Чак Норрис - Всем бедам назло
Я продолжал заниматься все время, пока служил на базе Осан. Корейцы — обладатели черных поясов не сразу признали меня, одного из немногих белых в группе. Но когда они увидели, как решительно я был настроен заниматься и насколько готов терпеть, чего бы мне это ни стоило, они начали относиться ко мне более дружелюбно. Впрочем, тренировки от этого легче не стали. Поскольку я не был прирожденным спортсменом, развитие силы и ловкости в армии само по себе представляло для меня определенные сложности. До этого я никогда не занимался какими-то упражнениями или видом спорта по-настоящему долго. Подростком я был склонен выбирать легкий путь, двигаться по пути наименьшего сопротивления. Мне было трудно доводить до конца начатые дела. Однако серьезная самодисциплина, которой я научился, занимаясь корейской разновидностью каратэ, вдохновила меня. Благодаря тренировкам мое тело стало более гибким, а мой позвоночник и мой дух — крепкими, как сталь. Я твердо решил завершить начатое. Я знал, что никогда уже не буду прежним, однако даже и не мечтал, что всего через восемь лет окажусь чемпионом мира по боевым искусствам!
Глава 6 Скорлупа неуверенности ТРЕСКАЕТСЯ
Посмотрите на свои руки. Если вы — женщина, то, вероятно, пользуетесь специальными кремами, чтобы ваши руки были красивыми и ухоженными. Если вы бухгалтер, юрист, секретарь или человек, большую часть дня занимающийся набором текстов на компьютере, ваши руки — это не просто конечности, но ваш рабочий инструмент. У строителей, слесарей и других людей, занятых физическим трудом, руки часто бывают огрубелыми и мозолистыми.
Кем бы вы ни были, когда посмотрите на свои руки, вам, наверное, будет трудно представить, как они ломают доски или кирпичи. Еще труднее представить свои руки как смертельное оружие!
В тангсудо делается очень сильный акцент на укрепление рук, чтобы можно было ломать доски и кирпичи. Предполагается, что если силы вашего удара достаточно для того, чтобы сломать твердый объект, вы наверняка сможете нанести ущерб своему противнику. Поэтому, чтобы набить мозоли на костяшках, я повсюду носил с собой плоский камень и время от времени бил его руками.
На третьем месяце моих тренировок мистер Шин объявил, что мы проведем показательные выступления в деревне Осан. Все проходило хорошо, и мне удалось избежать травм, однако под конец выступления мистер Шин сложил стопкой восемь черепиц, посмотрел на нас и, указав на меня, сказал:
— Ты! Разбей это!
Мое сердце лихорадочно забилось: я никогда еще ничего не разбивал. Зная, что если откажусь, то мистер Шин «потеряет лицо» перед жителями деревни, я встал над черепицей, направив большие костяшки на середину стопки, как учил нас мистер Шин и как делали более опытные ученики. Сделав глубокий вдох, я ударил, но из-за того, что во время удара я изменил положение запястья, вся сила удара пришлась не на большие костяшки, а на маленькие. Одновременно с ударом я услышал страшный хруст. Оказалось, что я не только разбил черепицы, но и сломал руку! Тем не менее мистер Шин был доволен. Таким было обучение по-корейски: ученики учатся методом проб и ошибок.
По мере того как я приобретал все лучшую физическую форму, росла и моя уверенность в себе. Ведь я впервые в жизни взялся за какое-то дело и не бросил его. Я тренировал не только свое тело, но и свой разум, и в результате самодисциплины и обучения у меня сформировалось гораздо лучшее представление о себе.
Когда я достиг определенных успехов в боевых искусствах, я стал по — другому себя вести, стоять более прямо, уверено ходить и говорить. Спустя несколько месяцев после начала тренировок моя уверенность в себе начала проявляться, и мои командиры избрали меня «Солдатом месяца».
Вскоре я обнаружил, что поскольку занимался тангсудо, то стал входить в весьма элитное братство, члены которого были исключительно преданны друг другу. Однажды ночью корейский военный полицейский, который служил переводчиком на нашей военной базе, шел домой по узкой улочке. Подобно большинству улочек в Корее, она была настолько узкой, что два человека могли разминуться только боком. Внезапно на него напали шестеро сликов — молодых корейских хулиганов-грабителей. У одного из нападавших был нож.
