочитал – по-моему, даже протрезвел. Затем прочитал громко, перекричав всю компанию. И как они начали скандировать: «Спар-так»! Логофет!» Они все двадцать минут самолет раскачивали от радости, что Логофета увидели.
