Нерушимый 6 - Денис Ратманов
— Вот уроды, — возмутился Исаматов. — Сами ж играли нечестно, еще и быкуют! Максим Романович, а можно их как-то наказать?
Марокко сказал:
— Если бы мы проиграли, был бы смысл бодаться, но нам завтра домой, весь мир и так все видел. И нечестное судейство на предыдущих играх, и то, что было сделано сегодня. Англичанам с шотландцами за это отвечать и краснеть, не нам.
Тренер остановил взгляд на мне, как раз когда я протирал глаза.
— Саша, ты держался как настоящий боец. Спасибо от нас всех. И от всех болельщиков Советского Союза, которые смотрели трансляцию.
От неожиданности я аж онемел. И совсем обалдел, когда Денисов захлопал в ладоши, и к нему присоединились остальные, даже Полозенков аплодировал, правда, делал это неохотно. Я сосредоточился на Марокко: убедившись в том, что я и правда талантлив, он очень хотел такого вратаря в команду.
— Пятьсот тысяч! — сверкая глазами, воскликнул Антон Бако, наконец переставший на меня злиться. — Я богат! Мы все богаты!
— Я куплю «Волгу-кросс-спорт», — мечтательно закатил глаза Кокорин.
— А я — квартиру, — улыбнулся Антон. — И женюсь!
Марокко погрозил пальцем Кокорину:
— Не будет тебе этой машины, ты ж убьешься к чертям! И как без тебя команда?
— Имею право! Я заработал! — уперся Кокоша.
— Купишь — на скамейку сядешь. Вот пойдешь на пенсию, тогда покупай хоть виселицу.
Пока они пререкались я думал о том, какой праздник сейчас в Михайловске. Наверное, как когда наши выиграли у Испании, пусть тогда и говорили, что этот матч — договорняк.
Когда все переоделись, Марокко велел идти организованной толпой, от стаи не отбиваться — во избежание неприятностей. Выйдя в коридор, я услышал приглушенный вой сирен и вопли разгневанных болельщиков. Это ж позор: врагу дома, на родине футбола, продуть, да вопреки всем их стараниям!
Сейчас бы напустить на них полицейских-болельщиков «Селтика», те выполняли бы свои обязанности с радостью.
По пути в номер я вертел головой, надеясь увидеть Энн, но ее нигде не было. И правда, что она тут забыла, функция-то ее выполнена, она меня завербовала.
— Ну блин, говорят, в Шотландии виски крутой! — канючил Кокорин, шагающий позади. — Максим Романович, неужели мы не заслужили? Может, пацана этого, Акселя, заслать за горючим?
— Да, мы заслужили, — поддержал его Полозенков. — Я бы домой взял пару бутылок, на подарки.
Уже в коридоре гостиницы, прежде чем динамовцы разошлись, Марокко собрал нас и объявил:
— Внимание! Признаю, вы заслужили, чтобы расслабиться…
Его голос утонул в многоголосом вопле радости. Тренер подождал, пока все успокоятся, и продолжил:
— Виски вам будет, но немного. Подарочные бутылки останутся у меня. В одиннадцать отбой. Все, кто берет на подарки — сдавайте деньги под запись.
— Отбой — в двенадцать! — принялся торговаться Угнич, но Марокко зыркнул на него так, что он замолчал.
— Двадцать три ноль-ноль. Точка. Нас будут встречать, как героев: и в аэропорту и, подозреваю, на стадионе. Пресс-конференция тоже состоится, боюсь, что и не одна. И на телевидении придется выступить, нужно быть свежими и полными сил.
В итоге еду нам разносили по номерам вместе с горячительным.
Меня наконец-то приняли в команду, и, подкрепившись и заправившись, мы с Антохой отправились по номерам: посетили денисовцев, затем — кокоринцев. Я не пил, а вот Антон медленно, но верно надирался, как и все остальные.
Марокко носился взбудораженной наседкой, контролировал, чтобы процесс не вышел из-под контроля, а я думал, как же здорово, что у нас в «Титане» сухой закон!
И вообще, загостились мы, хочется домой. Особой разницы в уровне жизни я не заметил, а ощущение, что я здесь чужой, было неприятным.
Как там наши? Как Микроб, научился ли пользоваться внутренним огнем? А Лев Витаутович пришел ли в норму? Но главное, сдержат ли обещание бээровцы, отпустят ли меня в «Титан»? Стоило подумать об этом, и настроение портилось. А вдруг нет? Вдруг по требованию руководства пропишут меня в «Динамо» основательно? Да, в этой команде оказалось не так ужасно, как думалось поначалу, меня приняли в коллектив, удалось добиться признания, но все равно это не мой проект, мое место в «Титане».
Каждый раз мне пытались налить, хотели, чтобы я выпил, и, устав бороться, я вернулся к себе, Антоха остался веселиться. А вот укладываться спать я не спешил, потому что завтра меня ждет сюрприз в виде дебафа, и, если он связан с коммуникативными функциями, я могу начудить, ведь придется много общаться.
С такими мыслями я лег, прислушался к взрывам хохота, что доносились то с одной, то с другой стороны, попытался закачать в купленный в Англии планшет «Людей Икс», «Матрицу», смекнув, что нашим будет интересно это посмотреть, но ничего не получилось: и за скачивание, и за просмотр надо было платить. Только я закрыл глаза, как в дверь требовательно постучали.
— Тут нет алкоголя, — крикнул я, думая, что это парни все выпили и рыщут в поисках спиртного, но стук повторился, и я спросил: — Кто?
Ответа не последовало. Что за шуточки? Пришлось вставать. Глазка тут не было, я открыл дверь и на всякий случай прижался к стене — мало ли.
В номер скользнула Энн с двумя бутылками шампанского и виски, улыбнулась.
— Что ж ты такой пугливый. — Она поставила бутылки на прикроватную тумбочку. — Не смотри так, это я тебе сувениры взяла, у вас-то такого нет, угостишь друзей, день рождения с ними отметишь.
— Спасибо, — улыбнулся я и протянул планшет. — Если не трудно, закачай мне «Людей Икс» и «Матрицу», а то за все хотят денег.
Даже если не будет подключаться к нашему вай-фаю, оставлю как телевизор.
— Ты этим удивлен? Ну, что за фильмы надо платить? — Она присела на краешек кровати, углубившись в процесс. — Их создавали люди, вкладывали деньги. Логично же!
— Я знал, что у вас так, но, когда сталкиваешься впервые, удивительно. У нас заходишь и скачиваешь, фильмы-то заказывает государство и дарит своим гражданам.
— Странно это все. — Энн положила планшет на прикроватную тумбу. — И нехорошо, потому что государство — монополист. Нет выбора, что смотреть. А когда смотришь одно и то же, и это пропаганда, думаешь, что так правильно.
Хотелось поспорить, что везде так, привести в пример ту же повесточку, которую на западе натягивают на любой сюжет, как резиновое изделие, но я типа не люблю свою страну, потому пришлось подняться и спросить:
— Зачем ты здесь? — Я кивнул на бутылки. — Зачем это все?
Не дожидаясь приглашения, Энн села на кровать, закинув ногу за ногу.
— Мне хочется сделать тебе приятное, а это, — Энн кивнула на бутылки, — поверь, для меня ничего не стоит.
Оставшись стоять, я объяснил:
— Ты мне очень нравишься. Но я завтра уезжаю навсегда, мы больше не увидимся, потому что граница закрыта. Зачем привыкать, привязываться?
Девушка тяжело вздохнула и опустила голову. Черные