В отличие от фильмов о боевых искусствах (в том числе и моих собственных), знание каратэ или других боевых искусств не делает человека непобедимым. Военному полицейскому удалось избежать нападения хулигана с ножом, но в такой тесноте он не мог наносить удары ногами и маневрировать, а грабители атаковали его со всех сторон, причем все это происходило в темноте. В результате нападавшие сильно избили его и ограбили.
Этот полицейский был обладателем черного пояса по тангсудо. Когда слики узнали об этом, они так испугались возможной мести, что опубликовали извинения в местной газете. Однако это им не помогло. Нападение на обладателя черного пояса расценивается как вызов всей организации. Один из членов нашей группы выследил нескольких нападавших. Он убил одного и ранил еще двоих. Полиция арестовала его, и он был приговорен к трем годам тюрьмы, но уже спустя две не дели оказался на свободе. Мораль была ясна: заденешь одного члена нашей группы — будешь иметь дело со всеми.
После почти года ежедневных тренировок мистер Шин сказал мне, что я готов к экзамену на черный пояс. Теперь каждое мое движение во время тренировок оценивалось критически. Мистер Шин и другие обладатели черных поясов безжалостно заставляли меня снова и снова отрабатывать различные приемы, которые могли быть на экзамене и которые я уже повторял до изнеможения сотни раз. Каждый разученный мною прием оттачивался постоянными резкими и громко выкрикиваемыми замечаниями. Корейский метод обучения сосредоточивается на том, что ученик делает неправильно, а не на том, что у него получается хорошо.
К тому времени, когда я должен был предстать перед экзаменаторами в Сеуле, я находился в очень сильном физическом и психическом напряжении. Мой сержант разрешил мне взять в гараже джип для поездки в Сеул. Дело было в середине зимы, дороги обледенели, и на преодоление сорокамильной дороги ушло два часа. Печка в джипе почти не грела, и когда я прибыл в доджанг — зал для тренировок, где должен был проходить экзамен, — я почти окоченел от холода.
Доджанг представлял собой большое неотапливаемое помещение с проемами в стенах, через которые задувал ветер. В нем было так же холодно, как и на улице. Я переоделся в свое ги — белую униформу для занятий каратэ — и уселся, скрестив ноги, на голый деревянный пол рядом с другими испытуемыми. Я оказался единственным учеником из нашей школы среди двухсот незнакомых людей, которые собирались сдавать экзамен на разные степени мастерства. За столом сидели экзаменаторы с непроницаемыми, словно каменными, лицами.
Я смотрел, как другие показывали свои приемы и вели свободный спарринг с избранными обладателями черных поясов. Поначалу я занимался тем, что следил с большим интересом за другими новичками и сравнивал себя с ними. Однако спустя полчаса мой разум мог сосредоточиться только на том, как я окоченел, сидя на полу и ожидая экзамена. После почти трех часов сидения на одном месте мое тело буквально онемело. И тут услышал свое имя — меня вызывали.
Я выпрямил ноги и поднялся, немного покачиваясь от долгого сидения в одной позе. Я подошел к экзаменаторам, поклонился и услышал, как кто-то из них сказал мне на корейском, чтобы я показал бассай. Бассай — это заключительный комплекс упражнений, который ученик должен выучить перед тем, как сдавать экзамен на черный пояс. Он напоминает хореографический номер, только в нем демонстрируются различные приемы защиты от воображаемого противника. Я выполнял этот комплекс упражнений бесчисленное множество раз, но сейчас у меня все вылетело из головы. Я не мог, хоть убей, вспомнить, как выполняется бассай. Это можно сравнить с тем, как если бы вы годами занимались бальными танцами, выучили все шаги, повороты и фигуры, а во время показательного выступления забыли даже самые основные движения. Именно так я себя чувствовал. Холод и переживания помешали мне сосредоточиться. Спустя несколько секунд я со стыдом признался экзаменаторам, что не могу вспомнить эти упражнения.
— Садись, — сказал один из экзаменаторов с едва прикрытым презрением в голосе.
Я вернулся на свое место на холодном полу и просидел там еще четыре часа, пока все остальные претенденты не прошли экзамен. Я уже провалился, но если бы я встал и ушел, прежде чем остальные сдали экзамен, это было бы проявлением неуважения и непослушания приказам экзаменатора и означало бы конец моей карьеры мастера боевых искусств.
Я сидел, внутренне коря самого себя за свой провал и замерзая снаружи. Эти четыре часа показались мне самыми долгими четырьмя часами в моей жизни.
