Анатолий Тарасов - Горбунов Александр Аркадьевич
Начало войны застало Тарасова вместе с командой в Киеве. На 22 июня 1941 года был назначен матч с местным «Динамо». Игра, понятно, не состоялась. По радио тогда объявили, что билеты с датой «22 июня 1941 года» будут действительны на следующий матч киевского «Динамо». Редкие сохранившиеся на ту встречу билеты попали в музейные экспозиции. В середине 70-х годов один из киевских болельщиков подарил такой билет Валерию Лобановскому.
Армейцам приказали немедленно вернуться домой.
Во время войны Тарасовы жили в Москве. Нина занималась с ребятами в лыжной секции на стадионе «Динамо». «После каждой тренировки, — вспоминала она, — я по дороге домой заходила в брошенные мастерские и подбирала доски, чтобы было чем топить буржуйку».
В первые дни войны футболисты ЦДКА не сомневались в том, что их вот-вот отправят в действующую армию. Но начальство молчало. В команде, вспоминал об этом периоде Валентин Николаев, «началось брожение: как же так, враг рвется вглубь страны, наши сверстники проливают кровь, сражаясь за Родину, а мы, закаленные спортом бойцы, бездействуем в тылу?!».
Футболисты, и Тарасов в их числе, писали рапорты с просьбами отправить их на фронт. Обращались они к непосредственным начальникам — руководителям ЦДКА. Начальники, однако, объяснили: «наверху» принято решение: непременно сохранить лучших футболистов.
Некоторых игроков, имевших офицерское звание, специальным приказом командировали в тыл заниматься эвакуацией музея и библиотеки ЦДКА, Театра Красной армии. Кого-то оставили в Москве для несения дежурства. Рядовых, таких как Тарасов, отправили для прохождения службы в часть, дислоцировавшуюся на Колхозной площади. Личный состав части квартировал в Красноперекопских казармах. Охраняли Народный комиссариат обороны и Генштаб. Дисциплина — железная. Выполнение приказов и распоряжений — неукоснительное. Ежедневные хозяйственные работы и наряды. На наряды вне очереди — за малейшее неповиновение или нарушение — не скупился младший сержант Кирпичников, назначенный командиром «футбольного отделения». Николаев называет его «очень требовательным, даже суровым».
Не раз страдал от Кирпичникова и рядовой Тарасов, любивший поспать и с некоторым опозданием реагировавший на команду «Подъем!». «Кирпичников, — рассказывал Николаев, — подобного терпеть не мог, и потому наш умный, начитанный, но не слишком исполнительный товарищ чаще других с метлой в руках занимался приборкой казармы, включая места общего пользования. Но это не значит, что другим, в том числе и мне, не приходилось заниматься подобной работой — мы тоже на первых порах не были образцовыми солдатами».
К футбольному мячу, конечно, не притрагивались. Единственной редкой отдушиной был театр — солдат туда пускали бесплатно. Футболисты, проявляя солдатскую смекалку, уговаривали Кирпичникова, к театру равнодушного. Без него идти было нельзя. Шли всем отделением. Не ради спектаклей — ради встреч с родными и близкими.
В середине октября 1941-го, когда немцы подошли вплотную к столице, часть передислоцировали в Арзамас. Нине позвонили: «Команду отправляют из Москвы. Тебя муж ждет на Курском вокзале!» Трамваи уже не ходили, Нина с собранными теплыми вещами побежала на вокзал. На Курском — столпотворение. Мешанина из людей, чемоданов, котомок.
«Пробираюсь с трудом сквозь толпу — говорящий и кричащий муравейник, — вспоминала Нина Григорьевна, — и думаю: Господи, где же я тебя найду, Тарасов? Вдруг слышу: “Нина! Нина!” И вижу: Толя залез на фонарный столб и зовет меня оттуда. Мы обнялись. Я стала уговаривать, чтобы он взял меня и Галю с собой. А он мне уверенно так говорит: “Не волнуйся, Москву сдавать не будут! Береги дочку”. И я поверила, проводила его и домой пошла спокойно».
Команду футболистов в Москву вернули довольно скоро, через два месяца. Они вновь стали охранять важные объекты. На рапорты об отправке на фронт ответ был один: «Служите, где приказано!» «Утешало, — говорил Николаев, — что к тому времени мы уже знали: не только футболисты и другие спортсмены, но и большинство деятелей культуры, искусства и науки пребывали в таком же положении. Вполне возможно, что это было правильным шагом со стороны государственного руководства. Но нетрудно понять и нас, молодых и крепких людей, вынужденных прозябать в тылу».
В марте 42-го Тарасова и его сослуживцев по спортивному армейскому подразделению отправили на краткосрочные офицерские курсы, созданные на базе Института физкультуры. Три месяца изо дня в день Тарасов с товарищами учился приемам рукопашного боя, преодолению препятствий, лыжной подготовке, ряду чисто военных дисциплин. Приобретя необходимые навыки и получив офицерские звания, они стали преподавать рукопашный бой, стрелковое дело и отдельные виды боевой подготовки, обучали личный состав частей, отправлявшихся в Подмосковье на переформирование.
Любопытно, что именно тогда, в 1942 году, Тарасову было присвоено звание мастера спорта СССР по футболу. Удостоверение же за номером 111 было выдано ему 29 декабря 1943 года.
Видеться Нина и Анатолий стали чаще. Но проживали они раздельно: Нина с дочерью Галей и Екатериной Захаровной дома, Анатолий — в казарме. Иногда Нине с грудной Галей приходилось прятаться в бомбоубежище у метро «Динамо», в подвале дома, построенного для художников. Екатерина Захаровна помогала фронту как могла — стегала телогрейки.
Если в футбол в Москве во время войны не играли, то по хоккею с мячом в 1942 году был проведен розыгрыш Кубка города. В финале ЦДКА выиграл у «Спартака» (1:0). За армейцев, в числе прочих, играли Владимир Никаноров, Александр Виноградов, Евгений Бабич и Анатолий Тарасов.
Зимой 1945 года команда ЦДКА по хоккею с мячом выиграла все кубки: открытия сезона, столицы и СССР. В финале розыгрыша московского Кубка ЦДКА с «Динамо» играли три раза. В первом матче ничья, второй также не выявил победителя, и только в третьем, на 323-й минуте общего игрового времени Тарасов забил победный гол.
В конце мая 1945 года Тарасова командировали в Венгрию — понаблюдать за матчами чемпионата страны и познакомиться с тем, как поставлена клубная работа в одной из самых популярных венгерских команд — хорошо известном в Европе клубе «Ференцварош». Внезапно в венгерскую столицу поступило распоряжение главнокомандующего Центральной группы войск на территории Австрии и Верховного комиссара по Австрии маршала Ивана Конева — немедленно доставить Тарасова в Вену. Ему надлежало готовить команду советских войск к матчам с союзническими сборными — французской и английской. Тарасов провел в Вене полторы недели. Оба союзника при непосредственном участии играющего тренера Тарасова были обыграны с разгромными счетами: 8:1 — французы и 5:2 — англичане.
Глава третья С НУЛЕВОЙ ОТМЕТКИ
19 февраля 1946 года в «Советском спорте» была опубликована информация под заголовком «Показательный матч по канадскому хоккею»:
«Закончен матч (по хоккею с мячом. — А. Г.) “Динамо” — ЦДКА. Но тысячи зрителей не расходятся. Их внимание привлекают маленькие ворота, напоминающие ватерпольные. Поле небольших размеров со всех сторон окружено бортиками. На поле — судья с “милицейским свистком“ и две команды по 6 человек — “красные” и “белые”. На спинах у игроков номера, в руках необычные клюшки — длинные, легкие, с широким крюком почти под прямым углом. На льду — плотная черная резиновая “шайба”, увесистая и молниеносно скользящая по льду. Это — показательный матч, который провели студенты Института физкультуры. В Европе и Северной Америке канадский хоккей весьма популярен. Без сомнения, он может получить развитие и у нас в Советском Союзе».
Не впервые в стране делалась попытка ввести канадский хоккей. Первое упоминание о нем относится к 1927 году — в журнале «Известия физической культуры» была опубликована статья, рассказывавшая об этом виде спорта. Спустя три года была издана книга «Новые зимние спортивные игры» с описанием в ней хоккея с шайбой. В феврале 1932 года команда Москвы, составленная из мастеров по хоккею с мячом, легко выиграла встречу у команды германского рабочего спортивного союза «Фихте» со счетом 3:0. Журнал «Физкультура и спорт» охарактеризовал тогда новую игру так: «Она носит сугубо индивидуальный и примитивный характер, весьма бедна комбинациями и в этом смысле не выдерживает никакого сравнения с “бенди”. На вопрос, следует ли у нас культивировать канадский хоккей, можно ответить отрицательно».
